Николас Спаркс - Дважды два

Я смотрел на безлюдные улицы внизу, залитые галогеновым светом фонарей.

– Знаю. Надеюсь, я не подведу.

В воскресенье утром привезли елку, и первую половину дня мы с Лондон наряжали ее, развешивали на ветках гирлянды и советовались по поводу каждой игрушки. Днем я позвонил Мардж и Лиз, хотел узнать, не приедут ли они к нам, но подошедшая к телефону Лиз сказала, что они не смогут.

– День выдался тяжелый, – объяснила она. Второй сеанс химиотерапии Мардж состоялся в пятницу, на другой день после нашей поездки к водонапорной башне, и с тех пор я не виделся с сестрой. По словам Лиз, тошнота и боли на этот раз были настолько сильными, что Мардж едва могла встать с постели.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, – ответила Лиз. – Твои мама и отец пробыли здесь почти весь день. Они и сейчас у нас. – Она понизила голос: – Твой отец… знаешь, мне кажется, ему слишком тяжело видеть Мардж в таком состоянии. Он постоянно ищет, что бы еще починить. Маме тоже нелегко, но она прошла через все это столько раз… Отец держится ради Мардж, но это стоит ему немалых усилий. Ведь они так ее любят…

Я вдруг задумался о том, что сказала Мардж той ночью на водонапорной башне, – об отце, который всегда рядом. До самого конца.

– Он прекрасный отец, Лиз, – сказал я. – Я могу лишь надеяться быть хоть отчасти на него похожим.

В понедельник, предпоследний учебный день Лондон перед зимними каникулами, я занялся списком, который оставила мне Вивиан. До этого я был каждый день занят по работе и поскольку разрывался между клиентами и Мардж, он как-то выпал из моего поля зрения. К счастью, выяснилось, что и Эмили надо кое-что купить, и мы вдвоем все утро ездили по магазинам. До Рождества оставалось всего четыре дня, я опасался, что все уже давно распродано, но сумел найти необходимое.

Дойдя до середины списка, мы с Эмили устроили обеденный перерыв в кафе торгового центра, где вкусно пахло едой, но у меня не было аппетита. Сегодня весы сообщили мне, что я снова начал терять вес. И не я один: Лиз тоже худела, и я все чаще замечал, что выглядит она неряшливо, словно ей нет дела до собственной внешности. Волосы, которые она теперь все чаще собирала в небрежный хвост, утратили блеск. Мама с отцом тоже вымотались. За последние несколько недель отец приобрел привычку сутулиться, с каждым днем морщины на мамином лице становились отчетливее и глубже.

Но все это не шло ни в какое сравнение со страданиями Мардж. Движения причиняли ей мучительную боль, ей редко удавалось бодрствовать дольше часа. Заезжая к ней, я иногда сидел в темной спальне и слушал, с каким трудом дается ей каждый вдох. Иногда во сне она всхлипывала, а я гадал, что ей сейчас снится. И надеялся увидеть улыбку на ее лице!

Эти мысли не покидали меня даже рядом с Эмили, в любой обстановке. Принесли мой заказ, и я уставился на еду, представляя себе изнуренное лицо Мардж. Потом съел кусочек и отодвинул тарелку.

Если Мардж не в состоянии поесть, значит, и я этого делать не должен, думал я.

– Приезжай, – велела Мардж без предисловий, когда я ответил на ее звонок. Несколько минут назад я высадил Эмили у ее дома.

– Зачем? С тобой все хорошо?

– Ты ждешь от меня ответа? – В ее голосе прорезалась прежняя язвительность. – Да, мне получше, и я хочу, чтобы ты заехал к нам.

– Но мне скоро забирать Лондон из школы. А еще я хотел завезти домой подарки…

– Оставишь подарки у нас, – предложила она. – Тогда Лондон их не увидит раньше времени.

Подъехав к дому сестры через несколько минут, я начал выгружать пакеты из багажника. В дверях появилась мама. С ее помощью мы за два захода выгрузили все покупки.

– Не знаю, куда их убрать… – задумался я, глядя на гору пакетов в кухне. И мысленно задался вопросом: а нужно ли Лондон все это?

– Я сложу все в шкаф, – вызвалась мама. – А ты иди, тебя ждет Мардж.

Мардж лежала на диване, кутаясь в одеяло, как обычно; жалюзи в гостиной были закрыты. Елка подмигивала огоньками, бросала веселый отблеск на лицо Мардж. За те дни, пока мы не виделись, она словно постарела еще на несколько лет. На лице резко выдавались скулы, глаза глубоко запали, руки казались болезненно худыми и дряблыми. Стараясь скрыть ужас, я сел рядом.

– Я слышал, последние дни были непростыми… – прокашлявшись, начал я.

– Но мне уже лучше, это точно. Иду на поправку, но… – Она сверкнула улыбкой, напомнив о своей прежней неугомонности. – Хорошо, что ты приехал. Я хотела поговорить с тобой. – Каждое слово давалось ей с трудом. – Недавно мне звонила Эмили.

– Эмили?

– Ага. Ты ведь помнишь ее, да? Шикарные волосы, пятилетний сын, ты еще когда-то любил ее? В общем, она звонила мне, потому что тревожится за тебя. Говорит, что ты совсем не ешь.

– Она звонила тебе? – Я почувствовал раздражение. Значит, теперь Мардж будет беспокоиться о моем здоровье?

– Просто я просила ее присматривать за тобой и сообщать мне, как у тебя дела, – объяснила Мардж покровительственным тоном, знакомым мне с детства. – Потому и велела тебе приехать. – Она с укором взглянула на меня. – Если не поужинаешь сегодня как следует, я на тебя рассержусь.

– Когда же ты успела попросить Эмили присматривать за мной? – изумился я.

– Когда мы ездили в деревню Санты за елками.

– Тебе и без меня хватает забот, Мардж, – напомнил я, отчетливо сознавая, как мрачно прозвучали эти слова.

– А вот тут ты ошибаешься, – сказала она. – Право беспокоиться за тебя ты у меня не отнимешь.

Во вторник, 22 декабря, у Лондон был последний учебный день перед каникулами, и я планировал упаковать подарки, пока она в школе. Когда накануне днем я уезжал от Мардж, она вызвалась помочь с этим, раз они все равно спрятаны у нее в доме.

Отвезя Лондон в школу, я отправился к Мардж с запасом нарядной упаковочной бумаги. Увидев Мардж, я подумал, что выглядит она определенно лучше, чем вчера. В то же время мне уже осточертело оценивать и сравнивать свои впечатления от каждой новой встречи – только для того, чтобы вновь обрести надежду или потерять ее.

В тот день Лиз была дома и притворялась жизнерадостной, когда мы перенесли подарки в кухню и принялись заворачивать их. По просьбе Мардж она приготовила всем нам по чашке горячего шоколада с густой нежной пенкой, но я заметил, что к своей чашке сестра почти не притронулась.

Завернув несколько маленьких коробок, Мардж устроилась в кресле, предоставив остальную работу нам с Лиз.

– Мне не нравится, что ты просила Эмили опекать меня, – высказался я.

Несмотря на свое состояние, Мардж явно наслаждалась моей неловкостью – об этом свидетельствовал блеск в ее глазах.

– Вот поэтому я и не стала спрашивать разрешения у тебя. Если хочешь знать, мы еще о многом успели поговорить. Не только о тебе.