Рани Маника - Земля несбывшихся надежд

«Отдай мне свое приданое, чтобы помочь Лакшмнану», — сказала Рани.

Как я могла отказать? Она знала. Она всегда знала. Но она никак не рассчитывала, что однажды ее Лакшмнан действительно повернет голову и посмотрит на меня. Ее забавляло то, что жалкая маленькая мышка, которая живет в ее доме, испытывает тайную страсть к ее мужу. Рани думала извести меня своим счастьем. Думала, что ее рука всегда будет небрежно лежать на его большой сильной груди, а она будет приказывать ему принести ей из спальни тапочки, потому что из-за артрита ей было трудно двигаться. Она думала, что забавы ради будет дразнить меня. Но не ожидала увидеть взгляд Лакшмнана, который показал ей, какой слабой была ее власть над ним.

Так или иначе, я, в принципе, согласилась на брак и ждала дня нашей первой встречи. Через неделю я лично познакомилась со своим женихом. Лакшмнан и мой будущий муж были словно день и ночь. Потрясенная, я смотрела на отталкивающего мужчину в гостиной моей тети. Именно тогда мне следовало остановить все приготовления к свадьбе, но люди, родственники, цветы, сари, драгоценности, церемонии — я потерялась среди всего этого, и мое горло сжалось. Словно под гипнозом, я шла навстречу своему несчастью. Как бы там ни было, твой дедушка не мог быть моим, поэтому я полностью погрузилась в работу. Каждый день, с минуты, когда я просыпалась, и до минуты, когда я ложилась, изнуренная, я работала. Я работала целый день, так мне удавалось заглушить мысли о моем ужасном молчании. День свадьбы становился все ближе и ближе, а я падала все глубже в пропасть отчаяния.

Я лежала в кровати одна и плакала. Мужчина, которого я так хотела, должен был скоро стать моим зятем. Никто не мог знать о моем позорном секрете. Как я могла сказать кому-то об этом? Безмолвие разрасталось и разрасталось, пока уже не стала слишком поздно, чтобы что-то изменить.

Настал день свадьбы. И это была катастрофа. Я не могла ничего делать руками, и поэтому слезы текли рекой из моих глаз. Огромную плотину внутри меня прорвало, и слезы отказывались остановиться. Это был такой поток, что мое колечко для носа соскользнуло и упало. Было столько слез, но никто даже не спросил меня, что случилось. Ни один человек не открыл рот и не спросил: «Что произошло, детка?» Если бы они спросили, я бы могла объяснить. Я бы сказала. Прервала бы свадьбу. Так было потому, что у меня не было мамы. Потому, что никому не было до меня никакого дела. А этот вопрос может задать только мама.

А потом я переехала жить в дом твоей прабабушки Лакшми. Она старалась быть доброй, но я чувствовала, что и она тоже помогла обмануть меня. Все вместе они задумали выдать меня замуж за ее сына-идиота. Я чувствовала, как она презирала его. Лакшми никогда не выражала этого словами, это было в ее голосе, взгляде и поведении, и делала это настолько неуловимо, что даже он сам не замечал, но я это видела. Чтобы не задумываться об их ужасной лжи, я готовила и убирала целый день, никогда не останавливаясь. Для меня было облегчением мыть под кухонной плитой, между балками, а потом драть свою кожу жесткой щеткой до тех пор, пока не раздирала ее до крови. Так, я обдирала свою кожу на животе, в месте, где никто этого не увидит. Иногда она даже покрывалась волдырями и кровоточила, но я получала извращенное удовольствие от ощущения боли, которую сама себе причиняла. В ванной я рассматривала свою изорванную, раздраженную кожу с ужасным удовлетворением.

Потом мы получили от Рани приглашение на обед. Мы пошли, и за едой она сказала: «Оставайтесь. Ну же, оставайтесь». Она настаивала. «Я бы так хотела иметь компанию».

Я смотрела на своего мужа, а он смотрел на меня коровьими глазами, поэтому я скромно кивнула головой. Я приняла неверное решение, но мое глупое сердце колотилось и прыгало в груди от одной мысли, что я смогу каждый день видеть Лакшмнана. «Я просто хочу смотреть на него», — к моему стыду шептало мое сбившееся с пути сердце. Я с удовольствием готовила и убирала для Лакшмнана. Когда он сидел за столом и, удивляясь, улыбался моим творениям, мое сердце расцветало. Я каждый раз ждала обеда или ужина, когда он с каждым разом все с большим и большим нетерпением спешил к обеденному столу. Увы, он хвалил меня слишком часто.

Я знаю, что она твоя бабушка, но вместо сердца у Рани была горсть пыли. Я видела, как оно съеживалось и затвердевало от ненависти и злобы. Она внимательно наблюдала за мной, но мне нечего было стыдиться и нечего скрывать. Я была тихой, почтительной и трудолюбивой. Потом однажды твой дедушка принес на кухню и оставил на столе что-то, завернутое в старую газету. Я развернула сверток: там было мясо дикой летучей мыши. Но для меня это было так, словно он преподнес мне букет ароматных цветов. Мне хотелось смеяться от счастья. Он никогда раньше не делал ничего подобного.

Я сразу принялась за работу. Сначала промыла кусок мяса в лемонграссовом соке, затем отбила его, пока он не стал похожим на лоскут шелка. После всего этого я завернула его в лист папайи, чтобы оно стало таким нежным, что растает у него на языке, и желание съесть еще кусочек будет преследовать его, когда он встанет из-за моего стола. Я работала несколько часов, резала, перемалывала, отбивала, рубила и слегка раздувала печь пальмовым листом, так, чтобы мой котелок медленно кипел на горящих углях. Но секрет заключался, конечно, в нарезанном мелкими кубиками кислом манго. В конце концов, мое бархатно-мягкое кулинарное произведение было закончено.

Я подала его на стол и позвала всех обедать. Когда Лакшмнан положил в рот кусочек фиолетового мяса, он сразу с видимым удовольствием проглотил его. Наши глаза встретились, и на его лице отчетливо читалось все нарастающее желание. Но я увидела в его глазах и другое: понимание того, что, как волны должны покинуть берег, так и его желание было уже неосуществимо. Нет, этого никогда не могло быть. Смущенный, он опустил глаза в тарелку и, будто только сейчас вспомнив о твоей бабушке, вдруг посмотрел на нее. Рани внимательно глядела на него, ее глаза превратились в темные щели на беспокойном лице. Медленно, не торопясь, она ела мясо, попробовав которое ее муж ахнул от удовольствия.

«Пересоленное», — напряженно заявила она, отодвигая от себя тарелку. Вдруг она резко встала. Стул с грохотом упал назад, и она удалилась в спальню. В столовой было слышно только, как жует Джейан. Не замечая бурных эмоций, нависавших над нами, он ел. Это действительно было затишье перед бурей, потому что Рани неожиданно ворвалась в столовую и завизжала во все горло. «Я приняла тебя в своем доме, кормила тебя, и это твоя благодарность?» Что я могла сказать? Я и вправду хотела ее мужа, но она знала об этом еще до того, как пригласила меня погостить у них или забрала мои деньги.