Ирина Степановская - Коварство Золушки. Современные рассказы о любви (сборник)

– Делили лес, – он объяснил. – Всех положили, всех моих друзей, с которыми я начал возить дрова. Первым Славик пошел, его сожгли в тачке. Леху в ту же неделю пристрелили в подъезде. Мишка… Мишка остался, но лучше бы грохнули. Его забивали два дня, он все равно выжил, сейчас в психушке от побоев. А я у Катьки отсиделся. Три года ждал, когда этих быков уберут. Пока их всех не закопали, на улицу ни шагу… Даже на балкон не выходил. Только нос в форточку – весна! Хламидомонада! Так мы с Катькой и поженились. Она мне дочку родила, – он засмеялся. – А делать было не фиг, целый день в квартире…

Светочка тоже засмеялась, не смогла удержаться, победа была у нее в кармане, осталось дожать еще совсем немножко.

– Кто вас кормил все это время? – она спросила.

Альберт вздохнул.

– Катька… В Пекин моталась, все волокла оттуда. А я с дочкой пузо отъедал, – он снова нахмурился и обиделся на Светочку за что-то. – А ты мне впаривать решила! «Все менять, все менять»… Катька меня спасла! Я за Катьку умру!

– Да, понимаю, – она кивнула.

– А Манечка мальчишку мне рожает. И че на че я должен поменять? Ты понимаешь? Че тут менять?

Альберт посмотрел на тонкие коленки, которые торчали у Светы из-под юбки, и растянулся в мягкую колхозную улыбку. Он протянул ей пачку сигарет, она отказалась, и Альберт снова заорал.

– А че ты мне тогда втираешь? Три года! Три года! Три года жить осталось – она не курит!

Смелая девушка продержала тигра в клетке до конца тренинга. Они спустились, когда теперь уже просветленный «Лесной массив» выходил из зала. Рубашка у Вадима была мокрой, прилипла на спине. Светочка ему показала глазами, чтобы он надел пиджак.

Короче, сняли порчу. Со всей конторы. А потом была белая ночь…

«А потом была белая ночь» – так она в дневнике записала. Нет, не сегодня, а гораздо раньше. В другой тетрадке, тоже в клеточку, на сорок восемь. Только сейчас не найти той тетради, все теряется, все имеет свойство забываться и пропадать. А может быть, и хорошо, что все пропало в переездах, перелетах. Это ее восхищенное «А потом была белая ночь» ничем не лучше зрелого простого уточненья – «руки, взгляд, ожиданье».

К тому же цвет этой ночи не имел никакого значенья, потому что после тяжелого дня никаких сил не осталось на романтизм, на прогулки по набережной… Но где-то в душе, конечно, мечталось. А как же! Кто из нас, упитанных провинциалочек, не мечтал прогуляться белой ночью вдоль решетки Летнего сада. И чтобы какой-нибудь Атлант тащил тебя на руках, и чтобы шпиль адмиралтейский поблескивал…

Но не случилось, ни в этот раз, ни в другие визиты у Светы с Вадимом не оставалось времени на гулянья.

Все было просто и понятно. Поужинали на Невском, в азербайджанском ресторане. Без выкрутасов – шашлык и хачапури под красное вино. Оттуда сразу вызвали такси, в лифте он ее поцеловал, в номер к нему они зашли вместе. О том, что ночь белая, никто не думал, вспоминалось только потому, что за окном не темнело и от этого совсем не хотелось спать.

А что там было? Что там было, в номере, в известном «Англетере»? Нам интересно, нам любопытно, и очень хочется засунуть нос в дверной проемчик. «Невероятный и почти тантрический» – она сама так написала, и больше никаких подробностей. Так жалко…

В первый же вечер они остались вдвоем и утром решили не расставаться, Вадим решил. И в этом ничего удивительного не было. Потому что «прочная любовь и хороший секс начинаются с успешного совместного сотрудничества», это я не сама изрекаю, это я Вадима цитирую.

Он тоже оставил записи после этой белой ночи, но не в частном дневнике, а в научной монографии. Лет в шестьдесят его потянуло на сексологию, я кое-что читала из его статей, да, и перечитывала. Он даже вывел свой закон, закон сексуально-делового партнерства, и, кстати, этим своим законом реабилитировал внебрачные связи своих коллег, которые крутили романы с секретаршами, адвокатшами, переводчицами, аспирантками…

Кому интересно, запишите, цитирую из монографии: «Совместная деятельность – это та матрица, на которой развиваются все сильные чувства, в том числе и любовь. Если мужчина и женщина успешно сотрудничают, то именно они видят друг друга в истинном свете. И если они физически и физиологически подходят друг к другу, то рано или поздно окажутся в одной постели. Это закон. А законы не знают исключений».

Ну и?..

Светочка, детка, вернулась домой немножко другим человеком. Издержки производства! Если начинаешь менять людей, неизбежно меняешься сам. А в городе у нас все было как обычно. Опять жара и пыль, пух тополиный… Дети бросали спичку – и мягкая вата с треском расползалась, огонь пожирал этот пух за две секунды, оставляя на траве черные следы.

Мама, как обычно, колготилась с вареньем, на этот раз смородиновое было у нее в тазу. Света выложила на стол гонорар. За питерский тренинг она получила столько, сколько за два месяца в поликлинике.

Муж отвернулся, все это ему не очень нравилось, но он молчал, он вообще не любил разговаривать. Голос подала мама.

– Трубы надо менять, – она вспомнила про отопление, – а то зимой все перемерзнем.

Трубы поменяли, Светочка спешила уладить все свои домашние дела до осени. От Вадима приходили письма, из Москвы, из Киева, из Риги, из Новосибирска… Он звонил почти каждый день, Светочка закрывалась в ванной с телефоном и в эти моменты была похожа на страуса, который уверен, что его никто не видит, когда он зарывается мордой в песок.

В сентябре старший сын пошел в первый класс, Света его проводила, за ручку, с шариками. И вот наконец-то на семейном обеде по этому случаю она объявила, что увольняется из поликлиники.

Семья, естественно, заволновалась. Сестры завизжали:

– Ты бросаешь работу!

– В больнице у тебя зарплата! Стабильная!

– Стабильная зарплата в три копейки, – это она на всякий случай уточнила.

– Ну и что! Тебя все уважают! Ты скоро будешь завотделением!

– А с этим… у тебя что будет?

– Гонорар, – она пыталась успокоить. – И творчество…

Про творчество никто особо не расслышал, а гонорар при всем очарованье не вызывал доверия.

– Какой-то непонятный гонорар? Сегодня он есть, твой гонорар, а завтра его нет!

– Завтра я вылетаю в Иркутск, – она наконец-то сказала самое главное. – Работать.

Мама перекрестилась. Сестры поснимали сланцы. Муж не выдержал. Он хотел возразить, но передумал и вышел из-за стола.

И опять чемоданчик, и снова пакуем вещички. Куртку, туфли, Чебурашку… Муж протянул ей конверт:

– Это тоже возьми.

Света увидела конвертик и присела. Это было ее же собственное письмо к Вадиму.

И как она могла оставить свое письмо на столе, ей было непонятно. Ведь прятала, скрывала эту связь, развода не хотела, ни в коем случае не собиралась с мужем разводиться. Когда Вадим приезжал в ее город, она прикрывалась, чтобы объяснить, где была ночью. И помогала на дежурстве, и вела занятие в институте, и у подружки гипертонический криз… И вдруг оставила письмо.