Тилли Коул - Больные ублюдки

— Вы больные! — заорал Траляля.

— Да! — восторженно ответила Куколка. — Больные ублюдки!

Устав от того, что эти твари все еще живы, я всадил нож прямо в сердце Труляля. Его глаза потрясённо взметнулись вверх, а затем их медленно накрыла пелена неминуемой смерти.

— Нет! — снова выкрикнул Траляля, увидев, как его брат рухнул на пол.

Куколка встала на ноги и уперла руки в бока.

— Так не честно! — она выпятила нижнюю губу.

— Куколка, — произнес я, и она неохотно повернулась ко мне.

Я бросил Траляля на пол и сцепил его запястья у него за головой.

— Милая, неужели я когда-нибудь лишил бы тебя такой вкуснятины?

Куколка потерла пол носком ботильона, но нехотя покачала головой.

— Нет.

— Так вот, — сказал я и кивнул головой на живот Траляля. — Разве тебе не хочется сделать с ним то же, что он сделал с Эллис? Разве маленькой Эллис этого не хочется?

Куколка уставилась в пустоту, прислушиваясь к голосу у нее в голове, потом повернулась ко мне, и ее губы растянулись в медленной ухмылке.

— Да. Нам обеим этого хочется.

Куколка подбежала к ногам Траляля и достала свой нож. Траляля затрясся у меня в руках.

— Нет! — пытаясь вырваться, завопил он. — Отвали от меня!

У Куколки потемнели глаза. Она врезала тыльной стороной ладони ему по лицу.

— Заткнись! — закричала она и снова его огрела. — Закрой свой рот!

Куколка задрала его рубашку и вспорола ему ножом живот. Но на этом она не остановилась. Она делала это еще и еще. Она ранила его так же, как он ранил ее, но ему досталось гораздо больше. Она так его искромсала, что на его теле больше не было видно кожи. Траляля обмяк у меня в руках, и Куколка отпрянула, держа перед собой нож. Наши взгляды встретились. Я увидел в ее глазах голод.

Мой член дернулся, и я знал, что ее киска тоже сочится влагой.

Бросив на пол безжизненное тело, я встал, повернулся к оставшемуся мужчине и обнажил свою трость.

— Твоя ставка проиграла, — произнес я, а затем выстрелил этому уроду в голову.

Но как только я наставил пистолет на служанку, которая уже закрыла глаза, приготовившись к удару, Куколка дернула меня за руку.

— Нет, Кролик! — закричала она и посмотрела на служанку.

Та была блондинкой с голубыми глазами. Куколка подошла к ней и, встав на цыпочки, погладила женщине лицо.

— Она слишком красивая, чтобы умирать.

Куколка провела рукой по лицу и губам служанки.

— Она похожа на куклу, — она улыбнулась. — Она похожа на меня.

Ничего подобного. Она и в подмётки не годилась моей Куколке, но я не хотел расстраивать ее своим несогласием.

— Мы можем оставить ее в живых, — сказала Куколка, и у служанки округлились глаза.

Я зарычал от желания убить эту суку, но Куколка повернулась и уставилась на меня суровым лицом. Я нехотя кивнул и сложил трость. Куколка повернулась к служанке.

— Протяни руку, — строго приказала Куколка.

Служанка подчинилась. Куколка сильно ударила служанку по тыльной стороне ладони. Служанка вскрикнула, но не шелохнулась. Она была так напугана, что боялась пошевелиться.

— Ты работала на очень плохих людей, — отругала ее Куколка и покачала головой.

— В следующий раз, — сказала Куколка, погрозив служанке пальцем. — Делай правильный выбор!

Куколка подбежала к белой стене террасы, которая приятно контрастировала с кучей лежащих на полу мертвых тел, и вытащила свою помаду. Нацарапав на стене розовой «Шанелью» «Больные ублюдки», она взяла со стола голову своей куклы. Она уже собралась было отойти, как вдруг схватила с нетронутой тарелки два пончика.

— Возьмём на дорожку по пончику?

Я кивнул. Куколка взяла меня за руку. Когда мы вышли с ранчо, насквозь мокрые от крови и изнемогающие от желания трахаться, я знал, что очень скоро отгоню машину к обочине и накрою ее своим телом.

Порочную.

Перепачканную в их крови.

Горячую.

Влажную.

Чертово совершенство.

***

Руки Куколки забегали вверх-вниз по моему бедру, и я стиснул челюсти. Она уперлась в меня сбоку своими грудями и поигрывала зубами с мочкой моего уха. Я так крепко ухватился за руль, что думал, вообще его оторву.

— Кролик, — прошептала она и погладила меня по руке.

Она накрыла своей ладонью мою ладонь и, сняв ее с руля, потянула через коробку передач к своему бедру. Когда я коснулся ее голой кожи, она порывисто втянула воздух.

— Мне нужно, чтобы ты ко мне прикоснулся, — прошептала мне на ухо Куколка. — Только ты. И никто больше. Никто больше не может ко мне прикасаться. Только мой Кролик. Потому что с моим Кроликом мне всегда тааааак хорошо.

У меня из горла вырвался низкий рык.

— И к тебе может прикасаться только твоя Куколка.

Она направила мою руку к своей киске. Я почувствовал ее жар под подолом ее юбки.

— Никто из плохих людей больше не сможет нам навредить. Потому что Куколка и Кролик стирают друг с друга их прикосновения своими руками, губами и интимными местами.

Она застонала и сунула мою руку себе в трусики с оборочками. В ту минуту, когда мои пальцы коснулись ее горячей и влажной киски, я зашипел и, повернув голову, обрушился на ее губы.

Куколка застонала мне в рот, а потом сильно укусила. Ее зубы вонзились мне в губу, поранив плоть. Снова впившись мне в рот, она стала потягивать из моей губы кровь. Машина вильнула в сторону, и я оторвался от Куколки. Я выровнял машину, чуть не врезавшись в дерево. Но Куколка придвигалась ко мне все ближе и ближе, скользя губами по моей щеке и шее.

Я уже был готов остановить машину и трахнуть ее на обочине дороги, когда вдруг на нас посыпались капли дождя. Когда одна капля ударилась о ее щеку, Куколка затаила дыхание и посмотрела в небо. Послышался глубокий раскат грома, и она закрыла глаза. Капли дождя сменились сильным ливнем. Совсем рядом над обрамлёнными деревьями пастбищами блеснула вспышка молнии. Куколкин громкий смех заглушил льющуюся с ее кассеты музыку. Посмотрев на нее, я увидел, что она запрокинула голову, закрыла глаза, а по ее коже бегут струи воды, смывая кровь на кожаные сиденья машины. Куколка вскинула вверх руки, пока дождь стирал с нее кровь этих мразей.

Я был так очарован, глядя на то, как стекает у нее по щекам умело наложенный макияж и нарисованные вокруг левого глаза часы, что чуть не пропустил мимо ушей раздающийся вдалеке рёв сирен.

Полиция.

Тихо зарычав, я схватил Куколку за руку и рывком поднял ее на сиденье. Резко повернув ко мне голову, она нахмурила свое прекрасное лицо. Весь ее макияж — подведенные черным глаза и густо накрашенные розовым губы — такой идеальный до нашего приезда на ранчо, теперь совсем размазался.

Она казалась совершенно безумной. Безумной и такой чертовски красивой.

— Полиция, — бросил я, вжав ногой педаль газа.