Элла Мейз - Напрасная прелюдия (ЛП)

— Ты не смог бы устроить ему веселую жизнь, даже если б захотел. Вероятно, ты был бы счастлив, что я наконец нашла кого-то, и быстренько выдал бы меня замуж, пока он не передумал.

Он взял меня за руку:

— Не раньше чем удостоверюсь, что он любит он тебя так же сильно, как люблю я. Не раньше этого.

— У тебя довольно высокие стандарты, папа.

— Пообещай, что ты возьмешь себя в руки и будешь счастлива.

— Обещаю, папа. Однажды я снова буду счастливой.

— Это не то, о чем я попросил, Майя.

— Это все, что я могу пообещать прямо сейчас.

— Такая упрямая, вся в мать.

Он улыбнулся так, как всегда улыбался, когда вспоминал о маме. В его глазах отражалась настоящая любовь.

— Знаешь, что я расскажу ей в первую очередь?

— Кому? — спросила я, не уследив за его рассеянными мыслями.

— Твоей маме, конечно.

Он все еще смотрел на меня, но уже с отсутствующим взглядом, который мне нисколечко не нравился.

— Я скажу ей, какой прекрасной девушкой ты стала. Какую прекрасную работу она проделала, дав тебе жизнь.

На моих глазах вновь выступили слезы.

— Я скажу ей, что у тебя ее сердце. Такое нежное, такое заботливое. Я всегда верил, что она была любовью всей моей жизни, но я ошибался, Майя. Это была ты, моя маленькая звездочка. Я не мог представить себе жизни лучше, даже мечтать не мог бы о ком-то, чем о тебе как о дочери.

Он сжал мою руку, его взгляд, как ни странно, был сосредоточен на мне, пока я пыталась совладать со своими эмоциями.

— Конечно же, я очень любил твою маму. И все еще люблю. Она для меня единственная. Но это была другая любовь. Ты глубже в моем сердце. Ты стала моим миром. Так что, как только я найду ее, то расскажу ей о тебе все. Как я горжусь тобой. В ее улыбке я буду видеть твою, и я буду счастлив. Слышишь меня, Майя? Я буду счастлив.

Я не могла на него смотреть. Я ненавидела эту ночь всеми фибрами души. Я ненавидела, что он ускользает от меня, а я абсолютно ничего не могла сделать.

Он глубоко вздохнул:

— Я люблю тебя, моя маленькая звездочка. — Его рука еще сильнее сжала мою. — Спасибо тебе за каждый незабываемый момент. Ты наполнила мою жизнь. Но тебе нужно зажить и своей полной жизнью. Влюбиться. И помни все, моя маленькая звездочка. Не плачь, лишь помни, как сильно я любил тебя и что я всегда буду с тобой.

Я поникла головой и заплакала над нашими сложенными вместе руками.

— Моя прекрасная девочка, я так рад, что ты осталась. Не хотел засыпать в одиночестве, — прошептал он мне свои последние слова…

— Он так и не проснулся тем утром. Так и не посмотрел снова мне в глаза, — подытожила я, рассказав все, что могла вспомнить о нашей последней ночи две недели назад. — Я просто не хочу больше испытывать боль, — повторила я в десятый раз, прильнув к нему.

— Мне нужно тут кое-кому позвонить, хорошо? Я хочу, чтобы ты приняла успокоительное. Ты себя убиваешь.

Я отстранилась от его груди и внимательно посмотрела ему в глаза. Я не хотела принимать таблетки, которые лишь затуманят мой рассудок или мысли, лекарства никоим образом не избавят меня от боли. Не дадут мне покоя. Мой взгляд переместился на его заросшие щетиной скулы, и я подняла руку.

Он следил за моими движениями и закрыл глаза, когда моя ладонь прикоснулась к его теплой коже.

— Я хочу перестать испытывать боль, — снова пробормотала я, опустив взгляд на его губы.

Его рука на моей пояснице дрогнула, отчего я осознала, в каком положении мы сидели. Он вытянул шею и опять завладел моим вниманием.

— Ты не хочешь этого. Я тебе даже не нравлюсь, помнишь?

Я не могла сказать, что он мне не нравился, — только когда говорил что-то раздражающее меня.

— Но ты поселился в моем сердце, — вместо этого сказала я.

— Что? О чем ты говоришь?

— В лифте. Ты успокоил мое сердце.

Наши губы теперь почти соприкасались, поэтому я не стала дожидаться его ответа.

Я хотела этого. Нуждалась в этом. В нем.

Сначала я нежно поцеловала его. Просто чтобы убедиться, что он бы не остановил меня.

Его губы не двигались, но он и не отстранился. Я подняла другую руку и притянула его лицо к своим разомкнутым губам. Он все еще не целовал меня в ответ, но его губы раскрылись навстречу моим, и я расценила это как разрешение.

В этот поцелуй я вложила все, что у меня осталось. Я излила свое сердце, свою печаль. И взяла все, что он был готов мне дать.

Его губы еще больше раскрылись, позволяя мне проникнуть глубже. Рукой на моей спине он прижал меня к себе, и наши тела слились. Его поцелуй успокаивает что-то внутри меня — как тогда в лифте.

Чувствуя, как волна возбуждения проходит по телу, я не стала сдерживать себя, окутанная его теплом. С каждой лаской языком, с каждым покусыванием он все глубже забирался мне в душу, пока наконец не отдался поцелую, удерживая мою шею, чтобы углубить его.

Не отрываясь от его губ, я неуклюже попыталась оседлать его, позволяя ему направлять меня. Как только я перестала ерзать, его руки скользнули по моим бедрам, забираясь под футболку и сжимая тело.

Так как я жила в номере одна, трусики — это единственное, что было надето под футболкой.

Когда его пальцы задели края тонкой материи, а большие ладони обхватили мои ягодицы, он притянул меня прямо к твердому члену — его пальцы до боли впивались в кожу, удерживая меня на месте.

Я захныкала ему в губы и простонала, когда он отстранился.

— Это то, что тебе нужно? Жесткий трах?

— Не нужно быть таким грубым.

— Мы же не можем сказать, что занимаемся сейчас любовью, или можем? — он поднял бровь.

Я не могла ответить ему, так что держала рот на замке. Ко всему прочему мне не нужен был мысленный образ того, как он занимается со мной любовью. С нежностью во взгляде. Это было бы слишком опасно для меня. А так... он не будет нежным, он будет грубым и быстрым. Развлекаясь, он зашел бы далеко. И ничто из этого, с моей точки зрения, не казалось неправильным. Вот только... он все еще думал, что не нравился мне.

— Вижу, что ты поняла мою мысль.

Он опять притянул меня ближе, позволяя мне почувствовать всю длину его члена. Я попыталась качнуться вперед, но его руки удержали меня на месте.

— Ты не ответила на мой вопрос, Майя, — сказал он, когда мои глаза сами начали закрываться.

Я посмотрела в синеву его глаз, чтобы понять, не играет ли он со мной, но все, что там увидела, это вожделение и, по неизвестным мне причинам, крайнее раздражение.

— Да, — сказала я твердо, чтобы он понял, что я была серьезна и не играла с ним.

Он покачал головой, и похоть в глазах, которую я видела только секунду назад, исчезла.

— Поцелуешь меня с тем же запалом завтра, и я буду трахать тебя часами, пока ты не потеряешь сознание, а мой член будет все еще твердым внутри тебя.