Кэти Эванс - Реми (ЛП)

Выпрямляясь, слизываю металлический привкус во рту. Он ударяет меня, и я опускаюсь на одно колено.

Крики усиливаются, и знаю, что, должно быть, вся арена смотрит на меня, но я только думаю о ее глазах, сосредоточенных на мне. Я вскакиваю назад на ноги и вытираю свои окровавленные губы. Эндорфины убивают боль. Бросаю взгляд на нее, но взгляд на ее лице заставляет меня сделать паузу. Она белая, как бумага. Черт, она выглядит готовой убежать. Я так чертовски озадачен беспокойством на ее лице, что получаю еще один удар. Этот выбивает меня из равновесия и прежде, чем я понимаю это, меня откидывает на веревки, такого никогда еще не случалось.

— РЕМИ... РЕМИ... РЕМИ! — начинает скандировать толпа.

Я весь в поту, мой рот все еще кровоточит, когда я выпрямился и заметил, что Брук больше не наблюдает за моим боем. Она опустила голову и смотрит себе на колени.

Твою мать.

Да, это отличный способ произвести на нее впечатление, чертов придурок.

Сжав челюсть, я выпрямляюсь и заглядываю в проницательные карие глаза Мясника.

— Игра закончена, — рычу я и наношу один из своих самых сильных ударов, ощущая треск ребер под костяшками моих пальцев. Он мертвым грузом падает на пол, и толпа оживает ревом:

— ДА! — слышу общий крик, а затем скандирование, — РЕМИ! РЕМИ! РЕМИ!

Я стою, когда начинается подсчет, а в моей груди затягивается узел расстройства и разочарования, когда Брук до сих пор не смотрит на меня. Наконец, сквозь динамик взрывается голос диктора, когда рефери подходит, чтобы поднять мою руку.

— Наш победитель, дамы и господа! Разрррррррывноооооой! Да, голодные дамочки, кричите во все горло для самого плохого парня, которого когда-либо видел этот ринг! Разрррррррывноооооой!

Толпа начинает визжать мое имя, и я быстро спрыгиваю с ринга, хватаю «Геторейд» из ведерка у ног Тренера.

— Ремингтон, — рычит он.

Я качаю головой и направляюсь вниз по дорожке. Я мог сказать по его тону, что он хотел бы сказать пару слов, но я не в том настроении, чтобы получать выговор перед Брук.

Вернувшись назад в отель, назад в свой номер, я разваливаюсь на скамье у подножья кровати и жду, потягивая «Геторейд» и воспроизводя в голове симпатичную улыбку, которую она мне подарила перед боем.

К тому времени, как она заходит в мою комнату, я так горю желанием, что ощущаю, будто ждал эту девушку всю свою жизнь. Наши взгляды встречаются, и хищник во мне сходит с ума. Ее щеки покраснели, а ее ноги длинные и бесконечные в этих джинсах. Я хочу, чтобы эти ноги и руки обнимали меня, а этот рот под моим — шептал мое имя. Черт меня побери, когда я смогу взять ее? Ненавижу думать, что собираюсь сделать ее своей, а в день, когда моя темная сторона овладеет мной, она уйдет, отстранится, и она не подпустит меня, а я навсегда останусь приключением для мимолетных женщин. Секс-богом и игрушкой. Ничьим настоящим. Ничьим выбором. Ничьим чем-нибудь.

— Понравился бой? — спрашиваю я ее.

— Последнему ты сломал ребра, — говорит она мне, задыхаясь.

Я допиваю «Геторейд» и отбрасываю бутылку в сторону, заставляя себя ослабить узлы в груди.

— Так ты волнуешься за него или за меня? — не могу поверить, что чертовски ревную к Мяснику.

Уголки ее губ приподнялись в улыбке.

— За него, ведь это он не сможет завтра встать на ноги.

Затем — наконец-то! — она подходит и делает то, что я тайно желал, чтобы она делала. Она становится на колени между моими бедрами и начинает намазывать блестящей мазью рассечение на моей нижней губе. Я мгновенно становлюсь твердым. Ее сладкий аромат дразнит мои ноздри, и я заставляю свое тело не двигать ни одной мышцей, чтобы она не останавливалась.

Боже, она пахнет, как чертов ангел.

— За тебя, — слышу, как она внезапно признается мне тихим шепотом. — Я волнуюсь за тебя.

Я пялюсь на макушку ее головы, и мне хочется уткнуться носом в ее темные волосы и вдыхать ее аромат, пока не закончится мир. Она закрывает мазь, остается на коленях и, кажется, обдумывает, что делать дальше. Я хочу чувствовать ее руки везде на мне, так что я напрягаю свои башку, чтобы найти источник моих самых больших неудобств, помимо моего члена.

— Брук, я повредил правое плечо.

В ее взгляде мелькает искра беспокойства и, когда она замечает мою улыбку, то закатывает глаза на меня и вздыхает.

— Учитывая, что ты, как бульдозер, было бы глупо надеяться, что ты переживешь эту ночь лишь с рассеченной губой.

— Ты собираешься исправить это?

Она становится на ноги и фыркает, будто ей не хотелось бы:

— Конечно. Кто-то же должен.

Я в восторге от нее, как она действует жестко и нахально со мной. Мне это нравится.

Она направляется к спинке кровати и хватает руками меня за плечи. Она умело массирует мои мышцы, и когда попадает в точку, начинает пробуждаться раздражающая боль. Я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на ощущении ее прохладных маленьких пальчиков.

— Этот уродливый ублюдок крепко сюда врезал. Да и вообще крепко прошелся по тебе. Сильно болит? — шепчет она. Ослабляет хватку на секунду для исследования, затем массирует еще глубже.

Она так сильно массирует, мысленно ухмыльнувшись, я задумываюсь, хочет ли она, чтобы я плакался, как слабак, и сказал «Да» .

— Нет.

— Я натру тебя лечебной мазью, а потом проведем криотерапию.

Она звучит по-деловому, втирая какое-то приятно пахнущее масло мне в кожу. Слышу скользкие звуки от ее прикосновений к моей коже, и представляю себе, как оборачиваюсь, опускаю ее на кровать и становлюсь тем, кто проводит руками по всему ее телу. Тем, кто находит скользкую точку, которая издает звуки, когда я натираю ее пальцами.

— Больно? — спрашивает она.

— Нет.

— Ты всегда говоришь «нет», но в этот раз я уверена в обратном.

— В других местах болит сильнее.

— Какого черта? — двери люкса с грохотом захлопываются, и Пит врывается в спальню, визжа, как чертов банши.

— Какого? Черта? — спрашивает Пит.

Несколько секунд спустя, к нам присоединяется Райли.

— Тренер вне себя! — громко произносит он. — Все мы хотим знать, какого хрена ты позволил надрать себе задницу?

Руки Брук перестают массировать мои плечи и я клянусь Богом, мне хочется набить им морды за то, что лишили меня этого.

— Да или нет, ты намеренно позволил добраться до себя? — спрашивает Райли.

Я не отвечаю.

Но взгляд, который я бросаю в их сторону настолько ясен, что только стена не поймет гребаного смысла — проваливать!

— Тебе нужно потрахаться? — спрашивает Пит, указывая вниз на мои колени и болезненную пульсирующую эрекцию, которая проявилась у меня из-за нее. — Не так ли?

Брук бормочет что-то себе под нос и в момент, когда она уходит, Пит сосредотачивает свое внимание на мне: