Эбигейл Стром - Холли и плохой парень

— Ладно, — сказала Холли, наконец, натягивая мягкий черный свитер обратно на голову. Алекс не был уверен, что было более сильным — облегчение или разочарование.

— Спасибо, — сказал он.

— Все в порядке, — сказала Холли и ее голос звучал так подавленно, что мужчина с удивлением посмотрел на нее.

— Что случилось?

Холли пожала плечами.

— Ничего, наверное. Просто… ты флиртуешь с каждой женщиной, которую видишь, но когда я сняла одежду, ты даже не посмотрел на меня. Ты думаешь, что я отвратительная или что-то в этом роде?

Мужчина не мог поверить своим ушам.

— Ты сошла с ума? Я… — Алекс остановил себя прежде, чем смог зайти слишком далеко. — Я имею в виду, что с нами это не так. Мы не любим друг друга, помнишь? Ты сняла свитер только потому, что пьяна. Я бы никогда не воспользовался тобой.

Он не был уверен, что она его услышала.

— Я никогда не была хороша во флирте. Или свидании, на самом деле. — Холли открыла свое окно и протянула руку, чтобы уловить ночной воздух. — Я не занималась сексом три года. Три года, Алекс. Думаю, я забыла как.

Что она с ним делала? Если Холли собиралась поговорить о сексе, то у него будет чертовски много времени, чтобы показывать сдержанность, о которой он только что говорил.

И однажды она проснется утром, вспомнит этот разговор и больше не будет с ним разговаривать. Алекс знал Холли — она не простила бы его за то, что он видел ее в таком виде.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно, — осторожно сказал мужчина, удивляясь тому, что сейчас произойдет.

— Почему ты покинул НФЛ?

Мужчина с удивлением посмотрел на нее и увидел, как она с любопытством смотрела на него. Ну, по крайней мере, они не говорили о сексе.

Алекс повернул глаза назад, к дороге, и попытался приспособиться к изменению темы.

— Почему я покинул НФЛ, — пробормотал он и снова посмотрел на нее. — Я обычно не говорю об этом, но если ты уверена, что хочешь знать…

— Уверена.

— Хорошо, тогда… — Мужчина колебался, вспоминая то время в своей жизни. — Когда я был профессиональным спортсменом, то участвовал в программе наставничества с подростками. Я работал с парнем, очень хорошим парнем, по имени Чарльз. Он был хорошим студентом и отличным футболистом. Я работал с ним два года до тех пор, пока его не приняли в Университет Мичигана. На следующий день после того, как Чарльз получил письмо, он взял двадцать антидепрессантов, таблеток своей мамы, бутылку водки и убил себя.

Холли вздохнула.

— Алекс, как ужасно. Но… какое это имеет отношение к тому, что ты покинул НФЛ?

— После смерти Чарльза мы с родителями узнали о том, что он употреблял стероиды. Я понятия не имел. Он никогда не говорил со мной об этом, никогда не говорил ни слова. Должно быть, думал, что я слишком прямолинейный, чтобы спросить о чем-то таком. И парень был прав — я никогда не попадал в такое дерьмо. Одна из многих причин состоит в том, что это может повлиять на эмоциональный баланс, сделать тебя самоубийцей… особенно, если ты подросток.

Алекс вздохнул.

— Я ругал себя за то, что не увидел признаков. Угри, перепады настроения, то, что он так быстро вырос. Но дело в том, что я привык видеть признаки. Они были вокруг меня каждый день в раздевалке. И хотя я никогда не делал такого сам, я закрывал на все глаза. Это было просто частью культуры… И как бы плохо ни звучало, я начал считать ее само собой разумеющейся. После смерти Чарльза я решил, что мне не нужна работа, где бы я мог принять нечто подобное как должное. Я решил, что хочу работать с детьми. — Мужчина неожиданно усмехнулся. — Или, может быть, мне просто надоело, что меня били о землю каждое воскресенье. В любом случае, пришло время уйти и я ушел.

Холли задумчиво смотрела на него.

— Я рада, что ты покинул НФЛ, — сказала она через минуту. — Я рада, что ты вернулся в Уэстон. Я рада, что ты тренер Уилла.

Он поднял бровь.

— Ну… спасибо, Холли.

— Могу я задать тебе еще один вопрос?

— Конечно.

— Почему ты был такой придурок в школе?

Теперь Алекс поднял обе брови.

— Эй, кто сказал, что я придурок? — он ждал удара, затем покачал головой. — Ладно, даже я не куплюсь на это. Да, я был придурком. Как большинство мальчиков подростков, ты знаешь. Надеюсь, ты не думаешь, что Уилл такой.

— Нет, я знаю, что он не такой. Но и ты тоже. Я имею в виду… я полагаю, большинство подростков неприятные, но ты был…

— Более неприятный, чем большинство? Может, и так. Во-первых, я ненавидел свою семью. Одно из оригинальных оправданий подросткового бунта.

— Почему ты их ненавидел?

— Я никогда не знал своего настоящего отца, он ушел еще до моего рождения. Моя мама умерла, когда мне было восемь и я остался с отчимом. Он и Брайан никогда много для меня не значили, и я был еще меньшим для них. Я не был связан с ними кровно и это были те люди, которые были для меня не важны. Я ушел из дома, как только смог.

— Значит… у тебя не было семьи. После того, как твоя мама умерла.

Алекс пожал плечами.

— Ты не должна говорить об этом так грустно. Я это уже давно все пережил. И я работал с детьми, которые пережили гораздо хуже. — Мужчина посмотрел на нее. — Ты пережила еще хуже.

Она удивленно посмотрела на него.

— Как это я пережила худшее?

— Ну… ты всегда думала, что любишь родителей. Разве нет? И что они тебя тоже, особенно когда ты нуждались в них больше всего.

Холли наклонила голову и Алекс спросил себя, не отважился ли он затронуть запретную тему. У нее было оправдание — алкоголь, за то, что она задавала личные вопросы, а у него вообще не было оправдания.

— Было тяжело? — осторожно спросил мужчина.

Холли снова посмотрела вверх.

— Тяжело было что?

— Быть самостоятельной. В начале, я имею в виду.

— Тяжело, — сказала Холли, наклонившись на подголовник. — Но я видела, как становлюсь сильнее. Мне было важно стоять на своих собственных ногах, чтобы позаботиться о себе и Уилле без чьей-либо помощи. — Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. — В этом есть смысл?

— Да, — сказал Алекс. — Это имеет большой смысл. — Он колебался. — Ты знаешь, Холли, я никогда не говорил тебе, но я всегда восхищался тобой за то, что ты сделала. За то, что сделала жизнь для себя и Уилла из ничего.

Женщина наклонила голову на бок и улыбнулась.

— Подожди секунду. Это комплимент?

— Не позволяй этому засесть у тебя в голове. Я все еще думаю, что ты слишком упрямая и что делаешь все труднее для себя, когда тебе это не нужно. Но я восхищаюсь тобой, даже когда ты разбиваешь мои рыцарские инстинкты.

— Этот человек называет меня упрямой, — сказала она себе, качая головой. Но когда Алекс взглянул на нее, то увидел, что Холли улыбалась.

Она снова протянула руку ночному ветру.