Кристина Джонс - Взрослые игры (ЛП)

широких плеч люди расступались перед ним. Остановившись, он притянул меня и

поставил перед собой, обхватил руками за плечи и положил подбородок мне на голову.

Я захлопала и закричала вместе со всеми, когда Дани вышла на сцену. Она

прекрасно выглядела, с мерцающей темно-коричневой кожей и локонами цвета корицы.

Она немного поговорила с толпой, пока ее группа делала последние настройки

оборудования. А затем заиграла музыка, и она начала петь, скрипуче-сексуальным

чувственным голосом:

Нет легкого способа влюбиться,

Иногда ты ведешь себя, словно дурак.

Любовь и война, толчок и притяжение,

И ты пытаешься делать вид, что все круто.

Когда это правильно, то это правильно,

Когда не правильно, то неправильно.

Здесь нет идеального правила.

Ты можешь играть в игру, выиграть или проиграть,

А иногда тебе преподают урок.

Джейсон чуть крепче сжал меня, откидывая в сторону мои волосы, чтобы

поцеловать меня в шею. Мы так и стояли, покачиваясь под музыку, пока Дани не ушла на

перерыв. Мы решили вернуться к столику.

Я тихо застонала, когда увидела там бывшего парня Дэвон – Малькольма,

сидящего за столом рядом с ней, слишком близко прижавшегося к ее уху. Малкольм не

был таким уж плохим парнем, но хорошим я бы его тоже не назвала... по крайней мере, не

для Дэвон.

Я попыталась натянуть улыбку, но в нескольких шагах от стола мои усилия были

стерты. Я случайно заметила Грейсона и Оливию.

Хммм. Мусор липнет к мусору.

Как только мой мозг зарегистрировал эти слова, я сразу же отвела взгляд, надеясь, что не столкнусь с ними. Но надежда не сбылась: они шли в нашу сторону.

– Так, вижу, я был прав насчет тебя и «Джи & Джо», – ухмыльнулся Грейсон, а

Оливия осторожно выглянула из-за его плеча.

Я даже не успела открыть рот, как на моем плече оказалась рука Джейсона,

останавливая. Он встал между мной и Грейсоном, сложив руки на груди.

– Послушай, мужик... Я хочу хорошо провести время со своей девушкой. Прошлое

осталось позади, и все двинулись дальше. Давай так всё и оставим. Никаких проблем. И

поверь мне... ты не хочешь, чтобы это изменилось.

Лицо Грейсона сморщилось.

– Мужик, кого ты собирался...

У него не было шанса закончить это предложение, так как Джейсон схватил его за

воротник и притянул к себе. Это движение было таким быстрым, что никто в полутемном

клубе не поднял голову.

– Ниггер, ты глухой? – спросил Джейсон низким голосом и предостерегающе

выпрямился. – Это не та проблема, с которой ты захочешь разбираться . Найди себе

другое занятие. – Джейсон оттолкнул его назад, подальше от нас, а потом повернулся ко

мне. Грейсон и Оливия исчезли с наших глаз.

Когда мы дошли до нашего столика, я уже не думала о Дэвон и Мэле. Я прижалась

к Джейсону в углу кабинки, и он поцеловал меня в лоб.

– Не волнуйся из-за этого дерьма, хорошо? – спросил он, наклоняя голову, чтобы

посмотреть мне в глаза. – Не позволяй им испортить наше настроение.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Конечно, не позволю

И... мы не позволили. Вместо того что бы думать о «старых новостях», я

сосредоточилась на сегодняшнем счастье. Малькольм покинул нашу компанию, Дэвон

потеплела по отношению к Джейсону, и вскоре мы смеялись, разговаривали и хорошо

проводили время.

Когда было около десяти вечера, мы ушли. У нас с Джейсоном утром были

занятия, а у Дэвон ранняя смена в окружной больнице (одна из последних смен, так как

она получила работу в Университетской больнице, и начнет там, через несколько недель).

Мы с Джейсоном держались за руки, пока шли к припаркованной машине. Он

рассказывал мне о стажировке у крупного автопроизводителя, на которую подал

документы, когда отвратительный скрежет металла по металлу пронзил мои уши,

превратив внутренности в желе. Я остановилась и закружилась на месте, выпучив глаза, когда увидела, как две машины врезались друг в друга, на перекрестке, который только

что пересекли мы с Джейсоном. Накатила тошнота, и я накрыла рукой рот, пытаясь

держаться в руках.

– Риз? Риз, ты в порядке? – голос Джейсона заставил меня отвернуться от

скрученного металла. Вдалеке я услышала приближающийся вой сирен, и на перекрестке

начали собираться люди. И только после того, как Джейсон сжал мою руку, я

действительно моргнула. – Ты в порядке, принцесса?

Нет.

– Да, – сказала я, заставляя себя улыбаться, хотя у меня было такое ощущение, словно рот набит опилками. Джейсон потянул меня за собой, и я последовала за ним, хотя

и чувствовала себя как в тумане. В машине он удивленно поднял брови, когда я сказала, что не хочу возвращаться домой, что лучше останусь с ним. Тем не менее, он сделал мне

одолжение.

Сначала мы поехали ко мне, чтобы я собрала вещи для ночевки, и каждый на своей

машине поехали к нему. Там я приняла душ, легла в постель и закуталась в одеяло.

Пальцы неосознанно теребили подвеску с моим именем, пока я смотрела, как Джейсон

завершал работу над очерком, которую нужно завтра сдать на лекции моей матери.

– Эй, принцесса, – позвал он, и я подняла глаза, встретившись с ним взглядом. –

Можешь сказать свое мнение?

Я кивнула и устроилась удобнее.

– Да, конечно.

– Хорошо. Итак... В этой работе у читателя нет возможности устроиться

комфортней (и это сделано целенаправленно). Гивенс вытягивает нас из зоны комфорта, посредством своей элегантной прозы. А затем погружает нас в печаль главной героини

без имени, когда она рассказывает о влиянии наркозависимости своей сестры на

собственную жизнь.

Ти – сестра получает имя. Оставляя главную героиню без имени, рассказчик дает

нам понять, что она дистанцируется от своего рассказа, хотя явно играет в нем

определенную роль. Но я не думаю, что это единственная причина, по которой она

позволяет себе оставаться безымянной. В различные моменты повествования,

становится ясно, что рассказчик не просто передает информацию.

Она находится рядом.

Например: ночь, когда Ти выходит из бунгало и убегает к «уличным королям»; ночь, когда ее отец пробирается в постель; попытка самоубийства Ти. Детали слишком

яркие, картина написана слишком четко, для того, чтобы передавать ее из третьих рук.

За каждым из этих слов, стоит определенный уровень вины, доказательство того, что

роль рассказчика в крушении Ти была больше, чем она позволяет нам узнать. Может, она оставляет себя неназванной, потому что не считает себя достойной имени в