Наталия Кочелаева - Дети гламура

А потом времена стали меняться. Отца сократили с почты. Но он как-то не особенно переживал, сразу устроился работать на рынок — торговать мясом, это надо же! На свадьбе брата Лешки свинины было, сколько вся семья за год не съедала! Но хорошее на этом кончилось. У отца завелась другая женщина — торговка с рынка, толстая, рыжеволосая, с выпуклыми глазами и отталкивающе мясистым ртом. Узнав об этом, мать быстро собрала отцу чемодан, хотя сам он уходить из семьи вроде бы не собирался.

— Светлан, может, подумаем, как дальше-то жить? — виновато басил он, глядя, как худая, высокая мать потерянно мостится в углу дивана.

— Никак, — зло сказала мать, как откусила.

Со своей торговкой отец жить не смог, вернулся в семью. Но дома после этого стало невыносимо. Оля засобиралась в столицу, поступать в институт — в маленьком городке в Рязанской области не было подходящего учебного заведения.

А тут — большой город, и соблазны, и сверкающие витрины свежевылупленных бутиков, и весь тот банальный набор обольщений, который обрушивается на провинциальную девочку. А с деньгами плохо, ох как плохо! Несмотря на повышенную стипендию отличницы, несмотря на помощь из дома… Стипендии едва хватает на пропитание, мама присылает варенья и соленья, временами — деньги, по меркам родного города неплохие, по столичным — просто смехотворные. «Но ты потерпи, доченька», — уговаривает мать. Она ж сто раз смотрела «Москва слезам не верит» и вполне убеждена в том, что из текстильного института дочь выйдет сразу же в директора завода!

Девчонки как-то выкручивались. Найти подработку было тяжело, на дворе стоял девяносто пятый год. Самые хорошенькие и практичные вместо халтуры находили богатых покровителей, по вечерам их увозили от общаги шикарные тачки. Некоторые — немногие — решали проблему проще, присоединяясь к стайкам ночных бабочек. Эти в основном своими успехами не хвастались, свое внезапное благосостояние оправдывали какими-то случайно подвернувшимися заработками, но все знали, что это за «заработок». Страшненькие или слишком порядочные голодали и мерзли, перешивали старые тряпки…

Лелька быстро освоила эту науку, но не перешьешь и не перелицуешь старые сапоги со сбитыми на сторону, покривившимися каблуками, не зачистишь обувным кремом истершуюся кожаную куртку, да и устаревший фасон не изменить. А из витрин бутиков светят такие чудесные вещи, такие красотки фланируют неторопливо по бульварам, выходят из роскошных автомобилей! А она, Оленька, ничуть не хуже их. Такая жизнь казалась нелепой и беспросветной. Подруги, подсаживаясь вечерами на кровать, начинали шептать и заманивать. Но Ольге было противно, она корчилась под одеялом, представляя свое тело в лапах посторонних мужиков, которые будут обращаться с ней как с товаром, как с неодушевленным предметом. Они платили деньги, они вольны делать что хотят! Подружки вроде бы все были в сохранности, хотя статеечки, которые еще до отъезда в Москву подсовывала Леле мама, говорили обо всех несчастьях, которые настигают проституток. Венерические болезни, и издевательства клиентов, и наезды мафии, и возможность столкнуться с маньяком… Девчонки успокаивали, особенно старалась Зульфия, худенькая татарка из провинциального городка на великой реке, которая вырвалась наконец из-под присмотра строгой мусульманской семьи и пустилась во все тяжкие.

— Ты чего, бледной спирохеты испугалась? А гондоны на что, по-твоему? На то их и придумали, сокровище ты мое! Да никакой клиент без него не согласится, особенно если иностранец, им тоже свое здоровье дорого! Легче всего с иностранцами, психов поменьше попадается…

При упоминании о «психах» Ольга совершенно съежилась и оробела, но Зульфия со смехом продолжала увещевать:

— Да ты сама посмотри — пока еще ничего плохого, кроме хорошего, не случилось! Только Светка, дура, араба сняла, он ее и поимел, как ему больше нравилось… Так где у нее глаза были? Зато, правда, теперь в каракулевом свингере ходит да еще и смеется — говорит, а что, мне понравилось! Вот и суди сама. Насчет мафии ты права — но только какая ж это мафия? Это свои! Ведь надо кому-нибудь за порядком следить! Будешь отстегивать им понемножку, и живи спокойненько, никто тебя не тронет, а тронет — эти же ребята вступятся! Брось ты, пойдем завтра со мной. Я удачливая!

Но Оля послала «удачливую» Зульку теми словами, какие на рынке услышала. А к разговору этому, надо заметить, очень внимательно прислушивалась изящная дама Катя, что на два курса старше училась. Эта особа была не из простых, все в ней обличало птицу высокого полета, хотя красотой она, надо заметить, не отличалась — была худая, верткая, со смуглым обезьяньим личиком и щелью между крупными передними зубами. Но именно к ней, как Лелька помнила, приезжала самая шикарная машина, а потом она и вовсе исчезла из общаги — сняла себе квартиру на деньги любовника и жила себе на содержании припеваючи. Теперь изящная Кэт являлась к подругам в гости и потрясала общежитие своими нарядами в стиле кантри, запахом необыкновенных, никому не известных духов, массой старинных серебряных украшений и длинными тонкими сигаретами, похожими на зубочистки.

После того как Зульфия, ошарашенная отповедью Ольги, гордо удалилась, профессионально виляя тощеньким задом, а Ольга осталась сидеть на подоконнике, подавленно уставясь в окно, к ней подошла Катя и подмигнула:

— Здорово ты ее. Я и не думала, что ты такие слова знаешь.

— Я еще и вышивать могу, и на машинке, — мрачно процитировала Лелька кумира детства, кота Матроскина.

— Ну, молодец. Хочешь, пойдем посидим где-нибудь?

С Лельки моментально слетело напускное высокомерие и хмурость. Ах! Прекрасная Кэти, примадонна факультета, приглашает ее так, запросто «где-нибудь посидеть»! Да, но как на это согласиться? Или лучше отказаться?

— У меня с деньгами не очень, — честно призналась Ольга.

— Я же приглашаю, — пояснила Катерина.

Неподалеку от института было кафе «Волна». Войдя внутрь, Оля оробела. Ей еще не приходилось бывать в таких местах, где в полумраке обволакивает тихая музыка, где на сервированных столах стоят сложенные конусами накрахмаленные салфетки, а заказы принимает молоденький официант с наглым лицом. Да и вообще ей мало где случалось бывать, кроме кафе-мороженого «Лакомка» в своем родном городе, а здесь, в Москве, на походы по ресторанам не было ни денег, ни времени.

Катя искоса наблюдала за произведенным эффектом. В сущности, она вовсе не собиралась вести эту девчонку в шикарный кабак и сама расплачиваться за трапезу. Но в тот момент, когда они поравнялись со стеклянными дверями кафе, у нее уже возник вполне определенный план…