Екатерина Риз - Все что нужно ей

Как оказалось, кричать «караул» и правда не следовало, Алёне ничего не угрожало. Она стояла на крыльце, прижавшись спиной к закрытой двери, руками стягивая на груди края пальто, чтобы с плеч не сваливалось, а Серёжка в шаге от неё что-то нервно ей выговаривал. Я палец в щель приоткрытого окна просунула, распахнула его пошире.

— Ты должна была мне сказать, — шипел на неё Серёжка. — Обязана была мне сказать, что она здесь.

— Серёжа, я не знала.

— Да? Не заметила что ли? — ехидно протянул он.

— Я не знала, что она твоя жена.

— Любимый братец в известность не поставил?

— Не поставил, — разозлилась Алёна. — Да и сейчас уже поздно об этом говорить. У них ребёнок будет.

— И это всё решает!

— А разве нет?

Он повернулся к ней.

— Я же забыл, с кем разговариваю. Ты такая же чокнутая.

— Я женщина, и я мать. Причём здесь моё психическое здоровье?

— Чокнутая, — повторил он убеждённее, но с другой, более мягкой интонацией.

А Алёна вроде бы неловко переступила с ноги на ногу.

— Тебе нужно уехать. Гоша скоро вернётся… да и Гришка.

— Ну и чёрт с ними.

— Серёжа, прекрати. Ты мне обещал.

— Я всё помню.

— И всё равно приехал.

— А я не к тебе приехал. Я приехал к жене. Которая уже и думать забыла о том, что у неё законный муж есть. — Он молчал пару секунд. А затем спросил: — Алён, почему всё так?

— Ты знаешь почему. На деньгах семью не строят.

— Почему? Я не понимаю. Разве я мало делаю? Разве я не стараюсь? Не для себя же.

— Тебе нужно было спросить её…

— Всё, что я делал, я делал не для себя, и ты это знаешь. Я просто хотел, чтобы…

— Замолчи.

Серёжка подошёл к ней, наклонился и твёрдо произнёс:

— Я всегда всё делал для тебя. Всегда и всё.

— Из-за тебя Гришка сел в тюрьму.

— Неправда. Это был его выбор.

Алёна горько рассмеялась и, кажется, толкнула его в грудь, потому что Серёжа покачнулся, но от неё не отступил.

— Кому ты сейчас врёшь? Мне?

— Я не видел тебя три года. Чёрт возьми, я не видел тебя три года, Алёна. Ты сказала: «Не приезжай». Разве я не сделал, как ты хотела? Я всегда делаю то, что хочешь ты.

— Но хочешь, чтобы я хотела того же, что и ты.

— Когда-то хотела, — сказал он с обидой.

— Это было очень давно.

Он голову опустил.

— У тебя муж и дети, всё остальное для тебя «давно». А я живу в этом «давно», день за днём.

— Настя тебя любила. Я знаю, что любила. Но ты опять всё испортил. И опять из-за денег, — грустно заметила она. — Когда ты уже поймёшь?..

— Она меня предала.

— А я?

— И ты, — ответил он так тихо, что я едва расслышала. Смотрела на них, различала только тёмные силуэты и шёпот, и сердце колотилось быстро и больно. Улавливала искренний трепет в Серёжкином голосе и внутренне замирала, не веря тому, что происходит. Даже не подозревала, что он способен на такое. Способен слушать, делать то, что ему не нравится, ставить чьи-то желания выше своих, настолько высоко, что их выполнение причиняет ему реальную боль, но противиться он не смеет. В какой-то момент мне показалось, что в глазах потемнело, я схватилась за край стола, моргнула, и с облегчением поняла, что это от напряжения, а не оттого, что я вот-вот готова в обморок грохнуться. На крыльце замолчали, силуэты на минуту слились в один, и я вдруг поняла, что они целуются. Мне, честно, стало страшно. Посмотрела в сторону ворот, удивляясь про себя, как Алёна, с её рассудительностью и практичностью, может настолько голову потерять. А вдруг сейчас калитка откроется и Гоша войдёт?

— Уезжай.

Она оттолкнула его от себя, Серёжка отступил, в бессилии потёр лицо рукой.

— Ты ведь понимаешь, насколько это глупо? — Мы уже говорили с тобой об этом.

— Если бы ты только перестала упрямиться. Всё было бы по-другому! — вдруг разозлился он.

— У нас уже было по-другому, Серёжа. Ничего не получилось.

— Сколько нам было лет?

Алёна отступила от двери, неуютно повела плечами.

— В том-то и дело. Сейчас всё куда сложнее.

— Ты это сделала.

— Что сделала? Детей родила?

Серёжка поднялся на ступеньку.

— Ты вышла за него замуж, — проговорил он, обвиняя.

Алёна кивнула.

— Вышла. И ни дня об этом не жалела.

— Да? — Серёжка знакомо усмехнулся, со всем своим пренебрежением. — Даже когда бегала ко мне после свадьбы?

— Тогда я жалела о другом. — Она приблизилась к нему, обхватила ладонями его лицо и замерла ненадолго. Потом сказала: — У тебя всё будет хорошо. Я знаю. Ты только…

— Что?

— Не суди обо всех по себе.

— То есть, помни, что не все такие моральные уроды, как я сам?

— Замолчи, — в который раз попросила она и прижалась щекой к его щеке.

— Что ты плачешь, а? Как я могу уйти, когда ты плачешь?

Алёна отступила от него и принялась вытирать слёзы.

— Иди.

Он стоял, а я сама уже готова была расплакаться. Даже рот себе рукой зажала, но не из-за того, что мой муж медлил, не зная, как расстаться с другой женщиной, а из-за Алёны, которой, без сомнения, было очень тяжело.

— Со мной всё будет хорошо, ты же знаешь, — проговорила она негромко.

Серёжка усмехнулся совсем невесело.

— Это и есть моя проблема. С тобой всегда всё хорошо, даже без меня.

Он всё медлил и медлил, и всё-таки дождался того, что во дворе Гришка появился. Влетел, как сумасшедший, видимо, встретившись за воротами с охраной Ельского. Увидел на крыльце плачущую сестру, на бывшего дружка посмотрел, а потом указал Алёне на дверь, рыкнув:

— Иди в дом. Немедленно.

Дальше наблюдать за развитием событий из подсобки я сочла неразумным, поспешила пересечь тёмную комнату, удивив себя тем, что благополучно обогнула все углы и ни на что второпях не наткнулась, и в прихожей оказалась очень вовремя, вперёд Алёны. Та показалась в дверях, вся в слезах, меня увидела, а потом вдруг виновато опустила глаза. Будто не сомневалась, что я всё слышала. Мне стало не по себе. Теперь она чувствовала себя виноватой передо мной, а я перед ней. Ведь на самом деле и подслушивала, и подглядывала. Но просто не смогла заставить себя отойти от окна.

Алёна поспешила пройти мимо меня, пальто с ее плеч соскользнуло, упало на пол, но она, кажется, этого не заметила, побежала вверх по лестнице. Пальто я подняла, повесила на крючок рядом, потом рискнула выйти на крыльцо. Серёжа ещё был здесь, скорее всего, просто не смог уйти, Гришка держал его за грудки, что-то угрожающе рычал прямо ему в лицо и время от времени ощутимо встряхивал. Я смотрела на них, и сейчас была больше, чем уверена, что разговор идёт не обо мне. Потому что Серёжка даже не сопротивляется, он принимает всё, что ему говорят.

Я вцепилась в перила крыльца, собралась с духом и крикнула:

— Гриша, отпусти его!

Мужчины на меня обернулись, и мне пришлось проявить всю свою стойкость, чтобы выдержать эту минуту, не отвести взгляда и не убежать. Я даже повторила: