Эйнсли Бут - Премьер-министр

Он быстр и двигается как ураган и такой горячий. В темноте он кажется больше и тяжелее. Его прикосновения грубые, он жестко сжимает мою грудь, бьется о мои бедра. Каждое движение его тела двигает меня к изголовью кровати, пока он трахает меня, долбя своими бедрами против моего клитора.

Я молчу, мы оба тяжело с хрипами дышим в тишине ночи. По его телу проходит дрожь, и я знаю это ощущение. Я тоже уже так близко. Я хочу побороться с ним, но понимаю, что будет лучше, если я просто сдамся.

И вот оно. Он не может продержаться дольше в своих последних диких и первобытных движениях, но несмотря на его желание освободиться, сначала он всегда дает удовлетворение мне, прежде чем отпустит свой контроль.

Я не ждала потрясающего оргазма сегодня. Я не ожидала ничего подобного, не знаю, что это такое было, но эндорфины несутся внутри меня, я чувствую себя такой усталой, что даже не могу удержать глаза открытыми. Гэвин накрывает меня своим тяжелым телом и осыпает мое лицо легкими поцелуями, спускаясь на шею и принюхиваясь, как обычно.

Я чувствую себя львицей в период спаривания, и я благодарна, что мы отказались от презервативов, потому что они лишают момента понежиться после секса.

В конце концов, он выходит из меня и перекатывается на бок, перевернув к себе. Он прижимается к моей спине, обхватывает меня руками и сильно прижимается.

Теперь я могу заснуть.

37

Элли

Гэвин встает в пять. Он шепчет мне, чтобы я спала, я тут же засыпаю, потому что, клянусь, мы заснули всего лишь час назад. Когда я просыпаюсь во второй раз, на подушке лежит записка, в которой говорится, что он оставил для меня завтрак — кофе в кружке-термосе и маффин, и если я проснусь в восемь, то должна включить телевизор.

Мне требуется минута, чтобы отыскать пульт дистанционного управления к небольшому плоскому экрану, установленному на дальней стене. Я никогда не замечала его раньше.

Я включаю и попадаю на канал утренних новостей. Ведущий сообщает обзор новостей за день.

Я подхватываю маффин, медленно просыпаясь. И думаю, что можно бы принять быстро душ, пока я жду чего-то, что должна увидеть по телевизору, как вдруг звонит мой телефон. Это Саша.

— Привет, — отвечаю я.

— Что происходит? — Тут же говорит она. — Я получила по емайлу сообщение об экстренном выпуске — премьер собирается дать интервью в течение получаса о своей личной жизни.

— Без понятия, — шепчу я, мои глаза становятся огромными, я смотрю на заголовок, который идет бегущей строкой внизу экрана.

— Он не сказал тебе, что собирается сделать?

Нет, не сказал. Я не знаю, как я к этому отношусь.

— Мы не разговаривали прошлой ночью. Он вернулся посреди ночи и уехал, прежде чем я проснулась.

— Он тебя не разбудил?

Он разбудил, просто ничего не сказал. Я сжимаю бедра.

— Было действительно поздно.

— Что он скажет?

Я с трудом перевожу дух. Вот она реальность — сейчас все произойдет на самом деле.

— Думаю, он собирается сказать, что мы находимся в отношениях и неоднократно будет подчерквивать, что это не новость, пока они ему не поверят. — Должно быть, что-то произошло. Я вспоминаю прошлую ночь и ту необходимость, и потребность, с которой он набросился на меня.

— Он назовет твое имя?

— Не знаю. Возможно.

— Ты сообщила родителям?

Нет.

— Думаешь, мне стоит им позвонить?

— Я думаю, твоя мама следит за новостями каждое утро.

Она права. У меня вырывается стон.

— Надо позвонить.

Я смотрю на часы. Уже половина седьмого. Отец еще не ушел на работу. Возможно, они завтракают на кухне или уже закончили и читают газету, пока пьют кофе.

Моя мать берет трубку на втором звонке.

— Алло?

— Доброе утро, мам.

— Элли! — говорит она родным мурлыкающим голосом. — Рада слышать тебя, милая.

О, мама. Постой. Я вздрагиваю, по крепче прижимая трубку к уху.

— Как папа?

— Хорош. Готовится пойти на работу.

— Хорошо.

— Что-то случилось?

— Ну... нет. Все в порядке. У меня просто есть кое-какие новости.

— В чем дело? — Я чувствую, что она присела. Может быть, на кухне? Я пытаюсь представить, как там все аккуратно и чисто. Все стоит на своих местах как и положено.

Я однозначно черная ворона в нашей семье. Дикая и свободная, готовая вот-вот вызвать негодование всей нации.

— Я тут встречаюсь кое с кем. И это серьезно.

— О! Ты..., — она замолкает. — Ты залетела?

Боже.

— Нет. Я не беременна, мам.

— Хорошо. Это хорошо. Хотя, знаешь, ты не становишься моложе с каждым годом. Но сначала заставь его выйти за тебя замуж.

— Да, мы еще не дошли до этой стадии.

— В любом случае, это впечатляет. Когда мы встретимся с ним?

Истеричный хохот клокочет у меня в горле.

— Вообще-то, ты уже можешь его увидеть.

Моя мать не очень часто обновляет страницу на Facebook. Думаю, что фотография встречи Гэвина с отцом во время его избирательной компании — это ее последняя фотография.

— Это кто-то из школы?

Я смотрю на телевизор. Ведущий готовится к интервью.

— Ты смотришь утренние новости?

— Я в другой комнате.

— Пойди и включи CTN.

— Зачем?

— Просто включи. Я буду на телефоне.

Она кричит моему отцу, и я слышу, как он переключает канал. Мой отец что-то бормочет о Гэвине, что он выглядит... я не уверена. Может, он пробормотал «слишком хорош для такого раннего утра». Он никогда не был его фанатом, как моя мать, хотя они оба голосовали за него.

— Мам, может, стоит отправь папу на работу.

— Ему еще рано идти на работу, милая.

Убейте меня прямо сейчас.

— Точно.

— Так за кем мы наблюдаем? Премьер-министр собирается что-то сообщить.

Я знаю. Он выглядит суровым, подбородок напряжен, пока он регулирует наушник, чтобы услышать интервьюера.

— Это он.

— Кто?

— С кем я встречаюсь.

Молчание — единственный ответ на другом конце линии. Хотела бы я, чтобы моя мать что-то сказала. Резонанс телевизора на стене Гевина и по телефону из гостиной моих родителей в Монреале выдает репортера, готового задать первый вопрос, первый вопрос всегда легкий.

— Господин Стронг, вчера в Вашингтоне вы вели переговоры о торговле. Вы публично говорили о необходимости отменить многие несуразные сделки, которые утвердил ваш предшественник. Вчера вы добились какого-нибудь прогресса в выполнении этого соглашения?

В телефонную трубку я слышу, как моя мать прочищает горло.

— Элли?

Моя мать ненавидит вранье. Хотя возможно она предполагает, что я сошла с ума, а не вру ей. Я молчу. Мое внимание приковано к Гэвину, когда он на камеру мастерски отвечает на вопрос. Итак, первый вопрос о торговле… он отвечает на первый вопрос. Тогда следующий будет…

— И насколько мы знаем, вчера в середине встречи вам позвонили?