Дж. Валентайн - Танцуй для меня

Как только в уме пробегает эта мысль, в памяти тут же всплывает пара пронизывающих темных глаз.

Закатив глаза, Энни глубоко вздыхает.

― Нет. Как только мы добрались до его общежития, заваливаются его друзья, и следующее, что я понимаю, ― что сижу в окружении "братства" и наблюдаю, как он играет в пиво-понг и напивается. Я не могу разговаривать с ним, когда он такой. ― Она смотрит на меня, подняв бровь. ― А в последние дни он постоянно такой.

Грусть, исходящая от нее, ранит меня прямо в сердце. Энни слишком хорошо относится к человеку, который так по-хамски себя ведет. Она считает его личностью, но он ею не является. Джейсон не заслуживает, чтобы рядом с ним был кто-то настолько верный и любящий. Я как раз собираюсь сказать ей об этом, когда дверь с треском открывается и звук разносится по всей комнате.

― Перекличка, ― громко звучит чей-то голос, отражаясь эхом от стен.

Мои глаза готовы выпрыгнуть из орбит, все начинает плыть перед глазами, и я сажусь ровно. Моему мозгу нужно время, чтобы осознать то, что видят мои глаза, и когда это происходит, я почти задыхаюсь.

Твою ж мать! Господь Всемогущий, что обитает на небесах, этого не может быть. Но в то же время, все так и есть. Профессор Скотт ― мой мужчина-загадка? И потом меня словно поражает молния, и я понимаю, твою ж мать. Профессор Скотт и есть мой мужчина-загадка.

Я буквально поедаю его глазами, все его подтянутое тело, когда он медленно движется, начиная с макушки и заканчивая пальцами ног. Он очень горяч ― так отличается от мужчины, к которому я привыкла в темноте клуба, или того, которого искажает гримаса страсти во время секса. Для меня трудно понять, кто именно сейчас стоит передо мной. Его прямые черные волосы достаточно длинные и достают до воротника его рубашки, а внизу слегка подкручиваются, спереди они гладко зачесаны, открывая взору широкий лоб, густые черные брови, пронзительные угольно-черные глаза, тонкий нос, полные губы и широкий небритый подбородок. Даже его широкая шея, исчезающая под строгой рубашкой с синими пуговицами и классическими черными брюками, придает его образу нечто особенное. И я знаю из опыта, что его начищенные до блеска черные кожаные ботинки точно указывают на то, что происходящее для него действительно важно.

Он словно единый комплекс, и, почему-то увидев его в этой среде, я чувствую себя более связанной с ним, чем когда-либо. Нас объединяет тайная связь, которую я не в состоянии буду игнорировать, потому что когда профессор Скотт подходит и становится передо мной, единственное, о чем я могу думать, ― это то, что бы я ощущала, сидя на его члене.

Тихий смех привлекает мое внимание до того, как я полностью погружаюсь в свои фантазии, и я вдруг очень ясно понимаю, что заигрываю со своим профессором-любовником, который стоит в нескольких шагах от меня и в ожидании пристально смотрит на меня своими черными глазами.

Он ухмыляется, и мое сердце начинает глухо колотиться в груди.

― Рад, что вы вернулись к нам, мисс?..

Мое лицо горит, будто к нему поднесли огонь, но все же я прочищаю горло и произношу:

― Джозефин Харт.

― Мисс Харт, ― мурлычет он, и мои внутренности переворачиваются от того, как мое имя звучит из его уст. ― Я предполагаю, что только что вы нас не слушали. Так вот, мы делаем перекличку, и я просил каждого из присутствующих встать и представиться.

Его темные глаза пригвождают меня к месту, и, несмотря на его улыбку, я чувствую себя как муха под микроскопом. Даже за пределами спальни он все тот же доминирующий человек, который всегда контролирует ситуацию.

Профессор Скотт скрещивает руки на груди, слегка наклоняет голову, и я понимаю, что ситуация его веселит.

― Угадайте, кто следующий, мисс Харт.

Мои внутренности сжались в клубок. Ораторство ― не сильная моя сторона. На самом деле, это худший мой кошмар. Он бы знал, если бы хоть иногда утруждался узнать меня.

― Я? ― тихо пищу я и после его кивка поднимаюсь на дрожащих ногах.

Я ненавижу его за то, что он вынуждает меня делать это. Как могу я, та, кто каждую ночь танцует стриптиз в комнате, забитой мужчинами, трястись лишь от того, чтобы излагать свои мысли перед аудиторией? Я не понимаю этого, но опять же не все в жизни имеет смысл.

Сосредоточившись, я переключаю все свое внимание на него, черпая всю нужную мне силу из его пронзительных глаз, которые заставляли меня быть непоколебимой в течение последних нескольких месяцев. Я принимала его вызовы до этого и, без сомнения, приму снова.

Когда я открываю рот, чтобы начать говорить, то сама удивляюсь тому, насколько четкий и спокойный мой голос.

― Меня зовут Джозефин, но все зовут меня Джоз. Я выросла в Мичигане, но переехала сюда в школу почти четыре года назад, ― произношу я со вздохом и уже собираюсь садиться на свое место, но голос профессора Скотта останавливает меня.

― И какую же ученую степень вы хотите получить?

― Ну... ― мямлю я, поднимаясь вновь и глядя ему в глаза.

Я могу поклясться, что вижу в них отблеск чего-то, будто он испытывал удовольствие оттого, что я чувствую дискомфорт. Зная его, вероятно так и есть. Скрестив руки перед собой, я произношу:

― Искусство. Искусство ― мой профильный предмет.

― Вы стремитесь преподавать или творить?

― Творить?

― Живопись, рисование, лепка, ― разъясняет он, и легкая кривая усмешка на его губах подсказывает мне, что он наслаждается этим.

Я сразу же начинаю испытывать неприязнь к этой его стороне, той, которая вторглась в мой гуманитарный мир, но в то же время я вся трепещу. Знаю, я не должна испытывать возбуждение от всего этого, но все же я чувствую его.

― Живопись и рисование, ― уверенно отвечаю я и знаю, судя по его слегка сузившимся глазам, что он одобряет мой выбор. Мне не стоит быть такой счастливой из-за этого.

Он отводит взгляд, освобождая меня от его гипнотизирующего эффекта, и я плюхаюсь обратно на стул. Мое сердце продолжает колотиться со скоростью мили в час на протяжении оставшегося часа. Когда наше занятие закончилось, я бросаю все в сумку и хватаю Энни за запястье, подгоняя ее, будто моя задница горит. Я не останавливаюсь, пока мы не покидаем территорию кампуса, теплое утреннее солнце греет мое лицо.

― За нами кто-то гонится? ― смеется Энни, когда вырывает у меня свою руку и поправляет рюкзак на плече. Она вращает запястьем и морщится. ― Черт, кажется, ты оторвала мне руку. Что там произошло? Выглядело, будто он был сосредоточен только на тебе. Вы с ним уже были знакомы ранее?

О, я была знакома с ним очень хорошо. Он во всех отношениях трахал меня каждое воскресенье. Боже, ну и дела. Качая головой, я до боли сжимаю пальцами свою переносицу.

― Нет, это наша первая встреча, ― лгу я. ― Но что за придурок.