Тилли Коул - Рейз

Серые глаза Сержа заблестели, он опустил их, а затем поднял на меня снова:

— Тогда он тоже узнал вас. Даже если не помнил, но его душа узнала. Этот мальчик всегда был влюблен в вас. Я никогда не видел ничего подобного, чтобы двое детей так относились друг к другу. Ваша любовь настолько сильная, что со стороны кажется, словно вы вместе уже тысячу лет.

От слов Сержа мое сердце переполнили эмоции. Я наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в щеку, но в этот момент дверь со стороны пассажирского сидения распахнулась, Алик забрался внутрь, от гнева его глаза стали красными, и он приставил пистолет к голове Сержа.

— Заводи, — приказал он, наводящим ужас низким голосом, от которого я инстинктивно задрожала. Страх отразился в моем голосе и каждой мысли, наполняющей мой разум.

— Алик, малыш, — прошептала я, пытаясь совладать со страхом, чтобы мой голос звучал естественно. Алик напрягся.

— Заткнись! — рявкнул он, устрашающим тоном, его глаза были красными и пылали от гнева. Он сильнее ткнул дулом пистолета в голову Сержа.

— Вези нас к моей квартире в доках, — приказал Алик, и Серж, рискуя, посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Алик поднял пистолет и снова толкнул стволом в Сержа, наклонившись ближе: — Я сказал, вези нас, черт подери, к моей квартире в доках!

Я вскрикнула, когда заметила, что по лицу Сержа стекает кровь, но он завел автомобиль, и мы поехали вниз по улице, под покровом теней.

— Алик, пожалуйста? Что еще за квартира в доках? — прошептала я, наблюдая, как дергаются мышцы на его лице и краснеет кожа. Я могла наблюдать, как его гнев поглощает его бледность.

— У меня есть квартира в доках, Киса. Уже много лет. Я делаю там, твою мать, все, что мне хочется.

Я ахнула, когда догадалась, о чем может идти речь.

— И что это? — спросила я с опаской.

Он повернулся ко мне с ухмылкой, его глаза горели от злости. Он выглядел так, словно не спал несколько дней.

— Все, что я захочу, черт подери, и что сдерживает меня от убийства других людей.

Алик наблюдал за моей реакцией, которая как я знала, отображала мой страх. Кровь застыла в моих жилах. Он наклонился вперед, приближаясь, как автомобиль на огромной скорости.

— Ты облажалась, мышка. Я знаю, чем ты занималась и с кем.

Я втянула воздух и от перепуга, заикаясь, произнесла:

— Алик…

Алик с размаху ударил ногой по приборной панели с безумным ревом:

— Я сказал, заткни свою чертову пасть!

В то время как я вжималась в свое кресло, Алик задыхался, его грудь с шумом поднималась и опускалась. Я пристально наблюдала за ним, его голова подергивалась, а ноги постукивали от нетерпения. Я не могла плакать, не реагировала.

Мне было очень страшно.

Я никогда не видела Алика таким раньше. Никогда не бросала ему вызов или причиняла боль… до этого.

Он знал обо мне и Рейзе.

И я не была уверена, что смогут выйти из всего этого живой.

***

Доки находились не очень далеко от «Подземелья», но все же, на достаточно далеком расстоянии, чтобы никто и не догадался о том, что Алик здесь. Это даже не квартира как таковая, больше это место смахивало на хижину рыбака, которую отремонтировали.

Серж остановил машину, некоторое время мы все сидели в напряженном молчании. Алик опустил пистолет и повернулся к Сержу.

— Оставайся тут, нахрен.

Серж посмотрел на меня в зеркало заднего вида и с грустью покачал головой.

— Я не могу сделать этого, мистер Алик.

Алик рассмеялся и поднял «Беретту», покачивая пистолетом в руке.

— Ты будешь делать, твою мать, все, что я тебе говорю, старик.

Серж выпрямился в своем кресле, а я заметила улыбку на лице Алика. Я знала эту улыбку. Это была садистская улыбка. Мне не нравилось, что она была адресована Сержу. Моему старому доброму Сержу.

— Нет, Серж, пожалуйста, делай, как он говорит, — попросила я.

Глаза Сержа выражали решительность.

— Я не могу, мисс Киса. Я никогда не смогу простить себя, если позволю, чтобы с вами что-то случилось. Вы… вы как дочь мне, которой у меня никогда не было.

Слезы скатились по моей щеке, я было попыталась убедить его, но Алик не оставил мне шанса, когда приставил пистолет к голове Сержа. Я открыла рот, чтобы закричать, но Серж посмотрел в мои глаза через зеркало и в отрицании покачал головой. Так он попрощался.

Через секунду Алик нажал на спусковой крючок. Серж упал вперед и умер, на этот раз я не стала сдерживать крик.

В это же время Алик выскочил из машины и открыл заднюю дверь.

— Вылезай, нахрен, — приказал он, мое сердце колотилось из всех сил, но, несмотря на шок от убийства Сержа, я приблизилась к двери, когда Алик тяжело вздохнул, наклонился, чтобы схватить меня за руку, и вытащить рывком. — Шевелись, твою мать!

Я продолжала кричать, пока Алик тащил меня к «квартире», отпер дверь и толкнул внутрь.

Я щурилась и моргала, пытаясь привыкнуть к мерцанию в комнате. Обстановка в ней была более чем скромной, из мебели лишь диван с разорванной обшивкой, небольшая кухня и кровать. Мой желудок скрутило, когда я заметила спутанные простыни, использованные презервативы на прикроватной тумбочке, но совсем иное вызвало у меня шок. Эта честь принадлежала открытому пространству по левую сторону: на полу лежала развернутая полиэтиленовая пленка… полиэтиленовая пленка в крови.

— Алик, — едва слышно произнесла я. — Что это за место?

Я почувствовала теплое тело Алика у себя за спиной, он собрал мои волосы и перекинул их через левое плечо. Его рот приблизился к моему уху.

— Мое святилище. Где я могу быть таким, какой я есть. Не тем, кем я вынужден быть.

— И… и что ты за человек? — спросила я, но на самом деле не хотела слышать ответа.

Он поцеловал, потом снова поцеловал открытую часть моей шеи, посылая дрожь по спине. Каждая часть меня была напряжена. Я не понимала, почему он не кричит на меня. Этот молчаливый Алик был слишком пугающим.

— Свободный, — ответил он, что заставило меня дернуться.

Мои глаза блуждали по разобранной постели, я почувствовала себя нехорошо.

— Ты трахал здесь женщин?

Губы Алика застыли, и уже через мгновение он развернул меня, удерживая своей стальной хваткой за бицепсы, и прижал к ближайшей стене. Его суровый взгляд уперся в меня, холодный и бесчувственный.

— Они не ты, мышка. Они были шлюхами. Ты — моя женщина, вся моя гребаная жизнь. — Обезумевшие красные глаза Алика заволокло темнотой, и он так близко наклонился ко мне, что моя голова уперлась до боли в твердую стену. — По крайней мере, ты была такой. Пока ты, твою мать, не предала меня. Пока не раздвинула свои ноги, как шлюха.

Голос Алика был тихим, слишком тихим, мягкость была обманчива. Он поднял голову, покачал ею, поднося «Беретту» к моему лицу, проводя стволом вниз по щеке. Неожиданно он показался сломленным, полностью опустошенным.