Рейн Миллер - Магнат

Я заметила, как у него напрягся подбородок.

— Папарацци пронюхали про свадьбу в эти выходные. Также они сделала фотографии. Вероятно, получили от своего ресурса или еще кого-то, кто был в субботу среди нас, и сейчас эти фотографии хлынули поток с большим количеством гипотез и домыслов в интернет. Новости о знаменитостях в любом формате сообщают о тебе и обо мне. Я надеялся, что мы могли бы встречаться инкогнито, прежде чем столкнемся с такого рода проблемой. Но, боюсь, что такого уже не будет.

— О чем они пишут?

— Вот главный сюжет сайта CNZ Day. — Он протянул мне свой телефон со скриншотом и фотографиями с сайта о популярных знаменитостях ТВ-шоу. «РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЗОЛУШКИ — МИЛЛИАРДЕР БЛЭКСТОУН ПРЕТЕНДУЕТ НА ВНУЧКУ ГОРНИЧНОЙ». И тут же была фотография нас на свадьбе. Калеб и я, разодетые в пух и прах, стояли в дверях старой церкви, и фото было сделано как раз в тот момент, когда он целовал меня в макушку. От вспышли фотокамеры мое платье выглядело белым, а не из золотых кружев. Фото, однозначно, вводило в заблуждение и наводило на размышления… словно мы были женихом и невестой, выходящими из часовни, только что поженившись. Если бы я увидела эту фотография, как сторонний наблюдатель, я бы так и подумала. Фотка была сделана целенаправленно, как бы показывая нашу тайную свадьбу, а не Германа с Нэн. Правда заключалась в том, что растянутый на несколько строк заголовок «истории золушки» способствовал продажи газет и журналов. *баный ад.

О, мой Бог.

— Калеб, я не знаю, что сказать. — И я, действительно, не знала, потому что это было ужасно, что общественность видела мою фотографию и теперь знает мое имя, и… будет наблюдать за мной. Знают ли они? И теперь Патенны знают, где я? Хотя семья Маркуса осталась в прошлом, но они подозревают, что я слишком много знаю о них. Или они думают, что они неприкасаемые? Я задумалась, стоит ли мне пугаться.

— Ты ничего не должна говорить, Брук. Я боялся, что в итоге такое могло случится, но у меня была надежда постепенно раскрыть наши отношения для общественности, как пары. Собаки папарацци все время разыскивают меня, я их ненавижу. К сожалению, их кто-то предупредил о свадьбе или кто-то с острова сделал фотки и продал им. — Он поморщился от отвращения. — Такое происходит постоянно.

— Так, все твои звонки были связаны с тем, чтобы замять эту историю?

Выражение лица его смягчилось.

— Я бы хотел иметь такую власть, детка, о, как я хожу иметь такую власть. — Он убрал выбившую прядь моих волос за ухо. — Нет, боюсь, что мы рассекречены. Теперь все это дерьмо вылито на общественность. Папарацци теперь будут преследовать тебя и писать статьи, не соответствующие действительности. Они будут фотографировать и задать вопросы, когда поймают тебя врасплох. Нелицеприятные фотки и истории, для них становятся более ценными, потому что рейтинг изданий будет повышаться.

— Но, я не хочу внимания, Калеб. Я не хочу… я не хочу, чтобы меня преследовали и фотографировали…

— Шшшш, — он прижал меня к своей груди, рука опустилась сзади мне на шею. — Все нормально. Помнишь, что я сказал, когда начал этот разговор. Я люблю тебя, и ты должна доверять мне. Я справляюсь с этим.

— И как все будет, Калеб? — спросила я с сожалением. Не знаю какие слова он должен был подобрать, чтобы успокоить панику, поднимающуюся у меня внутри.

— Я уже обеспечил тебе охрану на каждую секунду, если нет меня рядом. Тебе не следует идти сегодня на работу, возможно, даже всю эту неделю не следует там появляться. Ты можешь работать из пентхауса и Эдуардо будет встречаться с тобой там. Я могу позвонить твоему боссу, если это необходимо, когда мы доберемся до моего кабинета.

— Чертовы охранники? — я даже не могла вообразить такой сценарий.

— Боюсь, что это необходимость, детка. Мне очень жаль, но для тебя не безопасно теперь ходить без охраны, и я буду полным идиотом, если не воспользуюсь таким шансом. Ты слишком мне дорога, а в мире полно сумасшедших людей.

— Кто-то может попытаться похитить меня ради выкупа или что-то в этом духе? — Куда делся весь кислород? Я почувствовала себя совершенно больной.

— Черт, не говори так. Никто не сможет так близко подобраться к тебе, пытаясь что-нибудь с тобой сделать. Я позабочусь об этом. Брук, детка… это нормально. Ты только что резко и грубо вступила в общество, где СМИ питается новостями знаменитостей, потому что они имеют власть, а в моем случае, и богатство.

— Ты злишься из-за того, что они написали о нас, — спросила я, отстраняясь от его колотящегося сердца в груди.

— Что? Злюсь? Нет! Я не злюсь на фотографии или то, что они написали. Я люблю тебя, и мы вместе. И это все. Они бы все равно узнали рано или поздно. Прости, Брук, но это одно из тех, не очень приятных последствий, связанных со мной.

Я молчала, у меня не было слов, чтобы ответить. Испытывая настоящий шок от его слов, едва соображая своим озадаченным мозгом. Калеб прошелся вверх и вниз по моей спине, как бы успокаивая меня.

Наступила тишина, некомфортная тишина, пока секунды бежали вперед. Наконец, я выбралась из его объятий и опустила глаза вниз на колени. Я не могла встретиться с ним взглядом.

— Брук? — его голос был на взводе.

— Да? — я по-прежнему смотрела вниз, не глядя на него.

— Это та часть, когда ты должна сказать что-то похожее на: «Я знаю, что ты любишь меня, Калеб, и меня не волнует, даже если мир знает о нас, потому что я тоже люблю тебя». — Он был напряжен и еле сдерживался, и мое молчание заставляло его чувствовать, будто я отказывалась от него.

Я подняла глаза и встретилась с его слишком беспокойным взглядом, в котором уловила даже боль.

— О, Калеб, я знаю, что ты любишь меня, и я люблю тебя. Я страшусь людей, вторгающихся в мое личное пространство… и то, что они знают обо мне. Мне нравится моя спокойная, размеренная жизнь. Я хочу, чтобы моя жизнь оставалась такой же спокойной, как и была. — Если бы он только знал, какой ужас я испытывала только от одной мысли, что меня фотографируют и выставляют на всеобщее обозрение и что кто-то может за мной следить, возможно, он понял бы меня намного лучше. Не иметь возможности самостоятельно передвигаться. Задушенная эмоционально. Контролируемая. То, чего я не ощущала, вернувшись на остров. Эти ужасные эмоции были связаны исключительно с Маркусом и его ужасающими срывами. Дыши.

Но сейчас все было по-другому. Сейчас вроде бы и похоже, но с Маркусом я никогда не чувствовала себя в безопасности. Калеб не пытался меня контролировать, он пытался обезопасить меня. Защитить.

И даже защитить на острове.

— Я знаю, но я не могу тебе обещать, что твоя жизнь никогда не будет прежней, по крайней мере, сейчас некоторое время.