Рейн Миллер - Магнат

Звуки бьющегося стекла и крики вспыхнули на фоне схватки тел, бросившихся ко мне. Я не почувствовала боли, когда она порезала меня битым стеклом. Я была в автоматическом режиме обороны, моя цель — защитить, а не драться.

Защитить своего ребенка любой ценой.

Я осознала, что очутилась на твердом полу, надо мной нависал Калеб, на его белой рубашке было пятно крови, которая стекала из раны на шее. Калеб был ранен. Я чувствовала его руку на себе и какую-то пульсирующую тупую боль, когда он закричал:

— Позвоните 911. Вызовите 9-1-1. Позвоните 9-1-1, бл*дь!

Я чувствовала влагу, в том месте, где находилась его рука на мне.

Это была моя кровь?

Моя кровь… наверное, она сливается с цветом моего великолепного бального платья.

Я попыталась что-то сказать, но не смогла. Я хотела сказать Калебу, как я его любила и не жалею ни о чем.

Любовь к нему, было лучшее, что случилось со мной в этой жизни.

Я слышала, как он обращается ко мне, даже когда я провалилась в темноту.

— Я люблю тебя, и с тобой все будет хорошо. — Кричал он одно и то же снова и снова, повторяя как в молитве.

Мой Калеб кричал, как он меня любит, чтобы я могла услышать. Я никогда этого не забуду.

28.

Калеб

Я никому не позволял дотрагиваться до раны на своей шеи, пока Брук была в операционной.

Они еле оторвали меня от нее, когда увозили.

Я вздрогнул, опять переживая последний час страшной агонии. Присутствие рядом моего брата было единственным, что удерживало меня, чтобы не выплеснуть все свое гребанное дерьмо в центре экстренной помощи госпиталя Массачусетс. Я с трудом понимал, что мне говорил врач о состоянии Брук. Все мое внимание было сконцентрировано на ней, Слава Богу, что Лукас был рядом и смог передать слова врача, когда тот ушел.

— С ней все будет хорошо, бро. Доктор сказал, что операция незначительная. Они делают ее только в качестве меры предосторожности, потому что на УЗИ был виден небольшой осколок, и они хотят его вытащить, прежде чем зашить рану.

— Она беременна. Я слышал, что врач сказал срок около семи недель или около того. — Я не мог в это поверить, но это было подтверждено медицински, прежде чем они увезли ее от меня. Одним из первых вопросов, которые они задавали мне в скорой, существует ли возможность, что она беременна. Мне пришлось сказать «да». Я вспомнил выражение лица Брук, когда она подслушала мой разговор с Дженис, до этого момента она не знала, что беременна. Это стало полной неожиданностью для всех нас.

— Да. Ты будешь отцом, старший брат. — Он хлопнул рукой мне по колену. — Теперь твоя очередь, зашить твою рану. Медсестре необходимо сделать свою работу.

Я позволил им зашить мою рану на шее, несмотря на что, что я никогда не был так напуган за всю свою жизнь. А что, если Брук не захотел выйти за меня замуж сейчас? Что, если она уйдет от меня или захочет сделать аборт? У меня не было ответов на все эти вопросы пока, я знал только одно, что она не готова сейчас выходить за меня замуж. А также оказаться снова беременной.

Получается, что я сделал то же самое, что Паттен сделал с ней.

«Если ты попытаешься надавить на нее, загнав в угол, она убежит от тебя так далеко и быстро, как только сможет и не вернется назад». Бл*дь. Слова ее бабушки зверски звучали в моей голове.

Сможет ли она простить меня? Сможет ли она понять, что это не та же ловушка, в которую ее загнал Паттен? Сможет ли она по-прежнему любить меня после того, как этот кошмар останется позади? Будем ли мы когда-нибудь вместе?

Все эти вопросы бесконечно крутились у меня в голове, словно кто-то поставил плеер на повтор. И я понимал, что у меня нет ни единого ответа на любой из этих вопросов.

Я спросил, где находится часовня при госпитале. Прошло столько лет, когда моя нога вступала на порог храма. Но это было не главным, потому что моя вера была со мной. Католические корни распространяются очень глубоко.

Я упал на колени и молился.

Я молился, боясь потерять самого важного человека своей жизни и наше невинное дитя, прежде чем я получу шанс узнать его или ее, это выворачивало мою душу и полностью убивало, я просил простить и пощадить.

$$$

Пальцы мягко перебирали мои волосы. Я встрепенулся, узнав эти пальцы, я мог узнать их всюду, как они зарывались вглубь и осторожно дергая, разделяли мои пряди. Моя девушка говорила мне, как ей нравилось перебирать мои волосы…

— Каааа-леб?

Я резко открыл глаза.

— Детка! Боже мой, как ты? — Я тут же вышел из дремы, с надеждой осматривая ее лицо. Она выглядела ужасно, лежа на больничной койке. Бледная, слабая, беспомощная, но такая прекрасная для меня, я знал, что ничто не могло сравниться с ней, пока я буду жив.

— Я беременна? Я до сих пор беременна? Я хочу спросить по-по-прежнему? — Ее лицо исказилось от страха, она заплакала.

— О, Боже. Да, ты по-прежнему беременна. Док сказал, что у тебя уже около семи недель или около того.

Она издала всхлип и заплакала еще сильнее.

— Я так боялась проснуться и обнаружить…

Потрясающее, блаженное облегчение окатило меня, я наклонился к ней и смотрел на нее, положив на нее свои руки, а что еще я мог сделать. Она хотела нашего ребенка.

— Шшшшш, не волнуйся. Наш малыш здоров, потому что у него такая храбрая мать. Ты спасла нашего ребенка. Он был справа, когда она порезала тебя… — И я сдался. Я больше не мог сдерживать себя и секунды дольше, зарыдав, как последняя сука. — Я так с-с-сильно тебя л-люблю. Я так ч-чертовски сожалею о том, что случилось с тобой из-за меня. Я… я во-во-во всем виноват, п-п-прости меня, Брук.

Мне потребовалось пару минут, чтобы сделать несколько хороших вдохов, выходя из моего эмоционального срыва. Ее руки по-прежнему были у меня в волосах, то сжимая их, то гладя, но я готов был ощущать это постоянно. Она попыталась меня утешить, хотя была единственной пострадавшей стороной, значившей для меня намного больше жизни, это невозможно выразить словами.

— Калеб?

— Да?

— Ты не мог бы кое-что сделать для меня? — спросила она тихим голосом.

— Все что угодно. Все, что ты хочешь, детка. Что я могу для тебя сделать? — я отстранился, чтобы мы могли видеть друг друга.

— Мне необходимо узнать… какое твое самое большое желание. Если ты мог исполнить его сейчас, чтобы это было? — Она подняла руку с катетерами, до сих пор вставленными в ее вены, и провела по моей щеке. — Скажи честно мне, чего ты хочешь больше всего на свете.

Сюрпризы все не кончались.

Это было не совсем то, чего я ожидал от нее услышать. Я отчетливо понимал, что сейчас не совсем то время для каких шуток и чего-то в этом духе. Брук была убийственно серьезна, готовая услышать только правду от меня. Она хотела, чтобы я ей сказал…. что я и сделал.