Клари Ботонд - В садах чудес

— Это что, часто бывает? — спросил Жигмонт, сидевший с запрокинутой головой.

— Часто — нечасто, а случается! Но тут уж больно все странно! Утром выбежал на площадь перед герцогским дворцом какой-то безумный старик. Одет он был в немыслимое рубище, волосы нечесаны, борода нестрижена. Он двигался какими-то дикими прыжками, как ребенок, играющий в лошадки, и при этом громко подбадривал невидимую свиту. Люди побежали за ним. А он подбежал к дворцу, сделал вид, будто спешился, и, подражая осанке герцога, пытался войти во дворец. Странно было смотреть на это! Стража тотчас схватила его. Обо всем донесли герцогу. Тот проявил милосердие и приказал отправить несчастного безумца в дальний монастырь, где монахи содержат приют для подобных умалишенных. А ведь мог бы отправить старика в тюрьму! Впрочем, старик до монастыря не добрался! Хотел бежать, вырвал меч у одного из стражников. Пришлось его убить! Бывает!

— Я помнится, видел на рыночной площади странного нищего. Еще глаза у него были такие ярко-голубые!

— Да, да! Голубые большие глаза! Все поняли, кто он! То есть, не все, конечно! Но многие, кто постарше. Он из рода… — цирюльник назвал громкое имя. — Когда-то они правили герцогством. После — были первыми приближенными правителей. Бывает! Они гордились своими голубыми глазами. У них и на гербе изображалось что-то вроде глаза, и надпись была — что-то вроде — «чисты, как небо»!..

Когда Жигмонт вернулся, Маргарета бросилась к нему. Он бережно обнял ее за плечи, усадил на постель.

— Теперь нам нет нужды идти к старику! Его нет в живых!

— А ты никогда не увидишь мое истинное лицо! Он сказал, что его воля будет тяготеть над нами и после его смерти! Если бы он остался жив, он мог расхотеть…

— Хорошо, я сам захочу увидеть тебя!

— Ты не сможешь сосредоточиться! И ты знаешь, мне порою кажется, что ты и не хочешь увидеть меня юной и прекрасной!

— Возможно, ты права! Я ведь полюбил тебя иной! Но не печалься! Для всех и для себя самой ты будешь красавицей! А для меня ты будешь любимой!

— Как он умер?

Жигмонт передал ей рассказ цирюльника.

— Я чувствую жалость к нему, — тихо проговорила Маргарета.

— Ты была права. Он утратил силу! Он хотел, чтобы его видели герцогом на коне во главе свиты, а люди видели безумного старика, кривляющегося и играющего по-ребячьи в лошадки! Напрасно он решил бороться со мной! Он не смог наказать меня, он убил себя!

— Неужели его целью была — власть? — задумчиво произнесла Маргарета.

— Если так, то он избрал неверный путь! К власти надо идти обыденными, проторенными путями. Нельзя проявлять своеобычность!

— Знаешь, я чувствую, и ты мог бы достичь высот власти! Но ты не хочешь!

— Я хочу быть свободным!

Жигмонт и Маргарета покинули приморский город и двинулись в путь. Они долго были в пути. Всюду Жигмонт слышал похвалы своей красавице жене. Они прибыли в королевство венгерское. Когда Жигмонт был принят при дворе, у него появились деньги, он накупил для Маргареты нарядов и драгоценностей. Все восхищались ее красотой. А он видел старуху с распущенными посекшимися волосами, исхудалую, с лицом сморщенным и темным, во рту у нее не хватало зубов и потому речь ее звучала не совсем внятно. А всех поражал ее мелодичный прелестный голос, четко произносивший певучие фразы. Особенно забавлялся Жигмонт поведением своего приятеля, духовника королевы. Когда они сидели за шахматной доской и в комнату входила Маргарета, священник принимался перебирать зерна четок, ему неловко было восторгаться красавицей, но Жигмонт видел его восторг.

Жигмонт играл с королем ежедневную партию. Король пристрастился к шахматам благодаря Жигмонту. В уединенном покое было жарко натоплено. Король страдал приступами внезапного озноба. Оба игрока медленно передвигали фигуры, подолгу раздумывая над каждым ходом.

— Королева желает видеть тебя! — король нарушил молчание. — Зайди к ней перед вечерним приемом! Откровенно говоря, я предпочитаю, чтобы она почаще видела тебя, а не своего духовника!

— Что смущает вас? Шах, ваше величество!

— Что смущает? А сегодня я продержался довольно долго! Но тебя обыграть невозможно!

— Это потому что я играю без горячности, ваше величество!

— Меня смущает влияние священника на королеву! Я подозреваю, что он сторонник Габсбургов!

— О, тогда вы можете быть покойны! Я полагаю, Габсбурги будут править Венгрией лет через триста-четыреста.

— Но будут?!

— Я не могу предсказывать, я лишь предполагаю!

— Но, должно быть, ты прав! Сегодня гораздо больше следует опасаться нашествия татар!

— Вы имеете в виду османов, воинов, завоевавших Византию?

— Да, этих завоевателей! Что ты скажешь о них?

— Ничего, ваше величество! Спокойно правьте страной.

— Разве я не должен собирать войска?

— Зачем, ваше величество? Войска следует собирать лишь для нападения, а не для защиты! А в вашем случае нападать предстоит вашим противникам. Пусть они и собирают войска!

— Люблю парадоксальность твоих суждений!

— Благодарю!

— Кстати, я хотел бы вернуть тебе Гезале — твое родовое поместье!

— Да, да, то самое, которое отец когда-то проиграл в кости. Кажется, так? Или в другую азартную игру, не припомню…

— Ты не похож на своего отца!

— Вы так думаете, ваше величество?

Маргарета в своей спальне одевалась, готовясь к вечернему приему у королевы. Две служанки помогали ей. Маргарета была молчалива и сосредоточена.

В отличие от других придворных дам, да и от самой королевы, Маргарета тщательно мылась два раза в день. Жигмонт любил в своей жене эту черту, он говорил, что это напоминает ему Восток, где он долго прожил. Большая деревянная бадья, наполненная специально нагретой водой, все еще стояла в комнате. На полу возле бадьи лежал в большой золотой мыльнице кусок мыла, душистого и мягкого, изготовленного на острове Крит, это невиданное снадобье стоило немалых денег.

Пристально вглядываясь в полированную поверхность медного зеркала, установленного на столе, Маргарета не спеша расчесывала свои пышные волосы. Казалось, она была недовольна своим нечетким отражением и чуть хмурила прелестные брови, напоминавшие тонкий серп молодого месяца.

Уложив косы в сложную прическу, Маргарета, не глядя, протянула точеную руку. Служанка подала золотую коробочку. Маргарета осторожно коснулась кончиком указательного пальца содержимого коробочки, нанесла на веки тончайший слой золотой пыльцы. Эта деталь тотчас придала ее красоте какую-то сказочность.

Служанки уже держали наготове нарядное платье из тяжелого алого бархата. Золотое ожерелье с драгоценными рубинами — подарок самой королевы! — довершило наряд красавицы. Среди дорогих колец, унизавших тонкие пальцы Маргареты, терялось золотое колечко с печаткой, на печатке изображалась мужская фигура, по обеим сторонам которой замерли две птицы с девическими головками.