Наталия Кочелаева - И в горе, и в радости

— Я шучу, милый, шучу. Никто не станет обижаться на древнюю старуху…

Свадебное платье Киры было красным.

Это обстоятельство повергло в ужас всех. Диана Юстицкая и Галина плакали и уговаривали девушку образумиться. Зинаида Германовна ворчала. Александра пыталась воздействовать на дочь через Марка, но после многочисленных усилий «продавить» несгибаемую волю будущего зятя плюнула и махнула рукой.

— Да пусть она выходит замуж хоть в рубище! — завопила счастливая мать, когда Владимир Дмитриевич сунулся к ней с каким-то вопросом. — Хоть во вретище! Есть такое слово?

— Есть, — хмыкнул Краснов-старший и постарался донести мнение Александры до всех, кого оно интересовало. Тут, разумеется, все успокоились. В самом деле, что такого? Это всего лишь тряпки, груда материи, какая разница, какого они цвета? Девочка выходит замуж, это ее праздник, так пусть порадуется!

Платье было прекрасно. Волны струящегося шелка обтекали стан Киры, воздушные облака шлейфа летели за ней, как крылья.

— Ты такая красивая, — шептал Марк своей невесте.

Перед свадьбой молодым дали побыть вдвоем. В полутемном бальном зале царила тишина. Через два часа здесь будет гореть яркий свет, будут танцевать женщины с обнаженными плечами и мужчины в черных костюмах… Официанты станут разносить шампанское… Но сейчас — тишина и полутьма.

— Ты очень красивая… Но я хотел поговорить с тобой…

— Что? Ты передумал на мне жениться? — с ужасом спросила Кира, заглядывая своему возлюбленному в лицо.

— Что ты, вовсе нет! Просто это все так внезапно произошло…

— И ты хочешь взять тайм-аут?

— Нет, ты погоди, дай мне сказать… Это касается тебя. Я все переживу, я все перенесу, но ты слабая женщина… Понимаешь, тебе будет очень тяжело со мной. Знаешь?

— Знаю, — серьезно кивнула Кира. — Потому что ты — олигарх.

— Я не олигарх, я вообще не знаю, что это слово означает, но это не важно. Но ты права. Сейчас изменяется политическая система, это действует на каждую клетку нашей экономической структуры. То, что вчера считалось нормой, завтра может быть приравнено к преступлению. Закон сегодня превратился в оружие власть имущих, но не в орудие правосудия и справедливости… О господи, и о чем я говорю! Прости меня, милая. Тебе перед свадьбой наверняка хотелось бы услышать что-то более… более романтичное?

— Да, — кивнула Кира. — Но я думаю, у нас будет время и на романтику. Ты не думай, я все понимаю!

— Все это очень сумбурно, я не привык выражать эти мысли вслух. Ни для кого не секрет, что наше государство живет на нефтяной игле. Мы жируем, пока идет война в Ираке, пока высоки цены на черное золото. Но так не может дольше продолжаться. Мы исчерпаем запасы, мы должны позаботиться, чтобы не исчерпать их раньше времени, консервировать «кладовые солнца»… Надо подумать о природе, мы уничтожаем ее своим варварским освоением, а экологи у нас считаются шпионами. Но меня сворачивает не в ту степь. Я тебе потом все расскажу. Деньги нужно вкладывать не только в хищническую добычу нефти, но и подумать о людях. Руководя такой огромной системой, становишься ее заложником. Человек, вкладывающий деньги в социальные проекты, политические движения и в политическую жизнедеятельность в целом, финансирующий правозащитную инфраструктуру, что очень важно для гражданского общества… Такой человек многим мешает. Сейчас, чтобы выжить, нужно быть тенью. Приходит время торжествующей серости. Мне могут не помочь даже охранные грамоты моей информационной империи. Меня могут убить, оклеветать, посадить, отправить в изгнание…

— И я с тобой! Я везде буду с тобой, я буду тебе помогать.

— Я знал, что ты так скажешь. Потом, когда мы поженимся, тебе нужно будет подписать кое-какие бумаги. Это касается передачи акций… Ты потом сама все поймешь. Прости, родная, что сейчас, в такой момент, я разговариваю с тобой о делах, деньгах, акциях… Но я слишком долго был без тебя, это въелось мне в подкорку, и потом — я не хочу, чтобы ты бедствовала, если я… Если со мной что-то случится.

— Во-первых, ничего с тобой случиться не может, — щедро улыбнулась Кира. — У тебя теперь есть я… И ты мне так нужен! А во-вторых, как ты думаешь, мне пойдет строгий костюм? Я ведь буду участвовать в собрании акционеров?

— Будешь, если захочешь. В твоих руках будет судьба не только чиновников, в чьих жилах вместо крови течет нефть, но и судьба твоей страны, земли, на которой ты живешь… Прислушайся к подземным недрам, посмотри на землю. Это — великая сила, великая энергия… Но с ней нужно уметь поладить. И у нас это получится.

— А как же театр?

— У тебя будет все, что ты захочешь. Но этого я тебе подарить не смогу. Если тебе действительно нужно, ты будешь учиться актерскому мастерству, будешь играть на сцене…

Кира ничего не сказала, но лицо ее неприметно изменилось. И когда молодые вышли из зала, чтобы вернуться к своим родным и гостям, Александра заметила, что лицо дочери стало другим.

— Кора стала Персефоной, — прошептала она. — Преображение свершилось.

— Что? — наклонился к ней Кленов.

— Ничего, милый, ничего…

Наутро после свадьбы молодые уехали в свадебное путешествие, а в гости к Александре приехал Владимир Дмитриевич.

— Ну, как ты? — спросил он, мимоходом целуя сестру в висок.

— Нормально, — пожала она плечами. — А ты что так рано? Дело какое-нибудь? Ах да, ты же беспокоился насчет…

— Да нет, нет же! — запротестовал Владимир Дмитриевич, притворяясь рассерженным, но потом сдался. — Понимаешь, я решил… Пусть оно останется у Киры. Я только посмотрю на него. Просто кину взгляд.

— Смотри. — Александра ушла в спальню и через некоторое время вернулась, держа в руках довольно большую черно-лаковую шкатулку. Внутри, на ярко-малиновом бархате, лежало ожерелье Смирницкого.

— Какая красота, — прошептал Краснов. — Знаешь, в нем действительно есть какая-то древняя сила…

— Возьми. Оно твое. Кира от него отказалась.

— Правда? Почему?

— Она сказала, что привыкла к нему с детства. Видишь ли, мы считали, что это грубая безделушка… Просто игрушка, понимаешь? И Кира любила эту игрушку. Кира таскала его повсюду по дому, цепляла на кукол и на занавески, изображала в нем Хозяйку Медной горы на празднике в школе… Она уверяет, что вобрала и впитала все силы, какие мог дать ей этот древний талисман. Если принять во внимание то, что она пережила и как она это пережила, — я склонна верить ее словам. И этому бесценному артефакту тоже. Забирай.

Владимир Дмитриевич с благодарностью принял шкатулку в обе руки, как хлеб-соль.

Владимир Краснов женился на своей невесте Ирине через три месяца. На свадьбе были специально приехавшие из Москвы его брат Марк и племянница Кира. Кира уже ждала ребенка. После свадьбы немолодые молодые остались жить в Петергофском доме. Таким образом, Ирина получила желаемое, но в нагрузку к дому пошла и Зинаида Германовна, которая внимательно следит за тем, чтоб жена «не очень-то командовала», и держит весь дом в подчинении и трепете. Чувствует она себя великолепно и умирать, похоже, не собирается в принципе.