Мари Ардмир - Молчите рефери!

На съемочной площадке телешоу «Любовь придет!» сновала масса народа. Кто-то налаживал аппаратуру, кто-то копошился в проводах, кто-то кричал, по-видимому, требуя от окружающих невозможного, и не дождавшись результата сам пошел искать необходимое. В эпицентре этого хаоса улыбчивая телеведущая — Ева Никольская светловолосая славянка на первый взгляд лет двадцати пяти.

Но мне достоверно известно — девушке тридцать лет в разводе, мать одиночка и все же выглядит младше своего возраста!

— Хороший гример у них здесь работает, — прокомментировала я, оглядывая Еву, — и стилист тоже прекрасный.

Молодежная прическа с рваной челкой определенно молодила. Плюс одежда не классического покроя: персиковые брюки и белая майка навыпуск, и остроносые красные туфли на шпильке. Но сразу этого не увидеть, взгляд приковывает яркий логотип шоу на внушительной груди ведущей. Логотип, исполненный в виде двух колец, ее объемам придает еще более выпуклый вид.

— И все ж закрыто, а все равно приковывает взгляд. Леш, подтверди. — Я толкнула спутника, возвышающегося надо мной в поисках поддержки, на что он отреагировал вопросом:

— Что ты сказала?

Поднимаю глаза, упираюсь взглядом в его подбородок и начинаю хмуриться. Понятное дело он меня не слышит, потому что смотрит в зал. Куда именно смотрит догадаться не трудно, и Ева тоже догадывается, поэтому улыбается во все тридцать два и грудь не прикрывает.

— И вот так он слушает супругу, да? Мы же только что из ЗАГСа!

— Полгода как оттуда вернулись. — Поправил он, и взглянул на меня. — Олененок, ты чем-то расстроена?

Я была расстроена, но я не привыкла раскрывать свои карты сразу. И поэтому он услышал лишь скрытое предупреждение, завуалированное интонацией нежности:

— Дорогой супруг, ты можешь пожалеть о своем решении.

— Дорогая супруга, я…

— Что?

— Я говорил тебе, как шикарно ты выглядишь? — улыбнулся самый увертливый мужчина в мире.

— Нет. — Муж начал склоняться к моему лицу за поцелуем. Но при его росте под два метра делает он это медленно, чтобы шею не сломать. Так что пока он достигает цели, я сердито выговариваю:

— Ты успел сказать, что мы приглашены на шоу в честь дня всех влюбленных, что оно снимается за неделю до самого праздника, а это 7 февраля в 12:00. А 7 февраля — это сегодня. И звонишь ты мне в 11 утра, чтобы порадовать. И чему радоваться, если на сборы даже часа нет. И знаешь…

Договорить мне не дали. Мягко привлек и головокружительно поцеловал.

Я обожаю то, как он целуется, как обнимает, как…, а впрочем, я люблю его не за это, а исключительно за все — в комплекте.

— Я прощен? — усмехнулся, глядя сверху вниз.

— Извинения приняты.

— В следующий раз… — начал говорить Леша и я его быстро оборвала.

— Следующего не будет, иначе сделаю восковую эпиляцию груди.

Он меня понял, знает, что я еще возмущена. Понял, что я ему обещаю провести эпиляцию, но характеру не прикажешь, решил подколоть:

— И что ты у себя решила эпилировать? — прищурился, стараясь скрыть улыбку, — там не эпилировать нужно, а стимулировать рост и совсем не рост волос.

— Тебе что-то не нравится? — не отстраняясь от него, сложила руки на месте недостаточно «стимулированного роста».

— Лично меня все устраивает, — тут же выдал созерцатель логотипа на внушительной груди Евы. — Это ты решила…

— Леша… — мое предупреждение потонуло в голосе ассистента режиссера:

— Вы супруги Краснощек?

— Мы. — Ответили мы, позабыв о диалоге.

— Идете вторыми. — Парень написал что-то на своей планшетке и уже собирался удалиться, как вдруг решил подать голос мой благоверный:

— И сколько у нас времени?

— Минут тридцать, может быть сорок пять. — Парень сверился с часами, — минут тридцать точно есть.

Интуитивно поняла, Леша что-то замышляет, но такого подвоха не ожидала — муж понизил голос до шепота и поинтересовался:

— Гримерки свободные есть?

— Леша!

Парень перевел взгляд с Алексея, затем на меня и понимающе улыбнулся:

— Девятая. По коридору и направо, закрывается изнутри, — отрапортовал так, словно парочки на их телешоу постоянно стремятся уединиться. Но мы не такие парочки! Или такие?

— Спасибо. — Просиял супруг. Ассистент режиссера шоу отчалил, загадочно улыбаясь.

— Леша, ты не посмеешь!

— Что значит, не посмеешь? А кто мне только что выволочку пытался устроить? В двенадцать съемки, в одиннадцать позвонил…

Идеально повторив мои интонации, повел к гримерным. Попытки к сопротивлению были бессмысленны, удерживал за талию он крепко. Подвел к двери, не отпуская, открыл дверь, включил свет. Маленькая комнатушка была с двух сторон оборудована зеркалами и столиками, у дальней стены в центе расположился диван, а по углам кабинки для переодевания. Светло, чисто и безлюдно.

— Вот гримерная номер девять, — Леша пропустил внутрь меня. — Вот обновки, — вручил неизвестно откуда возникший пакет. — Время есть. Полчаса или сорок пять минут. Успеешь?

— Да, — я раскрыла пакет, и заглянула внутрь. — Так ты не…

— Ну, почему же, — наши взгляды встретились, и в комнате раздался щелчок запираемой двери, — у нас есть полчаса.

— Пятнадцать минут.

— Посмотрим, — ответил Леша, делая шаг навстречу.

Попытка выкроить на переодевание хотя бы полчаса не удалась.

Мы успели вовремя. Выйти с нормально подкрашенными губами мне не дали, Леша уже за дверью гримерки решил закрепить процесс соблазнения жены. И в голове пролетает только одна мысль: Я люблю своего мужа, очень!

Помада стерта, время вышло, и вернуться к зеркалу мне не дали. Зато ассистенту не пришлось стучаться в закрытую гримерку, а мне краснеть из-за шалости мужа. Леша вообще не стеснялся проявлять чувства на людях, не стеснялся говорить о них или обсуждать, я же полная противоположность. Стеснительная с детства, большую часть юности была недотрогой, вздрагивающей даже от мимолетных прикосновений. По-настоящему ценить тактильную ласку я начала с мужем, и он знает об этом так же хорошо, как и то, что без его тепла я ночами замерзаю.

Когда мы вместе Леша не отпускает моей руки, нежно поглаживая ладошку большим пальцем, он словно ставит печать на сердце и постоянно возобновляет ее не зависимо от окружения, места и обстоятельств. И сейчас, когда мы заняли места для приглашенных гостей, напротив улыбчивой ведущей, он целует мою ладошку, чтобы привлечь меня ближе и тихо произнести:

— Ты блистаешь.

— И я знаю, чья это заслуга.

— Чья?

— Не скажу.

Ева следила за нами с интересом. Можно было не поворачивать головы, чтобы удостовериться, что так же затаившись, за нами следят и все присутствующие в зале. Вот только не вижу я ничего кроме его искрящихся нежностью карих глаз и это стало настолько естественно, что и слышать я в такие моменты я постепенно перестаю. В голове пустота, в теле поднимается волна тепла и щемящей нежности.