Джорджия Ле Карр - Вакансия для слепого чтеца (ЛП)

Что меня удивило так это то, что он сам был несколько другим, по сравнению с нашей первой встречей.

— Привет, Лара, — официально сказал он, остановившись от меня в нескольких метрах.

— Хауди дудди [1] Howdy doody-популярная тряпичная кукла-марионетка в 50-х годах и вам, мистер Карсон, — ответила я с ухмылкой.

— Пойдем? — мне кажется, я его немного смутила, но его голос звучал мягко и дружелюбно.

— Да, — сказала я, с хлопком закрывая книгу, и вставая. — Я всегда рада перестать притворяться, что читаю.

Он хихикнул, звук шел из глубины груди.

Воздух вокруг меня задвигался, видно он развернулся.

— Ты всегда говоришь все, что приходит тебе в голову? — спросил он, когда мы пошли к входной двери.

Наши шаги отдавались эхом в пустом пространстве.

— В основном, да. А почему вы спрашиваете?

— Большинство людей не все говорят, что они думают, это может смутить других и тебя.

— О, я тоже не всегда. Вы даже не представляете, что я думала, когда впервые с вами встретилась.

— Видишь, именно это я и имел ввиду?

— Нет, так не считается, — прервала я. — Если бы я сказала вам, что я думала, тогда это было бы правдой.

Он снова засмеялся, придерживая передо мной дверь.

— Добрый день, Ханна, — крикнула я, как только вышли на улицу.

— Хорошего вечера, Лара, — зазвенел ее голос, когда за нами закрывалась дверь.

Я последовала за ним к пикапу. Я уже знала, где стояла его машина, но подумала, что лучше позволить ему привести меня к ней самому. Не стоит ему показывать, что я буквально прилипла к окну, шпионя за ним, ожидая, когда он приедет. Он открыл дверцу, я ощупала высоту сиденья, и проворно запрыгнула, как коза. Хорошо, моя мама называла меня упрямой, шустрой козой.

В пикапе было тепло. Сиденья широкие и удобные, покрыты мягкой, как масло, кожей. Я пробежалась ладонью по ним, он сел рядом и закрыл дверь. С его появлением атмосфера в машине изменилась. Я почувствовала напряжение, как от электричества. И задалась вопросом, почувствовал ли он тоже самое.

— Мне нравятся старые автомобили, — сказала я, чтобы унять тысячи бабочек, порхающих у меня в животе.

Он помолчал.

— Откуда ты знаешь, что это старая машина?

— По звуку двигателя, — улыбнулась я, повернув к нему голову. — Только не говорите мне, что вы не слышите все это великолепное мурлыканье под капотом.

— Да, мэм, — произнес он с гордостью. — Я потратил много времени и сил на эту старую подружку.

— Хорошо, сэр. Это видно, — не знаю, что такое в нем было, но мне захотелось притвориться, что я замерзла, чтобы прижаться к нему. Даже перебросившись парой фраз у автомобиля, у возникла реакция опасного бурления в нижней половине моего тела. Это было странно и волнительно... и страшно.

Он выехал с парковки библиотеки на улицу, сказав:

— Я купил тебе чай.

— Спасибо! С нетерпением жду, чтобы выпить чашечку.

Он явно относился к тем людям, которые не многословны, погрузившись в глубокое молчание. Хотя я и пыталась завязать разговор время от времени, он возвращался к своей жесткой и грубоватой манере, отвечая мне или каким-то мычанием, или же неразборчивым бормотанием. Это будет интересный психологический эксперимент. Я не так уж была недовольна его молчанием. Я сидела неподвижно на сидение, прислушиваясь к звуку двигателя и окрестностям, пролетающим за окном.

Поездка до его дома оказалась не долгой, с Элейн мы добирались дольше; может из-за того, что тогда я так не нервничала. Как только машина стала подпрыгивать на колдобинах, я поняла, что мы съехали на проселочную дорогу.

Он не проронил ни слова, пока мы не свернули к его дому и не остановились. Он просто сказал:

— Сиди здесь, — и вышел из машины, обходя ее спереди, направляясь к моей дверце.

Когда он подошел, я уже вышла.

— Я сказал тебе сидеть, — в его голосе послышались высокие нотки.

— Если вы хотите, чтобы в следующий раз я подождала, вежливо попросите меня об этом, — ответила я. — И передо мной стоит открывать дверь, лишь в том случае, что вы — джентльмен, а не потому что я слепая.

Последовала минута молчания. Он был явно озадачен, поэтому отвечая подбирал и взвешивал каждое слово:

— Не сомневаюсь, что ты вполне способна самостоятельно выбраться из машины. Я собирался открыть для тебя дверцу не потому что ты слепая, а потому что земля сейчас скользкая, как теплое говно совы, сегодня с утра я чуть не навернулся дважды на свою задницу.

— Теплое говно совы? — зашлась я смехом, что даже согнулась в пополам.

Он взял меня за руку, я все продолжала заливаться и повел к крыльцу. Вдруг я даже не поняла, как это произошло, но мои ноги очутились в воздухе, я тут же перестала смеяться.

— Видишь? — спросил он.

Мы молча вошли в дом. Это было слишком коварно сделать что-то подобное, но я постаралась удержаться в вертикальном положении.

Попав в дом, Кит, казалось, полностью очутился в своей стихии. Но при этом чувствовал себя неловко и странно скованно.

— Я не топил камин. Разжечь для тебя?

Я отрицательно покачала головой.

— Не беспокойся обо мне.

— На кухне печь, которую нужно топить дровами. Там теплее. Хочешь мы сядем там?

— Ладно, — с легкостью согласилась я.

— Тогда следуй за мной.

— Здесь красиво и тепло, — произнесла я, как только вошла к нему на кухню. Пахло беконом и фасолью.

Он пробурчал что-то и вытащил стул. Я подошла и села на него. Он засуетился на кухне. Я услышала, как полилась вода из крана слева от меня. Потом он сделал три шага, моих целых четыре, и я услышала, как он затопил печку и включил чайник. Повернулся ко мне лицом.

— Вода для чая уже греется.

— Спасибо, — улыбнулась я ему.

Его голос снова был неприветливым, типа «Оставь свою вежливость!» Это было прекрасно. Мы же здесь находились не для того, чтобы обмениваться нашими самыми потаенными темными тайнами. Я находилась здесь, чтобы читать ему, а он будет спокойно слушать.

Я ждала, когда он вернулся к печке, услышала звук перебираемых кастрюль или сковородок, потом он выругался, потом он поставил передо мной что-то металлическое, еще что-то положил рядом, а потом подошел и поставил передо мной чашку или кружку, от которой подымался пар.

— Спасибо, — произнесла я, потянувшись к ней.

Это оказалась чашка с блюдцем. Я не удивилась. В этом мужчине не было ничего вежливого или ложной утонченности. Он не играл в игры других. Он четко устанавливал свои правила. Металлический предмет — это была чайная ложка, а также сахарница, которая стояла рядом с ней. У нее на крышке были сколы.

— Молоко, — сказал он, и поставил его рядом с моей чашкой.

По глухому стуку о стол, я догадалась, что молоко было в пакете. Мои пальцы двинулись к нему. Он уже открыл сверху крышку. Я налила в чай, положила две ложки сахара.