Алекс Джиллиан - Скандальный Роман [СИ]

Я замолкаю, исчерпав весь свой запас красноречия, и мы какое-то время смотрим друг на друга в напряженной тишине, прерываемой только нашим тяжелым дыханием и биением сердец. Думал ли автор романов Алекс Джордан, что однажды сам окажется в эпицентре невероятной драмы? Думала ли о том же самом Руслана Мейсон? И будет ли счастливым конец у нашей неслучайной истории? Кто мы? Счастливчики или пара мечтающих неудачников?

— Это правда? — наконец, нерешительно спрашивает она. И выглядит такой уязвимой, ранимой и невероятно трогательной, такой близкой и чертовски далекой. В жизни всегда все так сложно, так запутано, и нет возможности стереть один абзац и поверх него написать новый. Существует только один шанс. Одна реальность. И время. Здесь и сейчас. — Правда то, что ты сказал? — робко уточняет Лана. — Не часть придуманной речи из романа, Алекс? Я не знаю, во что мне верить. У меня нет такого опыта за плечами.

— Через два дня рождество, Лана. Помнишь парк, где мы пили виски, когда я украл тебя из клуба в концертном платье?

— Да, конечно, я помню, — сморгнув слезы, кивнула Руслана. И я с трудом удержался от того, чтобы прикоснуться к ней. Такая болезненная потребность, самая приятная и быстро приобретенная зависимость, моя любимый привычка.

— Я буду ждать тебя там в шесть часов вечера, если ты не решишься раньше.

— А если…

— Если твой ответ будет отрицательным, то ты пришлешь мне его в своей последней главе нашего Скандального Романа, — опережаю я ее вопрос.

Мне кажется, что я все сказал, и любые другие слова, и заверения в вечной любви были бы лишними сейчас. «У меня не хватило дыхания. Тысячи вещей надо было сейчас сказать десятью словами» — писал Гессе в своем романе «Степной волк», и сейчас я осознал в полной мере, как на самом деле сложно обличать в слова все то, что говорит твоя душа. В живые слова, а не вылившиеся на бумагу строки.

Руслана молчаливо кивнула и отвернулась к окну, спрятав подрагивающие ладони на коленях.

— Отвези меня домой, пожалуйста, Алекс, — попросила она тихо. Тяжело вздохнув, я мягко тронулся, выезжая с парковки.

— Ты не спросил у меня адрес, — заметила Руслана спустя пару минут. Погруженная в себя, она даже не заметила, что я везу ее в направлении новой квартирки, которую она сняла пару дней назад.

— Да, кошечка, я не спросил, — ответил я, задумчиво глядя на дорогу.

— Отвези меня в общежитие, я еще не перевезла вещи, — просит она, больше не задав ни единого вопроса до конца поездки.

Как-то неожиданно начался снег. Медленно закружились пушистые снежинки в воздухе, подгоняемые несильным ветром, закручиваясь в белые вихри и тихо опадая на асфальт, навевая воспоминания о разбитом шаре, подаренном Русланой. Совсем недавно или в какой-то другой жизни….

Я смотрел перед собой на дорогу, но мои мысли кружились вместе с роем снежинок и не давали мне покоя, не оставляли ни на мгновение. Новогодние огни Манхеттена слепили в глаза, пока автомобиль плавно маневрировал в потоке других машин. Боковым зрением я замечал украшенные витрины магазинов, сверкающие разноцветными лампочками и красными шарами наряженные елки, мигающие тут и там гирлянды. Город застыл в ожидании рождественского чуда. И я… и я тоже.

Пока Алекс молчит и везет меня домой, внутри меня разрастается настоящая война двух вечных титанов — сердца и разума. И последний кричит мне о том, что я не должна верить ни единому слову Алекса.

Что я не должна прощать его, даже если все, что он сказал — правда.

Развод с женой и то, что он в который раз спас тебя от верной смерти, не снимают с него ответственности за ту наглую, грязную и подлую ложь в глаза, Руслана. Помнишь все его соскоки в никуда, недомолвки? Помнишь, сколько раз он оставлял тебя одну? Сколько раз поступал с тобой так, словно ты пластиковая кукла, с которой можно наиграться и выбросить? Разве не так было?

Нет… не так. Не так все было. Сейчас, когда Алекс все объяснил мне, я пытаюсь посмотреть на ситуацию под другим углом, и ощущаю, как оттаивает в груди затвердевший осколок льда.

Если бы он хоть чуть-чуть думал о твоих чувствах, стал бы скрывать такую горькую правду о себе, стал бы писать тебе от лица Дарка, нагло при этом выведывая твои тайные желания?

О, черт возьми, о чем ты, глупый разум. Он все знал. Он узнал о всех моих желаниях еще до того, как я его увидела. И я сама рассказала их ему. Неужели чувство, будто я знаю Алекса много лет, возникло всего лишь из-за того, что мы были знакомы в сети?

Как это, черт возьми, вообще могло произойти в необъятной Вселенной. Словно столько крошечных нитей и дорог вели нас к тому, что мы обрели и вмиг потеряли.

Череда случайных неслучайностей…

Выходит, нет никакой магии, нет никакой сверхъестественной близости душ, которую я себе придумала. О которой рассказываю и вам вот уже какую главу в надежде на то, что вы, как и я поверите в настоящую, огромную, чистую, искреннюю…

Любовь.

— Я люблю тебя, Ника. Тебя и нашу прекрасную дочку, — воспоминания уносят меня на много лет назад, и я вижу своего отца и маму, в обнимку расположившихся на старом, потрепанном диване. Папа прижимает маму к себе, и она доверчиво кладет голову на его грудь, а ее полные губы расплываются в мягкой, блаженной улыбке.

Чуть позже, когда мама готовит ужин (как сейчас помню: она готовила самый вкусный в мире плов, и его аромат распространялся по всей лестничной площадке), я подбегаю к ней и, пританцовывая на месте, дергаю ткань пушистого халата.

— Мам! А, мам.

— Что, дорогая? Я готовлю.

— Мам, сегодня Иво опять доставал меня весь день и дергал за косички! Достал! Он такой противный задавака! — хнычу я, вспоминая самого главного задиру в классе.

— Ты ему просто нравишься, глупенькая. Мальчик влюбился. Ты же у меня красавица и умница, — нежно заверяет меня мама, поглаживая по волосам.

— Влюбился? — гордо вскидываю голову я. — А Нелли сказала мне, что он меня любит. Мам, я хочу понять разницу. Потому что иногда мне кажется, что я его — ненавижу. Так и хочется стереть эту наглую ухмылочку с его лица!