Алана Инош - Про Одну Девочку

– Звони, если что, – сказала Любимая-врач.

Были, конечно, и таблетки, и полоскания. Боль прошла, но состояние зуба требовало наблюдения. Пришлось ещё пару раз посетить кабинет. При медсестре Любимая-врач была сдержанной, а когда Девочка по сложившемуся обычаю принесла коробку конфет, она усмехнулась. Девочка вернулась на работу, а в обеденный перерыв получила со знакомого номера SMS:

«Я зайду вечером, ты не против? Надо поговорить».

«Хорошо», – ответила Девочка.

Любимая-врач пришла с теми самыми конфетами. Девочка заварила чай.

– Тебе нельзя сладкое, – сказала гостья, забрала у Девочки конфету и поцеловала, чувственно проникая в рот, который сама отремонтировала.

Они стояли у приоткрытого окна: Любимая обнимала Девочку за талию, прижимая к себе, а та закинула руки ей на шею мягким кольцом.

– Наверно, это расставание было ошибкой. – Губы Любимой шевелились около уха Девочки, приглушённый полушёпот обдавал мурашками. – Мне не хватает тебя. Очень. Всех твоих бзиков, голоса твоего, запаха волос. Того, как ты пищишь в постели. Записочек твоих. Прости меня, малыш.

«А я, наверно, просто дура и тряпка, – хотелось ответить Девочке. – Никакой гордости».

Они стояли у окна и слушали вечер.

4. Чернослив

«Быть или не быть? Простить или не простить? Принять или не принять?» – с гамлетовским драматизмом и трагизмом размышляла Одна Девочка. Любимая предлагала вернуть всё былое, и от серьёзности этого шага Девочка даже приуныла, запарилась и загрузилась. Сердце пело:

– Позвони мне, позвони!

А гордость надменно вещала:

– Может, ты забыла меня?

А пока Девочка металась между ними, нервы её звенели и пели, как струны арфы, и организм, оценив ситуацию, решил, что он находится в состоянии стресса. А кишечник на этой нервной почве психанул и объявил:

– А вот фигушки вам всем! Забастовка. Даёшь дискомфорт! Даёшь брожение, боль и тяжесть каждому сантиметру кишечной трубки!

Как Девочка ни пыталась урезонить бунтующее нутро, оно – ни в какую. Слабительное она принимать не решилась, зато купила пакетик чернослива. Небольшой такой, граммов на сто пятьдесят. Сухофрукт был отборнейший: крупный, мягкий и нежный, кисловато-сладкий, очень вкусный! Ну, и вечером, под не обременяющую извилины романтическую комедию, Девочка не заметила, как за один присест вточила весь пакет.

– Хм, – задумалась она. – Не многовато ли? Ну ладно, завтра выходной. Если что-нибудь случится, не страшно.

Утром нутро как будто усовестилось, и Девочка успокоилась. Как оказалось, рано.

Позвонила Любимая, пригласила на прогулку в парк. В животе покалывало и слегка бурчало, но Девочка не стала обращать внимание: как-никак, решалась судьба их с Любимой будущего. Погода была чудесная: солнышко ласково обнимало лучами улицы, листва шелестела под тёплым ветерком... Благодать, да и только! Девочка навела красоту, оделась, брызнулась любимым парфюмом и вышла из дома.

В парке они неспешно гуляли по тенистым аллеям. Девочка слушала покаянные объяснения Любимой:

– Она только через месяц призналась, что замужем. Муж ей изменял. А она просто хотела попробовать... Поэкспериментировать, так сказать. Ну, а я... Ты меня знаешь. Я считаю нечестным начинать новые отношения, не закончив предыдущие... Вот и приняла решение о расставании, когда ещё не знала о ней всего. В паспорт я ей не заглядывала... А зря.

Это была очень душещипательная история, вот только живот Девочки решил, что бунт должен продолжаться. Шоу маст гоу он, так сказать. Он натянулся, как барабан, и Девочка опасалась, что его сердитое бурчание слышали все на километр вокруг. Её взгляд тоскливо провожал удобные и пышные кусты, мимо которых они с Любимой проходили, а когда та предложила посидеть в кафе, Девочка с энтузиазмом приняла предложение, но, сами понимаете, не ради еды, а ради места, где можно было осуществить самый что ни на есть противоположный процесс.

– Все мы совершаем ошибки... Сбиваемся с пути. Я вот тоже сделала такой крюк, но в итоге возвращаюсь к тому, что было прежде. Не знаю, правда, возможен ли такой возврат, или мой поезд уже ушёл...

Девочка старалась слушать внимательно, взирая на Любимую широко открытыми глазами. Любимая, наверно, думала, что такой распахнутый и сияющий взор у неё от чувств, но сама Девочка подозревала, что выпучивание глазок из орбит происходило из-за повышенного давления внутренней атмосферы.

– Бурр, бурр, – возмущался живот, надуваясь шариком.

– Тыдыщ-пыщ-пыщ, – подливал масла в огонь чернослив.

Похоже, зажигал он там не по-детски, карнавал в Рио-де-Жанейро и Армагеддон по сравнению с этим шоу были просто детским утренником. Невольно вспоминалась дурацкая реклама про революцию в животе...

Все эти внутренние волнения не могли не отразиться на выражении лица Девочки, что в итоге стало заметно и Любимой.

– Что с тобой? – обеспокоилась она. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Да... Извини, я... ненадолго отлучусь, – пробормотала Девочка.

В туалет она рванула со скоростью ракеты. Чернослив устроил в животе такой «пыщ-пыщ», что она едва успела добежать до заветной кабинки.

Ей было очень неловко и стыдно перед Любимой. В ответ на озабоченные расспросы Девочка что-то невнятно промямлила насчёт отравления. И тут же пожалела об этом, потому что Любимая была всё-таки врачом. Отвертеться не получилось, напротив, поток расспросов усилился: что Девочка ела, когда, смотрела ли на срок годности... О черносливе она почему-то постеснялась рассказать, уж очень глупо всё получилось.

Когда дело касалось здоровья, от заботливости Любимой невозможно было спастись нигде, даже на необитаемом острове, Девочка уже давно с этим смирилась. Для операции «Спасти рядового Девочку» они скупили в аптеке все стратегические запасы полисорба и смекты, а когда Любимая вышла к машине, Девочка тайком прикупила ещё и эспумизан.

Дома в неё влили вышеназванные средства, хорошо хоть клизмы удалось избежать. Любимая заботилась с силой торнадо, и Девочка обречённо сжалась в кресле в комочек, а точнее, в маленький, уже начавший сдуваться шарик. И всё-таки, несмотря на все страдания, моральные и физические, где-то в глубине души ей было приятно.

А Любимая тем временем извлекла из мусорного ведра пустой пакетик из-под чернослива.

– А вот, кажется, и виновник «торжества», – усмехнулась она. – Ты что, съела всё одним махом?

Девочка, еле живая от смущения, могла только безмолвно кивнуть. Её лицо представляло сейчас собой грустный смайлик зеленоватого цвета.

– Это всё вы виноваты, – сказал живот нервам. – Все болезни – от вас!

Утробный бунт утих, и как-то так само получилось, что Любимая осталась. Не сразу, конечно. Но спустя какое-то время в стаканчике в ванной опять стояли две зубные щётки.