Ксения Акула - Дикая [СИ]

Блондин уверенно пожимает пятерню футболиста.

— Сегодня вечером мы с ребятами празднуем победу в полуфинале. Приходите с Дашей, я приглашаю, а на Домового не злись, он это не специально. Просто вспыльчивый слишком.

Денис кивает головой, глядя в открытую дверь актового зала, а потом мы, наконец, уходим.

— Ничего себе! — выдыхает блондин, устало проводя по лицу обеими руками, — я и не подозревал, что в школе сейчас все иначе, страсти кипят не детские!

Мне наплевать на то, что только что произошло. Пусть Домовой хоть на голове стоит, это его личные проблемы. Я не давала повода думать, будто мы вместе, и не собираюсь чувствовать себя виноватой за то, что он ревнует. А вот перед ребятами и даже местной дивой мне было действительно стыдно, и я понятия не имела, как исправить свою неспособность к перевоплощениям. Правда, сейчас все это, как и прежде в компании блондина, отходило на задний план.

— Денис, — беру парня за руку, — объяснишь, зачем приехал? У тебя же предпоказ сегодня! Крошка Мел меня возненавидит, да и все остальные тоже, они же так старались ради сегодняшнего дня. Ты сам многое сделал, а теперь….

— А теперь я здесь и хочу с тобой поговорить, — решительно перебивает меня Денис и ведет к огромному байку.

Я мысленно хватаюсь за голову.

И этот туда же!!!

— А, может, на общественном транспорте? — спрашиваю блондина, косясь в сторону автобусной остановки.

— Да, брось, — смеется Денис, — ты же знаешь, что я не способен тебя обидеть. Ведь, знаешь? — совершенно другим тоном говорит блондин.

Я смотрю на его разноцветную челку, скрывающую синеву правого глаза, на прямой нос, мужественные губы и все лицо в целом, которое больше не воспринимается по отдельности, и вижу перед собой необыкновенно дорого мне человека. Каким-то непостижимым образом Денис стал мне даже больше, чем просто другом. Он небезразличен мне, я всецело ему доверяю и хочу, чтобы между нами никогда не было ни ссор, ни недопонимания.

— Я боюсь этих страшных зверей, — тычу в сторону байка, — но тебе полностью доверяю.

— Вот и отлично, — улыбается Денис, надевая на меня шлем и бережно застегивая под подбородком, — я не пропустил предпоказ, малыш, — шепчет блондин, — его перенесли на четверг, и студия «Пафос» получила несколько заказов на эксклюзивные коллекции.

— Это же здорово! — обрадовалась я за Дениса, — поздравляю тебя!

— Спасибо, дорогуша! — закатывает глаза Ден, манерным жестом откидывая челку со лба, — меня замууучили эти наглые журналисты со своими надоедливыми вопросами, — блондин закатил глаза и возмущенно фыркнул, но тут же снова стал предельно серьезным.

— Я приехал, потому что не мог иначе. — После чего сел на байк и повернул ключ.

Успела заметить, как на школьное крыльцо вышли ребята из спортивного класса, как Волк злобно проводил меня взглядом, а Димур что-то сказал ему, хватая за плечо. Как местная дива подошла к ребятам и тоже посмотрела в нашу с Денисом сторону.

В тот момент я поняла, что если в ближайшее время не начну общаться с ребятами как-то иначе, то восстановлю против себя всю параллель одиннадцатых классов. Для них ничего не стоит объявить бойкот единственной новенькой старших классов, а для меня это будет значить очень многое, в том числе и потерю Домового, к которому я испытывала сумасшедшее притяжение.

Но сначала нужно разобраться с Денисом и узнать, ради чего он примчался ко мне, наплевав на дом и работу.

Мы сидели в полутемной кабинке знаменитого в нашем городке ресторана, который я ни разу не посещала прежде, и Денис напряженно молчал, ковыряясь вилкой в тарелке.

— Объясни мне, что с тобой происходит? — потеряла я терпение, — если ты не расскажешь, чем болен и насколько это серьезно, я с ума сойду от догадок, предположений и переживаний за тебя.

— Необъяснимо, да?

— Что необъяснимо? — взревела я, запуская в Дениса салфеткой, — прекрати изъясняться загадками!

Блондин засмеялся и аккуратно вытер рот белоснежным треугольником.

— То, что я собираюсь просить помощи у малолетки, с которой совершенно не знаком.

— И тем не менее? — вопросительно приподняла я бровь.

— И тем не менее, я все же начну с самого начала.

Денис откинулся на спинку стула и начал рассказ о своей жизни.

— Отец мечтал о пацане и носил меня на руках, вернее, катал на своем любимом байке, который заменил ему работу, увлечения и, в конце концов, семью. Но с самого детства я увлекся рисованием, чем серьезно разочаровал его, а в школе начал посещать модельный кружок.

После очередной фотосъемки, отец нашел мои снимки, где наша группа рекламировала свадебные наряды в греческом стиле, и я красовался с подведенными глазами в распахнутой на груди белоснежной рубашке…

В общем, родители развелись, после того, как я был признан «никчемным ублюдком с замашками педика». Мне тогда только исполнилось шестнадцать.

Вскинула на блондина глаза.

Неужели, он проникся ко мне симпатией потому, что увидел схожесть ситуаций?

— Я сбежал из дома и приехал в столицу, чтобы доказать отцу и самому себе, что чего-то стою, что мной можно и нужно гордиться. Учился и работал, как проклятый. Грузил мебель, обслуживал столы, шил на заказ и, наконец, меня заметили.

Жизнь стала настолько стремительной, что я позабыл обо всем на свете, отдавшись развлечениям и славе. Продолжал работать, как проклятый, и почти не спал по ночам, подсев на таблетки. Желая успокоиться и уснуть после эмоционального перенапряжения, однажды принял большую дозу лекарства, стремясь к быстрому действию препарата, и чуть не умер от интоксикации организма. — Денис прикрыл глаза и надолго замолчал, а я боялась спугнуть его откровение и сидела, практически не дыша.

— Меня вытащили с того света, но отныне я конкретно подсел на транквилизаторы и гробил свое здоровье так регулярно, что больница стала моим вторым домом. Крошка Мел и Маша были единственными из всех, кто как-то пытались помочь, но я абсолютно плевал на их советы. После очередного срыва решил, что на всякий случай стоит съездить домой и попрощаться с родней, вдруг не увидимся. А в поезде, куда сел по чистой случайности, встретил тебя и прозрел. — Денис схватил мою руку.

— Черт, малышка, ты так стойко держалась, так спокойно говорила о поступке отца и так стремилась защитить мать. Я понял, как жалок на самом деле, понял, что разочарование байкернутого предка в собственном сыне превратил для себя в трагедию вселенских масштабов и упивался жалостью, гробя собственное здоровье и тем самым пытаясь доказать ему, как он не прав. Я слишком быстро достиг успеха и перестал ценить его, принял, как само собой разумеющееся, ведь отец своего мнения не изменил, а, значит, даже известность не помогла мне стать его любимым сыном.