Кэсси Кросс - Мимолетное знакомство (ЛП)

Я сглатываю болезненный ком в горле, пытаясь вымолвить хоть слово.

— Однажды я разделила свою жизнь кое с кем, — говорю я ей, хотя подозреваю, что ей это уже известно. — Он оказался человеком, которым не стоил этого.

Она делает глубокий вдох, и, улыбнувшись, вздыхает.

— Думаю, мы все с этим сталкивались.

Я поднимаю брови.

— И вы? — Глядя на них с Джеком, трудно поверить, что когда-то у кого-то из них был еще кто-то.

— Конечно.

Я обхватываю руками теплую чашку кофе перед собой, ожидая, что она расскажет мне свою историю.

— Полагаю, должна рассказать тебе забавную историю о своих прошлых романтических неудачах, и как-то убедить тебя, что Нейт — самый идеальный мужчина на планете, и что он никогда не причинит тебе боль. Мой сын — хороший человек, Келли. Он может сделать чью-то жизнь замечательной, но это не моя забота уговаривать тебя полюбить его, — говорит она и берет меня за руку. — Жизнь не дает никаких гарантий, так что я тоже не могу тебе их предложить. Но когда ты встречаешь кого-то, с кем хочешь разделить свою жизнь, гарантии не имеют для тебя никакого значения. Ты посмотришь на этого человека и поймешь, что жизнь с ним стоит того, чтобы рискнуть, и только тогда будешь готова принять это.

Я киваю, наклоняясь вперед и делая глоток кофе, позволяя теплой жидкости обволакивать мое горло.

Через несколько часов у тебя самолет, — говорит она, улыбаясь. — И я сказала Габби, что начну планировать нашу поездку.

— Вашу поездку в Нью-Йорк, — говорю я, полностью отпуская любую мысль, что она все еще приглашает меня поехать с ними.

— Нашу поездку в Нью-Йорк, Келли, — терпеливо говорит она, словно категорически отказывается позволять мне беспокоится по этому поводу.

— А как же...

— Нас будет трое. Ты, я и Габби. И ты выделишь для этого время, независимо от того, с кем ты встречаешься. Кроме того, ты же не из тех женщин, которые позволяют мужчинам рушить их веселье, не так ли?

Я смеюсь и качаю головой, несмотря на то, что мне следует поправить ее, потому что слишком долго я была именно такой женщиной. Так или иначе, у меня такое чувство, что больше такой я не буду.

Прошло три недели с тех пор, как я вернулась из Вирджинии, и практически все в моем родном городе ощущалось для меня по-другому. Слишком ярко, слишком жарко, и вообще... всего слишком. Пока я отсутствовала, что-то во мне изменилось, и, не уверена, вернется ли все на круги своя. Это хорошо? Или же плохо?

Несмотря ни на что, возвращение к своему привычному образу жизни занимает у меня не слишком много времени. Каждое утро я просыпаюсь, включаю компьютер и работаю до позднего вечера. Некоторые люди (например, Габби) могут посчитать подобное поведение способом сбежать от реальности, но я называю это стремлением. Чем больше у меня клиентов, тем больше денег я заработаю. И тем больше времени мне не придется зацикливаться на том, что, как я знаю, переворачивает мою жизнь с ног на голову.

Каждый вечер моя мама приходит домой и заставляет меня поужинать, словно я все еще ребенок. Я ненавижу это, но не могу заставить себя отвлечься. Я погрязла в этом странном режиме ожидания, из которого не могу выбраться — или не хочу — и это самое дискомфортное и сводящее с ума чувство, которое я когда-либо испытывала. Пару раз я общалась с Беном и Габби, после их возвращения из медового месяца, и могу сказать, что они оба хотят назвать мое поведение нелепым, но пока еще не совсем готовы это сделать. Может быть, существует некий период ожидания, после чего вы смело можете назвать своего друга идиотом. Потому что, чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что, возможно, я вела себя — веду себя — как идиотка, когда дело касается его.

Когда дело касается Нейта. На самом деле я не позволяю себе часто вспоминать его имя, потому что эти четыре буквы — то, что, по всей видимости, поднимает во мне шквал жалости к себе. Заметьте, не воспоминание об улыбке на его красивом лице. Или воспоминание о его прикосновениях. Всего лишь его имя.

Пока, в конце концов, моя мама не поднимает этот вопрос, поймав меня за разглядыванием свадебных фотографий, которые Габби чуть ранее в тот же день выслала мне по электронной почте. Она прекрасно видит, что меня что-то беспокоит, с тех пор как я вернулась, и достаточно умеет читать мысли, так что, скорей всего, понимает, что это связано с парнем. Ее материнская интуиция всегда работала безупречно, что порой жутко раздражает (и помогает).

Там есть снимок, который окончательно добивает меня: мы с Нейтом танцуем, улыбаясь друг другу. Он просто рассказывал что-то смешное — не могу вспомнить, что именно — и я смотрела на него так, словно он был для меня солнцем, луной и звездами. Если бы я не была той, кто изображен на фото, то догадалась бы, что эти двое сильно влюблены. Возможно, мы и влюблены, и мне просто нужно позволить себе почувствовать это, не знаю. Но что я знаю наверняка, так это то, что глядя на эту фотографию, в моей груди ощущается боль, и становится трудно дышать. Он был там со мной в пределах досягаемости, а потом я добровольно отпустила его.

— Это он? — как бы невзначай спрашивает мама, протирая полотенцем кухонный стол.

— Кто? — спрашиваю я в ответ, тут же приводя в действие ее сверхактивный детектор лжи.

Она вздыхает.

— Тот, кто заставляет тебя выглядеть так, словно мир потерял всякий смысл.

— Не он заставил меня так выглядеть, — отвечаю я. Моя мама смотрит на меня так, как может лишь она. Она понимает меня так, как способна только мать, видит все маленькие причуды, которые делают меня... ну, мной. Она знает меня до мозга костей, что делает вдвойне невозможным скрыть что-то от нее, но на этот раз я говорю ей правду. — Я единственная, кто заставила себя выглядеть так, мам, однако, он имеет к этому непосредственное отношение.

Она бросает полотенце на островок, вытаскивает стул рядом со мной и садится.

— Его зовут Нейт, — говорю я ей.

Это все, что я выдаю, и глаза моей мамы широко раскрыты в ожидании большего количества информации. Информации, которой я не уверена, что хочу с ней делиться.

— Как вы познакомились?

Конечно, она должна спросить об этом. Конечно, должна.

Я вздыхаю.

— Не хочу тебе это рассказывать. — Тут же понимаю, что мне следовало просто выдумать историю, но я не могу солгать ей. Никогда не могла.

— Почему?

Какое-то время вопрос висит в воздухе, прежде чем я, наконец, отвечаю.

— Потому что боюсь, что ты разочаруешься во мне.

— Исключено. — Она произносит это слово с такой убежденностью, что у меня не возникает ни малейшего сомнения в том, что она абсолютно серьезна.

— Мы познакомились с ним в аэропорту по пути на свадьбу Габби. Была нелетная погода, и мы... провели это время вместе. — Я не особо хочу вдаваться в подробности, но моя мама умная женщина; она понимает, что именно я не договариваю ей.