Наталья Воронцова - Лунные танцы

— Наверное, — согласно кивнула Лера.

У нее не хватало мужества уйти, и она так и продолжала стоять посредине комнаты, глядя через окно куда-то в небо. Лежащему Вознесенскому она казалась продолжением солнечных лучей. Ей не хотелось уходить отчаянно, до крика.

— Люди умирают так неожиданно. Но от судьбы не уйдешь…

— Прости меня. Я только в тюрьме понял все, что произошло. Узнал про ребенка, про весь этот чудовищный обман. Не могу представить, что поверил в это. Я был идиотом, ничего не видел вокруг, ничего не понимал. Я сделал несчастными очень много людей. А Петрин, оказывается, был моим братом, который мстил мне и моей семье.

— Петрин? — подняла брови Лера. — Мне кажется, я совсем ничего не понимаю. Зачем ему это нужно было?

— Он был просто лишен любви и всю жизнь страдал из-за этого. Если бы я только знал раньше! Но он умер…

— И он? — Лера была потрясена и несколько мгновений стояла безмолвно. — А с ним что произошло?

— Самоубийство… Я лишь недавно понял, что к чему. Прости, что тебе пришлось пройти через все это.

— Слишком поздно, Стас, — Лера покачала головой, — я давно все простила. Не думала, что это так трудно — прощать. Ненавидеть гораздо проще. Я постаралась отпустить то плохое, что было. Ты не виноват в том, что произошло со мной, — ты жил как жил. Это я ворвалась в твою судьбу и захотела изменить что-то в тебе и твоей жизни, хотя не имела на это никаких прав. Нам вовсе не нужно было встречаться. Я просто боялась за тебя, как ты все это пережил… Я знала, что ты тоже это чувствуешь. Но я все же очень рада, что мы повидались…

— Да пойми же ты! — Вознесенский вскочил с постели и схватил Леру за плечи. — Я изменился. Я прошел через такое… Ты и представить себе не можешь! После этого люди или ломаются, или становятся другими. Понимаешь, я теперь другой! Я принял для себя все решения! У меня есть немного денег… Я знаю, как мы сможем заработать еще…

— Перестань. Я всего лишь… не важно. Через меня тебе послали испытание. Ты же сам говорил много раз, что я только сон. Так оно и есть, я долго думала об этом. Ты был прав. Я как лунный свет — холодный и прозрачный. Мне нет места на земле, я всегда прохожу мимо. И ты первый очень доходчиво объяснил мне это. Теперь мне все равно, с кем жить, как жить. Моя душа стала холодной и ясной!

— Нет, нет! — Станислав держал Леру за руки и почти кричал. — Ты мой огонь, ты мой свет! Ради тебя я хочу жить дальше. Я хочу семью, детей. Я знаю, что и ты этого хочешь! Я люблю тебя, Лерка, с первого дня люблю!

Все перевернулось в душе Леры. Она почему-то поверила Вознесенскому, даже после всего того, что произошло. Но допустить повторения боли она не могла. Одним сильным движением Лера вырвалась из рук Станислава, схватила свою одежду и выбежала из комнаты:

— Отпусти! Мне надо одеться!

— Я не отпущу тебя! Больше не отпущу! Никуда не отпущу! — Вознесенский побежал за ней.

Лера быстро одевалась в кабинете.

— Прости. У нас нет будущего. Ты тоже это сам понимаешь, — скороговоркой повторяла она чьи-то чужие слова. В голове билась одна мысль: бежать! Бежать скорее, пока еще не стало нестерпимо больно!

— Лера, нет! — Вознесенский, рыдая, стал перед ней на колени. — Нет!

— У тебя все будет хорошо. Ты встретишь девушку, с которой тебе будет лучше, легче, проще, чем со мной. С которой у тебя не будет такого невыносимого прошлого… Такой боли.

— Нет! — ревел Станислав. — Я хочу быть с тобой, только с тобой! И я знаю, что у тебя никогда не будет другого мужчины, кроме меня. Ты же меня любишь! Так же немыслимо и фатально, как и я тебя все эти годы!

— Да, — Лера на секунду остановилась и посмотрела в глаза Вознесенскому, — я тебя всегда любила и буду любить. Ты единственный. Но мы не можем быть вместе. Я буду смотреть на тебя как Артемида на Ориона — и думать о тебе. Но это уже совсем другая любовь…

Лера поправила волосы и повернулась, чтобы выйти из кабинета.

— Нет! — Вознесенский, рыдая, всем телом устремился вслед за Лерой. — Нет. Ты не можешь уйти!

От резкого движения открылся ящик стола. Станислав нащупал правой рукой пистолет.

— Не уходи!

Лера обернулась на пороге. В последний раз их глаза встретились.

— Прощай!

В этот момент раздался выстрел. Обезумевший Вознесенский увидел, как время снова изменило свой ход, и, как в замедленном кино, Лера слегка покачнулась, приложила руку к груди и медленно опустилась на пол. По ее бледной кисти побежала ярко-алая струйка. Лера почему-то улыбалась. Последнее, что она видела, это то, как картины Станислава, висевшие прямо над ней, приблизились, засияли необыкновенно яркими красками и как будто впустили ее в свой мир.

Вознесенский подскочил к Лере и обнял ее.

— Нет, нет! Ты не можешь оставить меня! — рыдал он, осыпая ее поцелуями. — Ты же не умираешь, нет!

Его руки, лицо, губы были в крови. Через час он позвонил в «скорую помощь» и вызвал милицию.

— Приезжайте! — отстраненно сказал он в трубку. — Я только что убил человека, которого любил больше всех на свете!

Когда Леру увозили, Вознесенский катался по полу и рыдал.

Дальше время точно спрессовалось и отчаянно ускорило свой бег. На похороны Леры собрались все, кто ее знал. Не так уж много людей. Из Германии приехал Маркус. Из Франции — Анна с ребенком. Атмосфера была очень тяжелая.

— Я не понимаю, как он мог, — в сотый раз повторяла Александра дочери дома, — но он по жизни — убийца. Он начал убивать ее с самой первой встречи.

Анна молчала, думая о чем-то своем. Говорить не было сил.

Против Вознесенского возбудили уголовное дело. На первое заседание суда из Парижа приехал Эжен.

— Этот человек сначала убил мою мать. Он мучил ее всю жизнь, а потом убил. Все, что с ней случилось, вовсе не было несчастным случаем. Я сейчас пишу о ней книгу. Обо всем, что она не сделала из-за него. Она будет называться «Развеянная легенда». Сейчас он убил еще одну женщину. Я требую, слышите, требую, чтобы его наказали по всей строгости закона, — говорил он по-русски, сильно волнуясь, даже не пытаясь справиться с акцентом.

Родители Леры тоже требовали самого сурового приговора. Только Анна, глядя на измученное, почти черное лицо Станислава, на его глаза, устремленные в одну точку, отчего-то сильно жалела его. Каким-то внутренним локатором она настроилась на его волну, и ее душу точно обожгло — любовью и болью. Хотя шок, который она пережила, узнав о смерти Леры, и все, что последовало потом, было неизмеримо сильнее. Смерть самого близкого человека! Анна заставляла себя ненавидеть Вознесенского.

— А вы кто ему? — спросила она в зале суда интеллигентного молодого человека, который сидел рядом и все время плакал, стряхивая слезы из-под тонких очков.