Федерико Моччиа - Прости, но я хочу на тебе жениться

— Я серьёзно говорю, Олли, ты должна больше верить в то, что ты делаешь.

Она делает первый глоток, а затем дует, чтобы немного остудить кофе.

— Ты слишком хороший. Эдди, единственный человек, который здесь что-то решает, первым делом сказал, мои рисунки достойны детсадовца, а позже, что я стала рисовать как первоклассник или второклассник.

— Видишь? Значит, ты сделала шаг вперёд! Теперь нужно дотянуть, как минимум, до средней школы.

Симоне заканчивает свой кофе одним глотком. На дне остаётся немного сахара, и он ковыряет его ложечкой.

— А ты оптимист, да? С того дня он мне больше ничего не говорил... Он даже не помнит о моём существовании...

Симоне пристально смотрит на неё. Засовывает в рот ложечку с сахаром. Зато я помню о твоём существовании. Ты прекрасна. Однако я спрашиваю себя, знаешь ли ты об этом. Важно ли это для тебя. Знаешь ли ты, что нравишься мне. Олли резко поворачивается и видит, что он словно оглушённый смотрит на неё. Симоне едва не подпрыгивает. Он давится сахаром и кашляет.

На лице Олли появляется улыбка.

— Ладно, пора возвращаться... В противном случае Эдди выкинет меня на улицу раньше, чем запоют первые петухи...

Они выбрасывают стаканчики в корзину и возвращаются обратно через вестибюль по лестнице. А вернувшись на рабочее место, Олли пугается до смерти. Эдди сидит за её столом. Симоне смотрит на неё и подмигивает. Затем оставляет их наедине. Олли сглатывает и подходит к столу.

— Я вижу, тебя стало вполне устраивать то, чем ты занимаешься? Перерыв на кофе в половину десятого. Ты даже не начала работать, но уже делаешь перерыв. И к тому же ты сегодня опоздала.

Олли дрожит. В чём дело? У него повсюду шпионы? В любом случае, она пытается казаться сопокойной. Эдди поднимается и подходит к другой девушке. Говорит ей что-то о работе. Перед тем, как выйти, он снова обращается к Олли.

— На самом деле, ты делаешь даже меньше, чем ничего. Ты не смогла бы придумать даже... не знаю, три модели из заданных тканей. Впрочем, очевидно, тебе нравится заниматься вот этим... М-да... — он уходит.

Олли молча соглашается и провожает его взглядом. Что я такого ему сделала?

75

Пьетро быстро листает газету левой рукой, а в правой держит чашку капучино. Вдруг он останавливается на какой-то новости и недоверчиво качает головой. Это неправда. Какие мошенники, пятьдесят процентов того, что появляется в ежедневных газетах, – полная чушь. Должно быть какое-то подтверждение. В глубине зала открывается дверь спальни Флавио, который выходит со спутанными волосами в пижамной майке, надетой на левую сторону.

— Ну и ну, вот это ночка...

— Говори за себя... — Пьетро допивает свой капучино. — Мадонна... Просто жесть! Или нет?

— Да... Невероятная, — у Флавио на лице всё ещё глупое выражение лица, но он улыбается, гордо садится за стол и наливает себе немного кофе. — Я едва мог в такое поверить, вот это зверь, она меня в такие позы заворачивала, правда... Никогда не мог представить себе такого, это была реально невероятная ночь!

Пьетро надевает пиджак.

— Очень надеюсь, учитывая, сколько я за это заплатил... не хватало только, чтобы ты остался в итоге недоволен...

— О ком ты говоришь? О бразильянке?

— Конечно, эти две стоят по пятьсот евро за ночь, ты представляешь, дружище? Она и венесуэлка! Я хотел, чтобы вы с Алексом остались довольны. Тебе было необходимо вернуть чувство собственного достоинства, успокоиться, а главное... отвести душу! А он... ну, это была его вечеринка... Лучше сказать, это была не столько вечеринка, сколько жертвоприношение! В общем, я подыскал ему компанию особого качества!

В этот момент Пьетро замечает, что Флавио сидит с открытым от удивления ртом.

— Прости, а ты думал, что провёл ночь с обычной девушкой? Но она же выглядела как из высшей лиги, заметить можно было даже по манере танца... Ты не видел, как она подставляла грудь к твоему лицу и как двигала задом? Я тебя умоляю... умереть не встать...

— Ну да, действительно... Ладно... — Флавио пытается взять себя в руки. — Я-то думал... В общем, то, как она играла со мной...

— А как иначе! Это её работа. Мужчина должен думать, что именно он хищник!

Флавио делает глоток капучино. Он всё ещё прокручивает в голове события прошлой ночи.

— А остальные?

— Нет, это были простые шлюхи. Сто пятьдесят евро.

— А-а-а, простые... Они тоже хорошо танцевали.

— Да, просто чудесно. Ладно, сосед, я пошёл работать. В любом случае, я счастлив, эта ночь не могла быть лучше.

До Флавио вдруг доходит.

— А что делали Энрико и Алекс?

Пьетро надевает пальто.

— Представь себе... Ты сам был уже пьян и мало что понимал. Энрико вдруг резко заскучал по Ингрид...

— Или по её няне, Анне, он же говорит, она просто чудо?

— Ну да, так вот, он не смог сопротивляться своим чувствам и быстренько убежал... Саманта, одна из шлюх, решила, что уже провела с нами достаточно времени, и попросила его подвести её, но он отказался.

— Да ладно!

— Да, так что мне пришлось вызвать ей такси.

Флавио качает головой и кусает круассан.

— Он безнадёжен... А Алекс?

Губы Пьетро растягиваются в улыбке.

— Венесуэлка... Видел, какая она была красивая?

— Ага, Моника Беллучи по сравнению с ней уродина.

— Ну, я бы хотел рассказать тебе, что с ней делал Алекс, вот только я джентльмен.

— Да ладно! С каких это пор?

Пьетро утвердительно качает головой.

— Я негодяй, но джентльмен... — он направляется в молчании к входной двери. — Скажу тебе только одно: пока ты спал, я слышал её крики, — он выходит, оставляя Флавио переваривать эту мысль.

Невероятно. Скажи мне кто-то раньше о таком, я бы не поверил. Алекс заставил её кричать, вот уж действительно – никогда не знаешь, чего ждать от людей. Ты думаешь, что хорошо знаешь человека, а он всё равно тебя удивляет. Тут открывается входная дверь, и Пьетро заходит обратно.

— Слушай, то, что я сказал об Алексе, это просто шутка… Но вот бы он хоть раз попал в ловушку! Он безнадёжно влюблён и думает, что его ждёт смертная кара, если он изменит Ники.

— А-а-а... — Флавио сразу же расслабляется. — И что тогда было?

— Ну, у него не было ничего!

— И ты за это заплатил пятьсот евро?

— Я? Ты сдурел? В конце я сказал ей, что тоже женюсь в следующем месяце! Это кем надо быть, каким идиотом, чтобы сбежать от такой тёлки...

— Алексом!

— Ну да... — Пьетро закрывает дверь и кричит с улицы: — Да, не забудь сходить за продуктами!

Флавио берёт листок бумаги и тут же начинает составлять список того, чего не хватает в доме. Паста, вода, салфетки, стаканы, красное вино, белое, шампанское... шампанское, как вчера. Он останавливается, засовывает карандаш в рот и погружается в свои мысли, рассматривая комнату. Эта бразильянка Жаклин была просто бомбой… Он вспоминает о ней. В его голове словно вспышки пролетают различные моменты этой ночи, луна, её тёмное тело в белых простынях... и все слова, говорые он ей наговорил, слова любви, самые милые, слова пьяного человека. Кто знает, может, она смеялась над ним про себя. То есть, ей ведь заплатили, так что вся эта болтовня окупилась. Я мог говорить и гораздо большие глупости, а она всё равно обращала бы внимание. А я-то собирался послать ей цветы и открытку... Со словами любви. «Темноту ночи освещает единственная улыбка – твоя». У неё идеальные зубы. И вдруг его накрывает ощущение пустоты, бесконечная грусть, внутренний дискомфорт. Он думает о ней. О Кристине, своей жене, своей жизни, о том, что они прежили вместе, об их желании что-то строить вместе, о красоте влюблённости. И тут же этот лофт начинает казаться ему пустым, и сейчас, как никогда, он считает мудрой эту фразу. Это сказал ему отец перед свадьбой: «Будут дни, когда у тебя пропадёт всё желание, когда тебе придётся прилагать усилия даже для того, чтобы заняться любовью со своей женой... Но придёт момент, когда всё, что есть между вами, покажется тебе таким важным, что остальной мир исчезнет в твоих глазах. Знаешь, когда это произошло со мной? Когда родился ты». И в этот момент Флавио понимает ещё кое-что. Взрослеть – это очень больно.