Светлана Тимина - Орхидея на лезвии катаны (СИ)

Эти образы барочными жемчужинами абсолютного счастья нанизываются на тонкую нить ожерелья, сливаются в беспрерывную киноленту наших совместно прожитых мгновений. Они вспыхивают яркими фейерверками в растаявшей тьме с тех самых пор, как он забрал мою Тьму, дав взамен жизнеутверждающий Свет и право летать на крыльях никому не понятной свободы.

- Мы будем здесь жить?! Это серьезно?!

- Иди ко мне, супруга вице-консула. У меня зажигательная идея, как отметить наш первый день в Швейцарии… Потом расскажешь, отличается ли карта звездного неба в этой точке земного шара от привычной картины.

- Карта звездного неба?! Ты о чем?!

- Хочу продержать тебя в сабспейсе до тех пор, пока не испытаю рассвет собственной свободы. Может, мы увидим его вместе…”

…Просторный коридор элитной клиники залит теплым светом. Я делаю несколько шагов в сторону, словно не замечая мужа, в глазах которого ожидание вместе с нетерпением… Не выдерживаю, улыбаюсь во все тридцать два, положив ладони на слегка заметный животик, поглаживая нежными касаниями.

- Это девочка! Все, в нашем полку прибыло!

Протестующе кричу, когда он подхватывает меня на руки, закружив по пустому коридору. Интересно, сдержался ли, если бы тут были посетители или персонал? Вряд ли, это не тот случай, когда стоит скрывать свои эмоции…

- Если скажешь, что хотел сына… Я очень и очень сильно разозлюсь! - стучу кулачками по его груди, надув губки. Ты Дом только в нашей спальне, в иной же реальности никакие притеснения меня никогда не коснутся.

- Теперь, кажется, я начинаю понимать, как это… любить двух женщин одновременно! - мои ноги вновь ощущают твердую поверхность, ладони таким привычным, нежным жестом зарываются в его волосы, когда Алекс опускается на одно колено, прижавшись к моему животику щекой. Счастье вернулось, и скоро у нее будут его глаза… И, надеюсь, воля! На фоне этого даже мой недавний срыв, когда я узнала о не столь давнем выкидыше в Ялте, кажется вообще недостойным внимания.

…Еве уже годик. Это юная домина, я вам отвечаю, она умудряется строить даже папу! И наверное, это единственный случай, когда он готов во всем подчиняться своей кровиночке, которая не дает спуску никому из нас! Боже мой, чего стоит один ее взгляд из-под густых ресничек, изучающий, сканирующий, внимательный - впервые я его заметила, когда кормила грудью… И когда она в первый раз меня укусила, продолжая бесхитростно наблюдать! О, Сашке доставалось гораздо больше! Вырванные волосы и разорванные документы лишь малая часть ее проделок! И она не захлебывается в рыданиях, когда хочет кушать или режутся зубки… Она злится! В ее крике - требование беспрекословного выполнения поставленной задачи! Все-таки она копия своего отца! Хотя мать говорит, что глазки и носик - мои. Илья же с пеной у рта доказывал, что в ней ничего моего. Но какое это имело значение?

Километры хроники нашего счастья, такая неумолимо короткая хронология до того момента, как рухнул мой мир…

- Пап, а это правда, что звездочки на небе - это наши родственники, которые уже умерли, и они следят за нами?

Я помимо воли веду плечами, взяв на заметку раскатать завтра по паркету няню Евангелины. Она иногда совсем теряет связь с реальностью, раз говорит моей дочери такое! Ева не спала двое суток после того, как она ей рассказала, что по ночам феи водят хороводы у ее кроватки, все ждала, когда же придут. Но взгляд Алекса скользит по моему лицу теплым сканером, забирая тревогу и раздражение. Ева доверчиво жмется к нему, обнимая за шею.

- Нет, дочурка. Это миллионы таких же солнышек, которое согревает нас каждый день своим теплом! Только они так далеко, что кажутся маленькими. - Я запрокидываю голову, созерцая небесный свод теплой августовской ночи, слушаю его голос, немея от счастья. Мне хочется кричать на всю планету о том, что я абсолютно счастлива в руках любимого мужчины, с красавицей-доченькой, моей кровиночкой и дополнительным источником света.

- Значит, если тебя вдруг не будет, я тебя на небе не увижу?.. - тогда я, кажется, вздрогнула. Предупреждение, интуиция или экстрасенсорная связь?

- Я всегда буду рядом со своей принцессой, моя звездочка! - Я пытаюсь поглубже вдохнуть и полностью выдохнуть с закрытым ртом, чтобы унять приступ аритмии, потому как совершенно не знаю, как трактовать то, что увидела в его глазах в этот момент. Грусть? Тоску? Может, проблеск слез? А может, все, что я могу рассмотреть в полумраке беседки сейчас, – это обман зрения? Может, просто дрогнул его голос?..

Он продолжает успокаивать Еву, а я… Я не могу отделаться от тревоги. Этот уик-энд вновь ознаменуется визитом в клуб, где я позволю ему выбить боль непрошенных тревог. Позволить - не то определение, в такие моменты я готова об этом умолять на коленях. Алекс обычно не задает вопросов. К этому я пришла неосознанно и не сразу. Просто на интуитивном уровне расшифровала иной аспект физической боли, которая призвана не ломать и не свергать с пьедестала. У нее жизненно важная функция - проникать под кожу жалящими разрядами, неумолимо растекаться по кровеносным сосудам и восприимчивым нейронам, атаковать область сознания. Оно сопротивляется до последнего, не соглашаясь с тем, что обладательница сдала его не то что без боя, а даже с удовольствием, на растерзание… Но на что способна выверенная ритмичность ударов в уверенной руке Мастера, который больше тебя заинтересован в том, чтобы душевные переживания никогда снова не коснулись, навсегда остались в прошлом, где их и без того было очень много? Как долго пасовать сознанию, которое очень сильно любит свои пережитые моральные терзания, чтобы с ними расставаться?

Боль взрывает его защитный кокон за считанные секунды воплем в резину кляпа. Мне не нравится кричать при нем - в такие моменты у меня один-единственный страх, что он остановится, расслышав в высоких октавах переход грани между освобождением и разрушением. А еще я не хочу ничем его расстраивать и тратить время на пояснение того, что уже плыву по течению навстречу нашим личным небесам.

Вспышка сверхновой росчерком ослепляющей боли по обнаженной спине выбрасывает сжигающие потоки пламени в радиусе моего недавнего смятения, озаряя долину подсознания голубым светом запредельного градуса, - и так же резко, молниеносно, с почти ощутимым сверхзвуковым хлопком стягивается вокруг протестующего хаоса моральной агонии. Миг - и она свернута, уничтожена, перекрыта, перерождена из черной дыры до сжатого вакуума. Я понятия не имею, куда унесла осколки тревоги подобная трансформация.

Последующие удары - мне обычно хватает десяти - действуют по тому же принципу. Боль трансформирована, свернута, все, что я могу видеть - свет миллионов ласковых звезд, которые зовут в свою сладкую невесомость. Вопреки всем законам, я могу дышать на этой высоте, не чувствовать смертельного холода, плыть в потоках света. Понятие “спейс” перешло из разряда астрономического понятая в чувственную сферу наших особых взаимоотношений. Знаю, что очнусь обновленной, абсолютно счастливой на долгие недели. Боль пройдет через сутки, о чем я тоже буду жалеть – так люблю это напоминание о своем полете, эту крепатуру уставших мышц, упавших крыльев.