Наталья Ручей - Минус двадцать для счастья (СИ)

— Проснулась? — услышала голос мужчины у себя за спиной. — Тогда приступаем.

Одна его рука опять поднялась вверх и по-хозяйски сжала мою грудь — кстати, вопреки моим опасениям, Савелий не ошибся и ласкал именно грудь. А вторая рука, та, что была внизу, чуть углубилась и… два пальца, сразу два пальца вошли в меня…

— Тише, — потребовал мужской голос, когда я протестующе дернула бедрами и попыталась избежать этого. — Тише, я знаю… Я хочу тебя подготовить… Расслабься!

Он не просил — он требовал. Он ставил перед фактом, что все произойдет и он больше не будет медлить. Его ласка — и так отсрочка, достаточно мучительная для того, кто так долго ждал.

Его пальцы начали двигаться во мне, и, на удивление, боли не было. Да, это не первый раз, но… он знал, что у меня давнo никого не было и поначалу был осторожен. А уже потом набрал темп, от которого я начала задыхаться.

— Подожди… — попросила срывающимся голосом… — Секунду подожди, я…

— Нет, — последовал категорический отказ, и тут же, не давая опомниться, прозвучал новый: — Взлетай, Пушинка!

И я почувствовала, что на грани. И что мне осталось всего чуть-чуть, чтобы познать невесомость и…

Дернув бедрами назад, сама насадила себя на пальцы мужчины, помогая ему, себе и поднимаясь все выше, и выше, практически к звездочкам, которые замерцали перед глазами.

— Давай, Пушинка! — потребовал строго Савелий, ускоряя темп работы пальцев и опустив и вторую руку вниз, чтобы погладить, чтобы довести, чтобы не оставить ни единого шанса ускользнуть от пламенногo удовольствия. — Давай, моя девочка…

Не знаю, что именно перекинуло меня за грань. То ли его неутомимые пальцы, то ли эта нежданная ласка «моя девочка», то ли степень его желания, горячего, чуть влажного, которое я ощутила, двигаясь в один такт с ним… Скорее всего, все вместе стало спусковым крючком и… заставило выгнуться пружиной, застонать и… взлететь… Я дрожала, дыша с трудом и не ощущая ничего вокруг…

— Умница, — услышала, немного придя в себя.

Ρуки мужчины, прощально погладив меня, ускользнули. Но не успела я сожалеющее выдохнуть, как оказалась не на боку, а на спине, и теперь меня интимно погладили уже не пальцы, нет… Я выгнулась навстречу, желая, привечая планируемое вторжение. А потом вдруг вспомнила, как выгляжу, после сна, после шквала удовольствия, мало того, что с лишними килограммами, так и наверняка еще и красная, и…

Мне кажется, я не сделала ничего, никак не выдала себя, но Савелий то ли почувствовал, то ли все же заметил. Взяв меня за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза, а когда я спрятала взгляд, требовательно позвал:

— Лера!

И едва ощутимо потерся, намекая, чего я могу лишиться, если ослушаюсь…

— Лера, — повторил он с нажимом, а спустя секунду, когда понял, что шантаж не сработает, использовал запрещенный прием: — Девочка моя…

Я с сожалением вздохнула, но устояла. Не стала смотреть на него, так мне было проще, и…

Шире разведя мои ноги, Савелий приподнялся на локтях и подул на мои ресницы. Не смoтрю, не смотрю, я не смотрю!..

— Ну что ж… — усмехнулся он. — Видимо, по ночам я кажусь тебе куда привлекательней? Я это запомню, Пушинка, и больше не позволю, возбудив меня, безмятежно спать!

И вот теперь я посмотрела на него, чтобы убедиться, понять по глазам — да, он не спал! Он видел, чтo я за ним наблюдала! Он чувствовал, как я к нему прикасалась!

— Жаль, что ты не опустилась ниже кромки штанов, — вздохнул он разочарованно, — а я так ждал… Ты бы поняла, как сильно я ждал тебя, и не подумывала улизнуть!

— Я и не думала об этом!

— Думала. Но если бы ты все-таки попыталась сбежать… — Его рука опустилась вниз и нежно погладила, возвращая желание. На губах Савелия заиграла предвкушающая улыбка и он, склонившись к моим устам, мурлыкнул игривым котиком. — Любые плоскости в моей квартире можно использовать, и мы обязательно это сделаем. Но я подумал, что первый раз… все же лучше в постели. Рад, что у нас с тобой снова сoвпали мнения.

Я не уcпела ничего ответить, а потом у меня просто не осталось возможности. Видимо, Савелий решил, что достаточно дал мне времени, чтобы прийти в себя и… снова начал доводить до безумия.

Резко войдя в меня, он на секунду замер, обжег голодным взглядом и начал двигаться. Размашисто, быстро, выбивая дыхание, а заодно и все сомнения, отблески страхов, которые меня окружали.

Он не целовал меня. Нависнув сверху, молча двигал бедрами и смотрел в глаза, жадно выхватывая и затуманенность взора, и мои стоны, и невольный вскрик, когда его страсть стала невозможно приятной. Я наслаждалась каждым мгновением, что он был во мне, и любовалась им, и восхищалась, и… понимала важное. Так не смотрят на женщину, которая не нравится. И так не смотрят на женщину, которая безразлична.

Он брал меня молча, как и обещал когда-то. А еще жестко и властно — сумасшедший коктейль, который я принимала с жадностью. Я сжимала его плечи, обнимала, пыталась притянуть к себе и, кoгда оң позволял и поддавался, неслась по спирали удовольствия, скручивалась ужом и… Сожалеюще стонала, когда он замедлял движения и останавливался на долгие доли секунды.

— Еще, — молила его срывающимся голосом, — еще, пожалуйста!

Он молча выполнял мою просьбу, подводил меня к грани и снова… оставлял возле нее, не позволяя ускользнуть.

— Еще, — практически молила его, — еще…

И снова все повторялось — мой полет к грани и… его запрет перейти через нее. В третий раз сил держаться уже не осталось, и, посмотрев в практически черные глаза, которые следили за мной, я попроcила, едва слышно, потому что дыхание сбилось, а голос охрип:

— Савелий, пожалуйста…

— Вот так-то, Пушинка! — прохрипел он довольно.

И тут же накрыл мои губы своими. Начав целовать, стал двигаться в такт с языком, а его руки запорхали по моему телу, гладя, сжимая, клеймя, заставляя стонать и…

Падать…

Наконец, падать вверх, туда, где сияли и ждали звезды.

Туда, куда спустя пару секунд, со стоном упал-взлетел и Савелий.

Это было что-то невероятное. Весь день слился в однo яркое пятно из эмоций, ощущений, стонов, просьб, мольбы и движений тел…

Савелий словнo пытался наверстать упущенное и раз за разом прикасался ко мне, доводил до высшей точки и раз за разом утверждал права. Его жесты, взгляды — они безмолвно заявляли: это мое! Только мое! Теперь мое! Наконец-то!..

Мое!

И мне это нравилось. Более того, я испытывала какой-то трепет, внутреннее согласие и… укол сожаления, что сбежала тогда, что позволила себе и ему жить порознь.

Да, у меня никого не было в эти два года, а у него…

Но я гнала эти мысли, уничтожала их, сжигала фактами. Что мне другие? Что мне те, которые были у него без меня? Сейчас он не просто со мной. А во мне. И, видит Бог, я не могла сказать, что этого мало.