Елена Ларина - Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца

Была она тощая — как скелет. Особо мне не верилось, что по силам девичьим выдерживать такие строгости, и я скромно отвечала:

— Я постараюсь.

— Никаких «постараюсь». Или так, или никак. И скоро будешь стройной, как кипарис.

Какое-то время я, полная энтузиазма, пыталась соблюдать все рекомендации. Но как тут устоишь, если в холодильнике столько соблазнов? Тут тебе и вареньице абрикосовое, рядышком, на блюдечке, булочка со взбитыми сливками. Чуть левее — из духовки пахнет маминым пирогом. Хоть на кухню не заходи! Через пару недель я сорвалась, снова стала трескать то самое сладкое да жирное, которым стращала меня моя строгая наставница. Но на занятия ходила регулярно: ногами-руками махала, не жалея сил. Поначалу было трудно — по семь потов сходило. Такой худой, конечно, как моя инструкторша, я не стала — комплекция не та. Но мало-помалу нашла свою золотую серединку — и вкусненьким иногда баловалась, и заниматься продолжала.

Даже поклонники у меня появились. Мальчишки спорили, кому Блинчикову до дома провожать. А девицы, что по вечерам во дворе на детской площадке тусовались, местные королевы бензоколонки, волком смотрели и даже что-то обидное мне вслед несколько раз кричали, «жиртрест» или что-то в этом духе. Но я-то знала, что это они от зависти, и потому не реагировала.

В общем, грудь у меня осталась пышной, да и бедра тоже, хотя стали они при этом более упругими. А вот обхват поясницы заметно уменьшился. Так что песенка, которой меня в былые времена дразнили: «У бегемота нету талии», теперь утратила свою актуальность.

И еще стали мне говорить, что я похожа на Мэрилин Монро. Блондинка с большими глазами, пухлыми губками и аккуратненьким носиком. Тогда же и получила я свое прозвище — Мэрилин, но проговаривать его слишком долго, так что вскорости осталось просто — Мэри. Я не возражала. Откровенно говоря, мне это и нравилось, и льстило.

По окончании школы встал традиционный вопрос: «Куда пойти, куда податься?» Я было думала направить свои стопы на филфак или журналистику, но особой уверенности в своих силах у меня не было. Я, конечно, побывала на обоих факультетах. На филологическом я с удивлением узнала, что преобладающий контингент здесь — девушки и за это факультет получил красивое название «факультет невест». Я, конечно, любила читать, но не до такой же степени.

Журналисты, в свою очередь, сообщили, что после окончания учебы распределить молодого специалиста могут куда угодно. Зашлют тебя в какую-нибудь тьмутаракань, и — пишите письма! Тетка в тяжелой черепашьей оправе с упертым пристрастием, как на допросе, дознавалась, пробивной у меня характер или не пробивной. Она долго распространялась насчет того, что в журналисты идут настырные, упертые и жутко целеустремленные люди, понимающие, чего хотят получить от жизни. По теткиному тону, возмущенно подскакивающим очкам и красноречивым взглядам из-под них я догадалась, что конкретно у меня слегка недостает упомянутых качеств и я могу идти восвояси, что я и сделала с большим удовольствием.

Наступало время, когда экономическое образование могло стать большим козырем в устройстве дальнейшей жизни. И я без особой оригинальности решила, что буду поступать в Университет экономики и финансов, в народе именуемый Финэком. Математики, я надеялась, будет не очень много, да и папа предполагал в будущем передать мне свое дело. Но, как это частенько случается: «Мы предполагаем, а Бог располагает…» Впрочем, не буду забегать вперед.

Отец мой, Блинчиков Николай Аркадьевич, при советской власти был деятельным партийцем. Занимал пост главы райисполкома. Бизнесом мой отец занялся с самого начала перестройки. Тогда многие партийцы переквалифицировались в предприниматели, с одной кормушки перелетая на другую. Папа не стал крутым новым русским.

«Мое дело небольшое, но людям нужное» — так он всегда говорил. Снял в долгосрочную аренду помещение бывшего кафе-мороженицы, поставил там импортную хлебопекарню и кондитерский участок при ней организовал. Тут же разместился торговый зал. Называлось все это маленькое лакомое царство «Блинчиков и К°». Пекарня-булочная «Блинчиков»! С чувством юмора у папани все в порядке. Под «К°» отец, естественно, подразумевал меня и маму — иных совладельцев у предприятия не было. Настоящее фамильное дело! На продуктах не экономил: муку покупал высшего качества. Пекарей нанял опытных, переманил с завода, что называется, длинным рублем. К тому же — бесплатные вкуснейшие обеды. Работники были довольны, покупатели тоже. Хлеб, что продавали в соседнем зале, всегда был горячий, ароматный, только что из печки. За таким и в очереди постоять не жалко. Кондитерская часть — тоже на высоте: никаких там тебе белковых жвачек, все на натуральных деревенских яйцах да добротном фермерском масле. С других районов народ приезжал торты-пирожные заказывать!

Когда дела совсем наладились, папа по соседству открыл кафе «У Блинчикова». В скором времени пришлось ассортимент увеличивать, до настоящих семейных обедов включительно — клиент шел, как рыба на нерест! Я частенько там обедала, вкусно, не то что в столовке школьной. А в последних классах школы уже вовсю стояла и за стойкой, и на кассе — помогала, в общем. Однако расширяться дальше отцу не хотелось.

— Лучше, — объяснял он мне, — синица в руке, чем журавль в небе. Да и годы мои уже не те. Вот выучишься на экономиста, передам тебе все, тогда, глядишь, и откроешь сеть ресторанов по всему городу.

Впрочем, и того, что приносила в клювике нашему семейству эта самая синица, хватало на вполне безбедное существование.

В университет я поступила, набрав на экзаменах необходимое количество баллов. Ну, пришлось, конечно, поволноваться, позубрить ночами, шпаргалки пописать. Сочинения я не боялась, с литературой у меня никогда проблем не возникало, а вот математика вызывала опасения. Но заполненные меленьким убористым почерком миниатюрные листки, проще говоря — «шпоры» сделали свое доброе дело. К тому же экзамен был устный, а экзаменатор — мужчина, своей огромностью напомнивший мне Робин-Бобина. Ну который был Барабек и съел аж сорок несчастных — считалка из детства.

Правда, когда я стояла у доски и отвечала по билету, смешно мне не было нисколечки. Чисто интуитивно я старалась мило улыбаться, хлопать ресницами и изо всех девичьих сил выпячивала грудь. Видимо, действовала я правильно, потому что через долгих три дня увидела в списке поступивших свою фамилию! Добрый толстяк поставил четверку, и Мэри Блинчикова законно стала именоваться «абитуриенткой».

Вечером на семейном празднике в честь моего зачисления родители хитро переглядывались и подмигивали друг другу. Наконец я не выдержала и взмолилась: