Дарья Сойфер - Поющая в башне

Потом девушке пришло в голову, что стоило бы хоть как-то отблагодарить своего спасителя за гостеприимство. Она подумала, что холостяку будет приятно вернуться домой к горячему ужину. Самсонов притягивал ее: он не был красивым в классическом понимании этого слова, но в нем ощущалось какое-то терпкое мужское обаяние. Она не рассчитывала заводить отношения, тем более, теперь. Однако ей все время хотелось ему понравиться, услышать в его голосе нотку одобрения, увидеть восхищение во взгляде.

Но он смотрел на нее сверху вниз, как на ребенка. Она разочаровала его в тот первый вечер в «Башне», как и потом в студии своим решением остаться с матерью. Теперь он жалел ее, но ей было мало сочувствия. Варя чувствовала острую потребность доказать ему свою состоятельность.

Она заметила его любовь к еде. Стейк он поглощал с таким выражением лица, как будто их стоило оставить наедине друг с другом. И она решила соорудить что-нибудь подобное. Особых кулинарных навыков у нее не было, с мамой они чаще покупали готовую еду в магазине или сидели на свежих фруктах и овощах. Но кому нужны эти навыки, когда есть интернет?

Она покопалась в холодильнике, нашла кусок мраморной говядины. Непонятно, чего все танцуют вокруг нее с бубнами, если можно взять обычное филе? Меньше жира - больше пользы. На подоконнике стояли горшочки с травами, каждый заботливо подписан. Шалфей, тимьян, мята, розмарин... Варя покопалась на сайтах гастрономов-любителей, нашла пошаговую инструкцию и, тщательно следуя каждой букве, отправила элитное мясо запекаться. Со сверхсовременной духовкой пришлось повозиться, но в итоге должно было выйти неплохо. На гарнир она поставила вариться маленькие картофелинки и нарезала немного свежих овощей в деревянную миску. У Самсонова было столько кухонных приспособлений, что он мог бы открыть собственный магазин.

Пока ужин готовился, Варя вернулась за ноутбук. Ей стало любопытно, чем Саша увлекается. На рабочем столе висела папка «Пионеры» со множеством загадочно названных подкаталогов. Как выяснилось, это были записи разных групп. Видимо, он пытался систематизировать поток молодых исполнителей и отобрать лучшее. В конце имени каждого файла значилась оценка по десятибалльной системе, и Варе стало интересно, совпадет ли ее мнение с Сашиным.

Музыкальный вкус Самсонова был образцовым. По каким критериям он выставлял баллы, она не знала, но каждая десятка могла бы стать хитом. Вдруг ее внимание привлекло знакомое название - «Игуана». Кажется, Саша упоминал их в студии, значит, они тоже записывались у Олега. Песни были неплохие, сильные тексты, но ни одна из них не заработала выше семерки. Она переслушивала снова и снова: где-то гитарист выдавал фальшивую ноту, где-то ошибался вокалист, но все это было такими пустяками...

От размышлений ее отвлек лай Хендрикса, проникающий даже через массивные шумоподавляющие наушники. Она спешно закрыла все файлы, убрала компьютер. Очень вовремя. Входная дверь захлопнулась, и яростный возглас из коридора заставил ее вжаться в кресло.

- Какого черта?!

- Ты же сказал, ноутбук в верхнем ящике, и я...

- Какого черта ты решила спалить мне кухню?!

Она совершенно забыла про мясо в духовке. Оттуда уже раздавалось зловещее шкворчание и явственно тянуло горелым.

- Боже, ужин! - она кинулась к плите, но Самсонов отстранил ее, сбросил ботинки и сам пошел на место преступления.

Хендрикс почуял предстоящую бурю и растворился в недрах квартиры. Варя, сгорая от стыда, мялась у входа. Совесть не позволяла ей тоже исчезнуть под кроватью, поэтому она молча смотрела, как Саша достает почерневший, зловонный и намертво присохший к посуде кусок того, что некогда именовалось мраморным мясом.

- Это же форма для выпечки! - в ужасе воскликнул он. - И этот стейк... Он предназначался для гриля... А покрытие, оно наверняка теперь повредится, если я попытаюсь чистить...

- Я могу оттереть...

- Только не ты! Господи, поэтому я никого сюда не пускаю! Моя итальянская форма...

- Саша, прости, пожалуйста, я не хотела.

- Уйди в комнату, прошу тебя. Дай мне со всем разобраться.

Как же она корила себя! Человек дал ей крышу над головой, поддержал и выслушал, а она принесла одни неприятности. Она не знала, как все исправить. И уж точно не могла больше злоупотреблять его гостеприимством. Ишь, вздумала завоевать мужчину! С такими-то кривыми руками! И кому он нужен, этот красивый голос, если больше она ни на что не годится?! Мысленно перечисляя самые витиеватые ругательства, Варя достала дорожную сумку и начала переодеваться в теплую одежду.

- Куда ты собралась? - холодно осведомился Самсонов, когда она уже натянула шерстяные колготки.

- Прости, что доставила тебе столько неудобств, - она взялась за джинсы.

- Куда ты, твою дивизию, собралась?!

- По дороге придумаю.

- Ты что, решила, что я выгоню тебя из-за испорченного куска мяса?

- Конечно, нет. Из-за испорченной формы.

- Ерунда какая. Даже если она была итальянская, - он вздохнул.

- Саш, серьезно, спасибо тебе, ты и так мне уже достаточно помог, но от меня одни хлопоты, и я...

- Варя! - он подошел, взял ее лицо в ладони и повернул к себе. - Я тебя никуда не отпущу. Это все пустяки, слышишь?

Он был так близко, что тепло его рук вытеснило все мысли из ее головы. Она просто смотрела ему в глаза, слушая только биение собственного пульса. Тело стало тяжелым, ноги ватными. Ей до смерти хотелось запустить пальцы в его волосы и поцеловать так, чтобы у него сорвало крышу. Но она не решалась, а он бездействовал.

- Давай, переодевайся обратно, и пойдем, закажем китайской еды, - наконец проговорил он и отеческим жестом заправил прядь волос ей за ухо.

Глава 8

- Александр Юрьевич, у Вас через полчаса встреча с Савицким из театра. Вы просили напомнить. Вы меня слушаете?

- Да-да, Катя, конечно.

Он несколько раз моргнул и поправил очки. Последние несколько дней он не мог сосредоточиться. И причина была ему отлично известна.

Варя. Предлагая ей жилье, он плохо представлял себе, как трудно ему придется. Будь на ее месте любая другая, он давно бы уложил ее в свою постель. Но после того, что ей пришлось пережить, после истории, от которой у него зашевелились волосы, он чувствовал себя ничем не лучше Газиева. Потому что он не мог смотреть на нее, находиться с ней рядом и оставаться равнодушным.

Он казался самому себе озабоченным мужланом из разряда «седина в бороду – бес в ребро». Каждое ее движение – расчесывание волос, протирание пыли на верхней полке, дегустация его нового соуса, - все это превращалось для него в дразнящее наваждение. Он из последних сил старался общаться с ней немного снисходительно, как с ребенком, благо она частенько вела себя именно так. Дурачилась с Хендриксом, распевала детские песни в ванной, пугалась страшных фильмов по телевизору. Но хуже всего дела обстояли с ее голосом.