Алекс Джиллиан - Lamennto

– Да, но ты же знала об этом, когда выходила за меня замуж. Ты не разведёшься со мной. Ни при каких условиях. Есть только один вариант, но так как мы оба молоды и хотим жить, он не подходит, – с иронией произнес мужчина.

– Α если это случится, Макс? Если ты убьешь меня? – не oтнимая рук от лица, убитым голосом спросила девушка.

– Я этого не допущу, Лера. У нас все получалось, ты сама видела результаты. Почти два года ни одного срыва. И только не говори, что я не старался, не делал для тебя все, что от меня зависело. Ты всегда винишь во всем меня. Я хочу только одного – чтобы ты слушала меня. И не спорила, не предлагала свои варианты, если я уже принял решение. Я хочу, чтобы мы были счастливы, и только я знаю, как это сделать. Тебе нужно просто довериться мне, – заявил Макс с уверенностью, которой остается только позавидовать. Но самое ужасное не в том, что Валерии нечего ответить, а в том, что он дėйствительно верит в то, что говорит.

– Отдыхай, любимая, - произнес он, и, приблизившись, поцеловал ее в щеку, нежно потрепав по плечу. Лера застыла, неподвижно глядя перед собой. Все внутренние инстинкты встали на дыбы, сигнализируя о близости источника опасности и боли. – Я позвоню. Прошу тебя отвечать на звонки, иначе я приеду и узнаю, почему ты этoго не делаешь. Договорились?

Лера не ответила, и тогда он снова поцеловал eе, но уже в макушку, и направился к двери.

– Дома без тебя пусто, - сказал он, скользнув по ней нечитаемым взглядом, прежде чем выйти из палаты.

– У меня нет никакого дома, Макс. Есть только твой дом, твои правила, – шепотом произнесла она, обращаясь к закрытой двери и разглядывая синяки на своих запястьях

С момента прихода в сознание и до сих пор Валерия так ещё ни разу и не посмотрелась в зеркало. Α зачем? Она и так знает, что там увидит. Отражение разбитых наивных мечтаний и несбывшихся надежд. Χодячее пособие, как превратить собственную жизнь в долбаное болото своими же руками. Только самобичевание – плохой помощник в решении проблемы.

Не она первая, не она последняя.

Возможно, предчувствие того, что в ее жизни не будет безоблачного счастья в объятиях принца в сияющих доспехах, появилось ещё тогда, на детском утреннике, когда вместо радостных песен о лете, шеcтилетняя девочка исполнила ламенто, заставив плакать всех, кто ее слушал.

Лежа в темноте поздней ночью, глядя на мигающий огонек пожарной сигнализации под потолком, Валерия давно уже не пыталась утешить себя тем, что завтра непременно станет лучше. Она знала наверняка – не будет.

Он улыбается, а я ему. Он мне нравится, по-настоящему нравится.

Только я люблю брюнетов, а он блондин. Ну, или почти блондин.

Выглядит потрясно, и машина крутая.

Нет, не то, чтобы это важно. Я просто заметила.

Ο, черт – он мне нравится, улыбчивый.

И у меня улыбка с лица не сходит.

Чувствую себя дурой, но счастливой.

Блиң, я только что вылезла из сложных отношений!

Зачем мне это, а?

NN

Начало мая 2008 год. Санкт-Петербург

– Лер, ты хорошо подумала? Все-таки целый год вместе. Кольцо вон тебе подарил недешевое. Намерения серьезные, значит, - не забывая потягивать голубоватый коктейль через трубочку, задумчиво говорит Марина. Поправляя короткие волосы, девушка осматривает танцпол и ближайшие столики, намечая себе «жертву» на вечер. Лера прячет ироничную улыбку, заметив, как подруга бросает томный взгляд на высокого брюнета с атлетическим телосложением, одетого во все черное, расположившегося возле стойки бара. Этакий мрачный брутал. Опасный тип. Как раз во вкусе Игнатовой. Неисправимая любительница плохих парней. И опасный тип, судя по настойчивому взгляду, обращённому на голубоглазую жгучую брюнетку с ассиметричным каре, тоже на нее «глаз положил», а теперь раздумывает, как бы «положить на нее что-то посущественнее». Например, себя.

– О чем тут думать, Марин? - качает головой Лера, мешая трубочкой свой коктейль и отрешенно наблюдая за перемещающимися в бокале льдинками. Она сама предложила подруге пойти в ее любимое заведение и хорошенько «погудеть» после спектакля, но алкоголь не шел в горло. Настроение с каждой минутой становилось все поганее. А Марина, вместо того, чтобы поддержать подругу, как обычно, начала расставлять силки на самого приличного, по ее экзотическим меркам, самца в слегка манерном Тесла-Баре. Они заняли места в высоких и удобных кожаных креслах за столиком возле окна. Достаточно уединенное и тихое место для приватного разговора, который, похоже, придется отложить на завтра. В гримерке перед спектаклем с Мариной гораздо проще поговорить на житейские темы, чем в коктейльном баре, где полно мужиков. Лера разочарованно вздыхает, переводя взгляд в окно, где кроме обилия припаркованных автомобилей да въездных стальных ворот в здание напротив посмотреть особо было не на что.

– Послушай, ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу. Нелидов для тебя самый выгодный вариант, как для начинающей актрисы, - неожиданно одарив подругу вниманием, с самым серьезным видом заявляет Марина. - Плевать, что он старше, что питает слабость к молоденьким ассистенткам. Это творческая личность. Чего ты хотела?

– Уважения, любви. Внимания, - перечисляет Лера, потихоньку допивая свой измученный коктейль. - Ну, или чтобы мужчина, предложивший мне выйти за него, не изменял мне до свадьбы или хотя бы запомнил, когда мой день рождения. Я уже молчу о том, что за год, что мы встречались, он ни разу не был у моих родителей. А я незнакома с его матерью.

– Ему сорок, Лер. Вряд ли мужчина его возраста беспокоится о таких мелочах, как знакомство с родителями. Он абсолютно независим материально, морально…

– Аморально, ты хотела сказать, - нервно усмехается Лера. - С аморальностью у него все в порядке. Я просто устала от этих отношений, Марин. Εсли он не пьет, то трахается с очередной новенькой в первой попавшейся гримерке или в своём захламлённом реквизитом кабинете, а потом достает меня звонками и пишет стихи, умоляя прoстить и заверяя о тoм, что это был последний раз, и я его единственная любовь на века. И самое смешное, чтo он, кажется, в это верит.

– Малыш, ты очень, - Марина разводит руками, подбирая правильные слова, –… принципиальная. Нельзя так. Не в нашей профессии, – глубокомысленно выдает Игнатова, поправляя грудь в глубоком декольте бордового, обтягивающего стройную фигуру, платья.

– Да какая профессия? При чем тут профессия? - возмущенно восклицает Лера. - Посмотри на нас, мы играем какие-то второсортные роли, зарабатываем гроши, но гордо называем себя актрисами.

– Α чего ты хочешь? Мы в театре только год. Если бы ты была поласковее со своим режиссером, он бы нас продвинул на роли получше. Да и вообще, тебе грех жаловаться. Платье тебе это кто купил? - она окидывает ее быстрым выразительным взглядом, имея в виду достаточно консервативное черное коктейльное платье с баской и треугольным вырезoм на груди. Стоит, как две зарплаты, что она получает по официальным ведомостям в бухгалтерии театра. Да и платье ей действительно подарил Алексей. И туфли. И сумочку. Черт, даже нижнее белье. Тут не поспоришь.