Шэри Райан - Голос сердца

Шарлотта берет меня за руку в лифте, крепко сжимая ее. Никому из нас не нравятся больницы. Слишком много людей знают Шарлотту и ее неудачный брак с человеком, который мог закрыть это место своими неправомерными действиями; ну а я не люблю эти запахи — они как отравляющий газ атакуют все мои чувства. Мы доходим до ресепшена на десятом этаже и ждем, пока одна из медсестер обратится к нам.

— Эй, ребята, — говорит одна из них. — Как раз вовремя. Она только что проснулась.

— Отлично, спасибо! — говорю я, пропуская Олив и Лану вперед.

— Мистер Коул, — мягко говорит медсестра, привлекая мое внимание, пока остальные проходят вперед по коридору. — Уже скоро. Поэтому сегодня посещение гостей будет недолгим.

Я сжимаю челюсть, чувствуя знакомое жжение в глазах. Ари не хотела, чтобы я проходил через это. Эти слова, такие далекие, но слишком знакомые.

— Спасибо, — говорю я ей.

Я догоняю Шарлотту, ЭйДжея, Тори и девочек в коридоре.

— Что это было? — спрашивает ЭйДжей.

Все, что я могу сделать, это просто посмотреть на него таким взглядом, который дает ответы на все вопросы, не произнося вслух. Я уже думал над тем, как поступить: скрыть это от Олив или, наоборот, быть честным с ней. У меня внутри шли настоящие дебаты относительно того, стоит ли позволять ей увидеть ухудшение состояния Ари, но Олив с ее шестым чувством уже все поняла и без меня. Она сказала мне: «Мы должны быть рядом с Ари, как будто мы ее семья. Этого бы хотела мама для ее сердца». На самом деле, Олив восприняла этот факт намного легче. Она дарит счастье Ари, а Ари занимает особое место в сердце Олив — между ними связь, которую сложно понять.

ЭйДжей прочищает горло, когда понимает смысл моего взгляда, и сжимает руку Тори немного крепче. Шарлотта, которая, должно быть, заметила мой взгляд, подходит ко мне и берет мою руку в свою. По мере приближения к палате Ари, я сжимаю руку Шарлотты. Прошла всего неделя, но ее кожа значительно бледнее, чем была в прошлый раз, а скулы стали более заметными. В темноте ее волосы словно светятся, и она выглядит так... она умирает. В течение последних нескольких недель она выглядела, как умирающая, но сегодня… я не уверен, будет ли возможен следующий визит.

— Привет, — говорит она слабо, волнение сквозит в ее тихом голосе. — Как моя маленькая девочка поживает в свой день рождения?

Олив, как всегда самая бесстрашная из нас, лезет прямо на ее кровать и уютно устраивается у нее под мышкой.

— Я чувствую себя сегодня настолько старой, — снова говорит Олив. — Ты можешь поверить, что мне уже семь лет? Это как, — она считает свои пальцы, — еще три года до десяти. Я имею в виду, что скоро буду уже за рулем, что очень хорошо, потому что смогу навещать тебя, когда захочу, — и вот так, по каждой крупице я понимаю, что Олив всего семь, и она не может понять всю сложность ситуации, как я думал раньше.

Ари борется за то, чтобы хотя бы поднять руку, и проводит своими пальцами через волосы Олив.

— Ты знаешь, как я счастлива, что встретила тебя? — говорит ей Ари.

— Да, я довольно хорошенькая, — шутит Олив.

—У меня есть кое-что для тебя, — говорит Ари, затем тянется к прикроватной тумбочке, чтобы взять небольшой подарок.

— Что это? — взволновано спрашивает Олив, широко открыв глаза.

Ари дарит ей слабую улыбку и наблюдает, как Олив со слезами открывает подарок. Она открывает коробку и вытаскивает старомодный большой толстый золотой ключ. Мне интересно, что это, но уверен, что Ари не просто так дарит его.

— Это действительно круто, — говорит Олив, любуясь им с обеих сторон. — Что он открывает?

— Однажды твой папа покажет тебе, но сейчас это секрет. Так что, сейчас я нуждаюсь в том, чтобы ты взяла этот ключ и хранила его, потому что ты единственная, кому разрешено хранить его.

— Это магия? — спрашивает она, совершенно очарованная словами Ари.

— Возможно, — отвечает Ари, с трудом смеясь. — Это примиряет людей и сохраняет их, навеки окруженными любовью.

Олив бросается с объятиями на шею Ари и целует ее в щеку. Я смотрю на Ари вопросительно, интересно, поделится ли она со мной этим магическим объяснением, поскольку знаю, что Олив будет спрашивать, что ключ открывает, до тех пор, пока я не умру.

— Увидишь, — одними губами отвечает на мой немой вопрос Ари.

Полчаса, наполненные банальным «ты умираешь» в виде шуток, тортом и сочувствующими взглядами, и теперь Шарлотта предлагает дать Ари отдохнуть. Она забирает девочек, а ЭйДжей с Тори уходят за ними после множества прощаний, оставив меня стоять здесь, глядя на Ари.

Теперь мы только вдвоем в палате, и я ничего не могу поделать с болью, пронзающей мою грудь сейчас. Я могу просто сидеть здесь, веря в то, что она на самом деле не умирает, но на самом деле я даже не могу смотреть на нее, ведь ее состояние ухудшается с каждой секундой. Я не могу больше обманываться на этот счет.

Слабая улыбка появляется на сухих губах Ари.

— Это правда? — спрашиваю я.

— Ты никогда не знаешь этого наверняка, — вздыхает она. — Чудеса случаются, — я могу только предположить, что она пытается убедить себя, но так же, как я не могу лгать себе, думаю, что это так же и для нее.

Слезы заполняют ее затуманенные глаза, и она смотрит сквозь меня, как если бы я был окном. Все думают, что она разлетелась на миллионы кусочков, и нет никакого способа собрать их воедино снова. Это первый раз, когда я вижу тень страха на ее лице, она дополняет печаль и грусть.

— Я думаю, теперь можно сказать, что я умираю от разбитого сердца.

Ее слова… это не смешно, это обидно. Я не знаю, может быть, в них заложен двойной смысл, но ощущаю себя виноватым, потому что я должен был поступить по-другому, я просто не уверен, как.

— Я думал, что сердце Элли должно было прожить дольше, когда встретил тебя, — говорю я ей.

— Наши сердца определяют наши пути, расстояния, которые нам нужно преодолеть, направление и продолжительность нашей жизни, — говорит она.

Она тянется ко мне, и я делаю пару шагов к ее постели, протягивая ей свою руку. Она кладет ее на грудь, на ее сердце. Я чувствую его ритм под моей ладонью и толстый шрам, тянущийся по почти голой груди. Оно бьется медленнее, чем я запомнил в последний раз, когда положил руку на ее грудь несколько месяцев назад.

— Мне жаль, — говорю я ей.

— Мы оба знаем, что это сердце Элли, и оба знаем, что именно поэтому мы встретились, но ты так и не понял, что иногда наши сердца могут выходить за границы нашего тела.

Я морщу лоб и наклоняю голову немного в сторону, ожидая продолжения.

— Что ты имеешь в виду?

— Олив — истинное сердце Элли, — объясняет она. — Олив — часть Элли. Она передаст ее своим собственным детям, которые будут иметь своих собственных детей, и сердце Элли будет жить вечно. Олив и есть сердце Элли. Она получила сердце, которое никогда не перестанет биться.