Симона Элькелес - Как разрушить мою подростковую жизнь

— Дамы, займите отведенные Вам места. Мужчины, Вы переходите от одной женщины к другой и отмечаете в Вашей карточке «да» или «нет». Женщины, Вы делаете то же самое. Просто запишите номер и поставьте «да» или «нет». Если совпадут два ответа «да», то мы дадим Ваши е-мейлы друг другу. Все поняли?

Нет. Но я не могу ничего возразить, потому что тогда меня вышвырнут из этой нелепой шарады. Сейчас я не виню папу. Я так нервничаю, словно это о мне сейчас будут судить по внешности, интеллекту и...

— Начали!

Я направилась к единственному свободному месту, подсев к девушке по имени Дрю. Она казалась очень смущенной. Я решила воспользоваться отведенной минутой, чтобы представиться:

— Привет, я Эми. Мой папа должен был прийти, но не смог. Ладно, на самом деле он не захотел. Это длинная история, но если вкратце, то я ищу ему девушку. Что тебе нравится в...

— Меняемся!

Не успела я задать вопрос, как пришлось освободить место. Я плюхнулась на освободившееся место рядом с высокой и удивленной женщиной. Она была немного стара для моего отца, а ее седые корни нуждаются в покраске.

— Сколько Вам лет?

— Сорок.

— Вы когда-нибудь пробовали ночной увлажняющий крем для лица?

— Прошу прощения? Здесь проходят быстрые свидания, а не косметические консультации.

— Я знаю. Я пытаюсь найти девушку для отца, но... — ууупс, женщина подняла руку, чтобы привлечь внимание организаторов. Вытянув шею, я увидела Марию. Она была поглощена беседой с каким-то парнем напротив.

По крайне мере хоть одной из нас этой ночью повезло.

— Меняемся!

Ларри остановился передо мной.

— Мисс, вы не можете здесь находиться. Это закрытое мероприятие, только для взрослых.

Я покорно встала.

— Ухожу, ухожу, — я помахала Марии и направилась к выходу.

Когда я пришла домой, папа сидел за столом, погружённый в свою работу.

— Ради тебя я побывала на двух трехминутных свиданиях.

— Как они прошли?

— Ужасно. Знаешь, как говорится: «Каждой кастрюльке своя крышка»?! Думаю, у тебя трапециевидная крышка.

— Это плохо?

Честно говоря, каждый сам себе судья. Быть ярким и неповторимым — это хорошо. Но есть тонкая грань между неповторимым и сумасшедшим.

Некоторые люди меняют своё мнение обо мне, когда узнают, что я еврейка. Некоторые люди оскорбляют меня, когда узнают, что я еврейка. Некоторые люди начинают ненавидеть меня, когда узнают, что я еврейка. Стоит ли мне противостоять им или просто проигнорировать?

На следующий день в школе я заметила Митча у его шкафчика.

- Ты не должен был расставаться с Джесс прямо перед баллом в честь дня Святого Валентина. Это очень грубо.

Он нахмурил свои густые брови, которые, как мне раньше казалось, делали его мужественным и привлекательным.

- Что ты хочешь от меня услышать? - он закрыл шкафчик и начал отдаляться от меня.

Почему девушки могут набраться смелости, чтобы противостоять парням, а они не могут? Они бросают глупые заявления и убегают. Хочу сделать обобщенное заявление о парнях, так что готовьтесь: парни ненавидят конфронтацию (и обязательств, но это уже другая история).

Но я довольно настойчива.

Догнав Митча, я хлопнула его по спине и сказала:

- Ты сделал Джессике больно. Это совсем не круто.

Мичт останавливается, но его кудряшки все еще подпрыгивают.

- Отстань, Эми. Ты мне нравилась, а потом я влюбился в Джессику. Но теперь мне нравится кое-кто другой.

- Ты собираешься пойти с кем-то другим?

- Да, и мне это по нраву. Все кончено, дело сделано. Я подросток. И могу себе это позволить.

В этот момент мне захотелось дать ему пощечину. Я все еще пытаюсь переварить его эгоцентричное заявление, когда он оставляет меня одну посреди коридора.

На сколько подростки разборчивы?

Нейтан сказал Марии, что он мне не нравится, потому что носит очки и старую одежду.

Вообще-то, есть другая причина. У меня появилось внезапное желание поделиться с Нейтаном, почему я его ненавижу. И это не значит, что я придирчива, груба или слишком выского мнения о себе, чтобы дружить с ним.

- Земля вызывает Эми.

Когда я вырвалась из своих раздумий, Ками и Рейн стояли передо мной, размахивая перед моим лицом руками.

- Добро пожаловать обратно в реальность, - посмеиваясь, сказала Ками.

- Что сегодня на обед? - спросила я, пытаясь забыть о Митче и о том, что он мне наговорил. Кроме того, иногда по понедельникам нас балуют пиццей (знаю, знаю, пицца достаточно высококалорийна, но она того стоит... как и суши).

- Забудь про обед. Лучше объясни нам то, что ты собираешься идти на бал в честь дня Святого Валентина с Нейтаном. Все только об этом и говорят, если ты не заметила. Сначала вы целовались в столовой, а потом ты сидела с ним за столом вместе с Мирандой. Что на тебя вообще нашло?

Я думаю о том как здорово, что Миранда так быстро приняла мои извинения после того, как я нагрубила ей.

- Миранда не настолько плоха.

Рейн взмахнула наманикюренными пальцами.

- Она пахнет как швейцарский сыр, Эми. Ты думаешь, её большой еврейский шнобель не заметен?

Тут нет ни единого слова правды. Это мой первый раз, когда кто-то сделал пренебрежительное замечание о евреях. Очень пренебрежительное.

Это расизм. Моё сердце забилось быстрей, в горле встал ком, а под ложечкой засосало, пробуждая во мне мерзкие чувства.

- Я еврейка, - сказала я, готовая защищать свой народ, даже если это будет стоить мне популярности. А будучи непопулярной в Чикагской Академии, я буду походить на одинокого кролика, в окружении охотничьих собак или стаи волков.

- Да, но не совсем. Ты только наполовину еврейка, - сказала Рейн.

На половину... По их мнению я не могу быть настоящей еврейкой только потому, что моя мама не еврейка?

Бред.

- Не соглашусь с тобой, Рейн. Я настоящая еврейка. И если вы собираетесь отпускать свои шуточки на счет евреев, со мной это не прокатит.

Прямо сейчас Рейн выглядела так,словно почувствовала запах протухшего сыра.

- Расслабься,Эми.

- Не проси меня расслабиться, когда ты оскорбляешь мой народ, - говорю я.

- Я оскорбила только Миранду Коэн, Эми. Не тебя. Не все еврейское население. Боже... - она закатила глаза.

Я бы хотела повернуть время вспять, чтобы избежать той ситуации, в которой оказалась из-за Митча. Но я не могу. Я бы хотела, чтобы Рейн и все, кто оскорбляет евреев знал, что это грубо... Это неприятно. Я даже не могу описать как сильно ее слова ранили меня, хотя она даже не осознает этого.

Мое сердцебиение нормализовалось, когда Рейн, разгневавшись, развернулась и ушла. Я повернулась к Кэми, которая притворяется, будто ищет что-то в своей сумке. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, она просто перебирает вещи снова и снова.