Никто, кроме тебя...(СИ)

- За месяц можно было чему-нибудь научиться! – самообладание подводило безжалостно. Сделав глубокий вдох, медленно перевёл дух, справляясь с внутренним гневом. Некоторое время работали молча. – Корковые артерии повреждены… Коагулятор... – на мгновение подняв глаза, столкнулся с напряжённым взглядом Артемьева.

- Серёж, здесь диффузное аксональное повреждение…

Светлов едва заметно кивнул.

- Хочешь спросить, на что я надеюсь?.. – и, проглотив подкативший к горлу ком, тихо признался, -...На Бога.

Повисло тяжёлое молчание. Тишину нарушал лишь размеренный писк мониторов.

- Там, под дверью, твои стоят… – негромко сообщил Антон. Этого стало достаточно, чтобы снова выйти из себя.

- Чёрт! Я же просил увести их в кабинет!..

- Это бесполезно: их отсюда гонят, а они всё равно возвращаются…

Сергей судорожно вздохнул, проверил целостность пиальных вен: ещё разрыв…

- Зажим. – Опять не тот! Со звоном швырнул инструмент об кафельный пол. Девушка украдкой вытирала слёзы, а он злился… Уже ни столько на неё, сколько на себя: разве когда-нибудь он позволял себе срываться во время операции?.. Нет! Взять себя в руки! Немедленно! Это установка! Закон! – Сырость тут не разводи, – не отрываясь от работы, уже спокойнее произнёс Светлов, – … Просто будь внимательней…

Сейчас он, как никогда, понимал коллег, которым приходилось оперировать с неопытной молодёжью. То ли дело работать с Титовой: ещё не успел подумать – нужный инструмент уже в руках. Хотя опыт – дело наживное, и все когда-то начинали…

Часто ли он вспоминал свою первую операцию? Конечно нет! Волновался ли он тогда? Наверняка! Два года клинической ординатуры в НИИ Бурденко безусловно определили его профессиональную стезю. Но настоящей выдержке он научился за семь месяцев второй чеченской…

Война – хорошая школа для хирурга. Там не остаётся времени для переживаний. Она учит выкладываться по-полной. Случалось, к концу дня сил уже не остаётся, а впереди ещё операция и, возможно, не одна... Но когда от тебя зависит чья-то жизнь, нельзя уступать усталости. Этот неписанный закон помогал работать сутками.

И девочка эта неопытная, готовая сквозь землю под его взглядом провалиться, возможно, станет лучшей операционной сестрой отделения…

- …Почти закончили… Почти…

- Давление падает!.. – встревоженный голос анестезиолога заставил его содрогнуться, – Остановка дыхания!..

Дальше всё происходило как в дурном сне…

- Среднее артериальное?

- Восемьдесят.

- Внутричерепное?

- Двадцать пять. Готовь допамин.

- Есть.

- Прогрессирующий отёк. ЦПД критическое! Ввожу маннитол… Подготовьте лазикс!

Работали быстро, уверенно, как говорится, «на автомате».

- Двусторонний фиксированный мидриаз, отсутствие зрачковых и роговичных рефлексов…

- Артериальное – шестьдесят...

- Вторичное кровоизлияние в стволовую часть…

- Чёрт, фибрилляция! Эпинефрин!

- Дефибриллятор… Все от стола! Разряд!..

- Безрезультатно.

- Ещё разряд!

- Сердечно-сосудистый коллапс. Мы её теряем!

- Выставляй триста! Все в сторону! Разряд!..

«Давай! Давай!..» – ожесточённо думал он и, словно молитву, мысленно шептал: «Тебе надо жить!.. Держись, прошу тебя!..» А душа кричала, разрываясь от боли: «Не смей сдаваться!..Ты не имеешь на это права!..»

Сквозь монотонный гул мониторов, как приговор, прозвучали слова:

- …Пятнадцать минут прошло, прекращаем реанимацию... Время смерти 22-20.

Боль пронзила внезапной вспышкой. Не просто боль – безумие. Кровь с бешеной силой стучала в висках. В мыслях царил беспорядок. Разум напрочь отказывался верить в происходящее. Он стиснул кисть её руки, такую хрупкую и ещё такую тёплую... Прижал её к своим пересохшим губам.

В операционной воцарилась тишина, когда этот далеко не сентиментальный, временами даже жёсткий, требовательный к себе и окружающим человек склонился над неподвижным телом женщины: «Прости... Пожалуйста, прости...»

Рука Артемьева легла на плечо.

- Серёж… ты сделал всё, что мог…

Светлов поднял невидящий взгляд.

- Антон, прошу тебя, постарайся, чтобы там, за дверью, сейчас никого не было… – его приглушённый голос дрогнул, – ...Мне нужно побыть одному.

Не заходя в отделение, по служебной лестнице спустился вниз. Душный июльский воздух был наполнен каким-то приторным запахом, от которого начинало мутить. Тёмное небо время от времени освещали вспышки зарниц. Издалека доносились гулкие раскаты грома. Пышные кроны каштанов вздрагивали от порывов ветра. Будет гроза…

Сев на скамейку, закурил. От горечи табачного дыма горло сдавило так, что не глотнуть. Перед глазами стояли лица Наташи и Володи. Открытые, счастливые… живые…

Обрывки воспоминаний, мелькающие в памяти в режиме обратной перемотки, в какие-то считанные минуты перелистали всю жизнь.

…Брат, поднимающий тост со словами: «У нас, Серёга, ещё всё впереди!..»

Наташа, с гордостью показывающая в окно роддома новорождённого сына…

Их свадьба с традиционными обещаниями жить в любви и согласии долго и счастливо и умереть в один день…Восемнадцатилетний Вовка в парадной форме элитных десантных войск, дающий военную присягу… Синеглазая девчонка, с которой, прогуливая уроки, они катались на аттракционах… Её звонкий смех… Двое мальчуганов, несущиеся наперегонки на велосипедах…

Он изо всех сил пытался прогнать эти воспоминания, но не мог. Душа рвалась на куски, истекала кровью. Самое страшное случилось – уже ничего не изменишь. Самое трудное ещё впереди.

Поднял взгляд на окна отделения. В кабинете свет – его ждут. И сейчас ему предстоит пойти и всё сказать. Какие можно подобрать слова?.. И можно ли подобрать их вообще?.. Время шло, а он никак не находил в себе сил сделать этот шаг. Закурил ещё, сознательно оттягивая момент трудного разговора. Снова, взглянув на окна, увидел, что свет потух. Надо идти.

Остановившись перед кабинетом, прислушался: ни звука. Тихо открыл дверь. В полумраке разглядел свернувшегося на диване Илью. Мальчик спал, подсунув под щёку ладошку. Девочку Сергей не увидел, но сразу же, почти физически, ощутил на себе её взгляд. Побоявшись, что яркий свет разбудит мальчонку, включил настольную лампу.

Аля стояла около окна и смотрела на него широко распахнутыми глазами. Эти тёмные глаза, казалось, заполнили всё лилейно-белое лицо… Приблизившись, обнял её за плечи.

Господи! Сколько немого ужаса, отчаяния и боли было в этом взгляде! Во взгляде ребёнка, которого в одночасье заставили повзрослеть страдания. Душераздирающее «нет» замерло на её губах. В следующее мгновение, он подхватил на руки хрупкое тело потерявшей сознание девочки.

Комментарий к Глава 6. Ты сделал всё, что мог Nulla epidural haematoma. Рrognosis est pauper (лат.) – Обширная эпидуральная гематома. Прогноз неблагоприятный