Рани Маника - Земля несбывшихся надежд

Снаружи при свете масляных ламп самые заядлые гуляки все еще смеялись и пили. В шкафу я нашла старое сари. Накинув на голову капюшон, я осторожно открыла дверь и выскользнула наружу. Я старалась двигаться бесшумно вдоль стены по холодному цементному полу, поэтому никто не обратил на меня внимания. Очень тихо я выскочила через задние ворота и вскоре стояла около колодца соседки Пунамы. Я разделась, дрожа как в лихорадке, и достала полное ведро мерцающей черной воды из глубокой ямы в земле. По мере того как ледяная вода стекала по моему телу, я начала рыдать. Гусиная кожа, покрывшая меня, только добавила неприятных ощущений. Я лила на себя ледяную воду до тех пор, пока мое тело полностью не онемело. Когда вода смыла с моего исстрадавшегося тела все слезы и кровь, я оделась и пошла обратно — в постель к мужу.

Он лежал на постели и мирно спал. Я посмотрела на его золотые часы. По крайней мере, я буду жить, как королева Малайи. Наверно, его дом находится на холме и такой большой, что одна только кухня в этом доме больше всего нашего дома. Я уже не ребенок, а женщина, а он — мой муж. Осторожно я протянула руку и провела пальцами по его широкому лбу. Его кожа была гладкой. Он не пошевелился. Успокоившись при мысли о кухне, которая больше всего нашего дома, я свернулась клубочком подальше от его большого тела и уснула глубоким сном.

Мы должны были уплыть через два дня, и работы у нас было много. Я редко видела своего мужа. Он казался мне черной тенью, которая простирала надо мной свои крылья в конце каждого дня, Не оставляя мне ни единого луча света, который ранее всегда наблюдал, как я засыпаю.

В утро нашего отъезда я сидела на заднем крыльце и смотрела на маму, которая была погружена в свои раздумья. Она чистила плиту так же, как она делала каждое утро, сколько я ее помнила. Но в то утро слезы капали у нее из глаз, оставляя на сари круглые следы. Я всегда знала, что не люблю своего отца, но не знала, что люблю маму настолько сильно. Как же больно мне будет с ней расставаться. Я вдруг отчетливо увидела, как она останется одна в нашем маленьком доме, будет готовить, шить, убирать и мыть. Но я ничего не могла с этим поделать. Я отвернулась в другую сторону и увидела, что грозовые тучи, собиравшиеся было над домом, уходят в сторону. В лесу сотни лягушек пели песни дружным хором, умоляя небеса еще раз раскрыться, чтобы лужи на земле смогли превратиться в настоящие лягушачьи бассейны. Я посмотрела вокруг — все здесь было мне знакомо: ровный цементный пол в нашем доме, плохо сложенные деревянные стены и старый деревянный стул, на который садилась мама, чтобы умастить мои волосы. Вдруг я почувствовала глубокую тоску. Кто будет расчесывать мои волосы? Для нас с мамой это был почти ритуал. Сдерживая слезы, я пообещала себе, что ничего не забуду из того, что сделала для меня моя мама. Я не забуду ее запах, вкус еды, которую ее натруженные пальцы вкладывали прямо мне в рот, ее прекрасные грустные глаза и все те почти сказочные истории, которые она хранила в золотом сундучке своей головы. Я села и на секунду представила себе своего дедушку, сидящего на белом коне, высокого и статного. Я подумала о том, что он мог бы мне дать в жизни. И мне стало жаль себя.

Во дворе Нанди — наша корова, которая и не подозревала о моем отъезде, скорбно таращила глаза, глядя в пустоту, а недавно появившиеся на свет цыплята беспечно бегали по траве. Какая-то часть меня не хотела верить в реальность всего происходящего. Она не хотела верить в то, что я уезжаю сегодня, оставляя все это только для того, чтобы уплыть прочь с человеком, который сказал: «Называй меня Айя».

Как и договаривались, мы прибыли на место встречи в бухте. Я, как зачарованная, смотрела на огромные лайнеры, стоящие на рейде и важно мерцающие на солнце, готовые к тому, чтобы пересечь океан. Тетя Пани, которой было поручено привести моих пасынков, опоздала. С сожалением Айя еще раз посмотрел на свои великолепные часы. Когда уже загудел рожок, она приехала в карете, но одна, без детей.

— Они заболели и не могут отправиться в дорогу, поэтому они останутся со мной еще на несколько месяцев, — бодро объявила она моему удивленному мужу. — Когда им станет лучше, я сама отвезу их в Малайю, — продолжил ее музыкальный голос.

Айя беспомощно огляделся вокруг, как заблудившийся слоненок.

— Я не могу уехать без них, — в отчаянии произнес он.

— Ты должен, — настаивала она. — У них ничего серьезного. С ними ничего не случится, если они еще несколько недель побудут со мной. Ты же знаешь, как я их люблю. Никто лучше меня не сможет о них позаботиться.

В течение целой минуты мой муж стоял в нерешительности. Все вокруг смотрели на него. Лицо тети Пани выражало победу, когда он наконец-то взял в руки небольшой чемоданчик, стоявший рядом со мной, собираясь подняться на борт. Невероятно, но он был готов оставить их здесь. Для меня, как и для всех остальных, было очевидно, что загадочная болезнь детей была не более чем какой-то уловкой. Почему он не стал настаивать, чтобы кто-то поторопился и привез его детей? Я молча пошла вслед за мужем, ничего не понимая. Тетя Пани чего-то недоговаривала. Я ясно это чувствовала, но где-то внутри у меня была мысль о том, что так будет даже лучше. Я видела своих пасынков на свадебной церемонии. Они были как две уменьшенные копии своего отца. У них было ленивое выражение лица, и двигались они до раздражения медленно. Мне не понравилось то, что Пани одержала победу, но еще больше меня страшила мысль о необходимости жить со своими простоватыми пасынками.

Я повернулась и поцеловала маму в лоб.

— Я тебя очень люблю, — сказала я.

Она обхватила мое лицо ладонями и посмотрела на меня долгим и тяжелым взглядом, как будто бы хотела запомнить каждую черточку моего лица, потому что она уже знала, что это последний раз, когда она видит и прикасается ко мне. Что мы никогда больше не увидимся с ней.

Уже с корабля я видела, как моя мама стояла на берегу и по мере того, как корабль уходил в море, уменьшалась в размерах. В конце концов ее зеленый платок уже нельзя было различить в толпе провожающих, которые еще продолжали махать руками.

О, наше морское путешествие…

Это путешествие было настолько ужасным, что просто не поддается описанию. У меня почти все время была лихорадка, кружилась голова и тошнило так сильно, что казалось, желудок просто хотел выпрыгнуть из меня. Иногда я чувствовала себя настолько плохо, что хотелось умереть. Мой муж лежал как недвижимая и потому сама такая же беспомощная скала рядом со мной, в то время как я, как змея, извивалась на постели, пытаясь спастись от тошноты. Болезненно кислый запах преследовал меня везде. Он чудился мне в волосах, в одежде, В постельном белье, в дыхании — он просто был повсюду. Я чувствовала его даже в липком морском воздухе на палубе.