Ксения Акула - Спор на любовь [СИ]

Ноги дрожали так сильно, что я чуть позорно не упал у самого входа в раздевалку, но, сцепив зубы, дернул на себя дверь, делая последний отчаянный шаг внутрь и припадая спиной к шероховатой деревянной поверхности. Перед глазами плясали белые и серебристые искры, голова шла кругом от нестерпимой боли в бедре и спазме во всей левой ноге, а эта дура могла увидеть мое падение!

Ни за что! Никогда я не покажу ей, как тяжело мне ходить, как больно просто вставать с инвалидного кресла и заставлять себя шагать через вспышки вколачиваемых в ноги спазмов.

— Проклятая! Ты! Тварь! — произнес негромко, боясь, что она может меня услышать и рассмеялся от чувства полного безысходного отчаяния.

Каким нужно быть идиотом, чтобы позволить Лике вернуться в свою жизнь и диктовать правила, по которым будут развиваться наши отношения? Почему я пошел на это, почему согласился?

Да потому, что она так открыто и так искренне предложила мне себя за то, что когда-то сделала, за то, что толкнула меня под машину, да, невольно, да, отталкивая мои объятия, но ведь это она виновата в том, что я стал инвалидом.

Столько лет проклятий на ее голову, столько лет мучений и тренировок, чтобы почувствовать движение собственных пальцев, хотя бы крохотное! И столько лет на то, чтобы убить в себе чувство, до сих пор жалящее сердце.

Я действительно рассмеялся, громко, безудержно.

Ты решила меня перехитрить? Поиграть со мной? Но ты проиграла, уже проиграла, потому я давно, с самой первой гребанной встречи влюблен в тебя!

Эта мысль больше не причиняла стыд, больше не заставляла сжимать голову в порыве самобичевания, больше не вызывала вопрос: «зачем»?

Для чего я пытался добиться ее ответного чувства, когда уже тогда понимал, что она никогда меня не полюбит? Действительно знал, что она просто не способна увидеть за маской повесы кого-то настоящего? Зачем настаивал, когда сам не мог открыться и довериться ей полностью, показать, каким я могу быть на самом деле?

— Бл…, — выдохнул, опускаясь на холодный кафель пола.

Лика когда-нибудь сведет меня с ума, я уже чуть не свихнулся, стараясь сдержать свои руки, мысли, чувства. Она горела, притворялась, старалась скрыть истину, но была открытой, зовущей, готовой… для меня! Эта чертова стерва до сих пор считает, что я трахаю все, что попадается под руку в то время, как я хочу только ее, всегда хотел, поэтому и не смог по-настоящему полюбить Риту и ответить на ее чувства.

Боль притуплялась перед разгорающейся в груди страстью, желанием встать, подняться к Лике в номер и излить в нее все те чувства, что так долго причиняли мне душевную боль, еще более мучительную, чем физическую.

В тот вечер, когда я попал в больницу и услышал приговор собственным ногам, мир для меня перевернулся, все прежнее отошло на задний план, вывернулось наизнанку и отмерло. Я будто заново родился, заново начал учиться жизни, уже без ног. Я много достиг за эти одиннадцать лет, подогреваемый жгучей ненавистью и, как ни странно, неизжитой, невостребованной любовью.

Может, мой чертов отец-грек виновен в том, что я способен на такие сильные чувства, не знаю, но проклинаю его уже хотя бы за это!

Я снова вспомнил глаза Лики, торжество на ее губах, в каждой черточке ее действительно ангельского личика. Она не знала, что уже проиграла спор, потому что я ее любил, не знала она и того, как я собираюсь ей отомстить… жестоко, хладнокровно. И тогда можно будет отдаться новому чувству, забыв, наконец, историю одиннадцатилетней давности и выкинув из головы эту бесчувственную циничную стерву!

Вам знакомо ощущение, когда с самого утра кажется, что день не задался? Именно такое чувство посетило меня в тот момент, когда я получила уже третье по счету сообщение за последнюю минуту, и это в восемь часов утра в воскресенье!

«Я волнуюсь за тебя, почему не пришла на встречу?» — от Димы.

Черт, дружище!

Сразу после стычки с Ником я пошла в бассейн и плавала там до изнеможения, а весь остаток дня просидела в интернете, раскапывая как можно больше информации по реабилитационным центрам Колосова.

Оказалось, что их уже пять, причем два из них построены специально для детей-инвалидов и принимают бесплатно детдомовцев на полное содержание до совершеннолетия.

После этой новости, которая раньше не попадалась мне на глаза, я работала до самого вечера над новой концепцией шоу, отсылая разработки боссу. Ему должно понравиться. Без желтизны, благородно и с долей трагизма, чтобы у людей с чувствительным сердцем хватило запала на финансовую поддержку проекта.

Поэтому не удивительно, что из головы совершенно вылетела мысль о встрече с другом, который должен был за это время отснять первые кадры о новом реабилитационном центре, на официальном открытии которого и должны будем присутствовать мы с оператором, Ник Колосов и еще несколько десятков правительственных личностей.

Второе сообщение было от Элис: «Вы уже трахнулись?» — гласил текст, отражающий эмоциональную развязность моей подруги.

Я резко втянула в себя воздух, отгоняя воспоминания об обнаженной груди Ника, его горячем теле, источающем терпкий мужской отнюдь не неприятный запах!

Нет, Элис, ЕЩЕ нет, — поправила я себя с какой-то злорадной настойчивостью.

И, наконец, когда я в который раз попыталась поймать в свои объятия Морфея, пришло сообщение от Ангелины.

«Дорогая!!!!! Я беременна!!!»

И три безумных смайлика: прыгающий, хохочущий и рыдающий.

Сестра поразила меня в самое сердце. Я, конечно, подозревала, что у нее совершенно съехала крыша после знакомства со своим «крутым бизнесмачо», как часто Геля величала мужа, но чтобы так! У сестры уже есть парочка безумных сыновей трех и шести лет, но этого, видимо, оказалось мало, а, судя по смайликам в конце сообщения, сестра явно не понимала, как ей относиться к двум палочкам на тесте.

Я потерла виски и села, свесив ноги с кровати.

Все, поспать теперь точно не удастся, нужно идти в душ, пить крепкий зеленый чай и отвечать на сообщения, пока телефон не начал разрываться от звонков! Но и тут моим мечтам не суждено было сбыться. Сотовый завибрировал в четвертый раз, отчего я с ленцой подумала о том, что пора менять пиликающий звук и вибрацию, на нулевой уровень слышимости, и возвестил меня о приходе нового сообщения.

«Сегодня на крыше в шесть. Возьми блокнот и не мечтай о свидании».

Я даже не смогла разозлиться, хотя в груди вспыхнуло сразу несколько противоречивых чувств, одно из них, как ни странно, благодарность. Я действительно была рада, что Ник назначил встречу и сможет, наконец, ответить на все интересующие меня вопросы. И было практически наплевать на то, что наше интервью снова пройдет в весьма оригинальном месте, настраивающем на романтический лад.