Елена Тодорова - Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

– Ой, только не начинай, – прицыкивая языком, отмахнулась баба Шура.

Нина Михайловна взмахнула платком.

– Я не слепая, ладно? Вижу, как Егор смотрит на нее. Как Настька на него смотрит. И я, несомненно, рада, что так случилось. Хоть раз не воспринимай мои слова превратно. Я просто рассуждаю.

– Меня бесит твоя привычка лезть туда, куда не нужно, – беззлобно замахнулась на сестру баба Шура. – Ты же, как собака Павлова, увидела что-то любопытное, и выключила мозги. Только бы языком мотылять…

Нина Михайловна на подобный выпад в свою сторону не отреагировала. Продолжала дальше делиться мыслями.

– Ты же видела, какие Настя картины рисует? Нормальный... ладно, обычный человек такого не сотворит. Он так не чувствует. И я думаю, вдруг она что-то принимает??? Ну, знаешь, LSD, Spice, героин…

Баба Шура устало округлила глаза.

– Совсем дурой стала?

– Я же волнуюсь… После Алисы...

– Закругляйся, – сурово оборвала ее баба Шура, не желая больше слушать подобный бред. – Тебе, Нина, самой бы голову проверить. А то даже меня удивляешь... Хоть людям такого не рассказывай. Выставишь себя посмешищем, чего доброго...

Новицкая обиженно засопела. Во всяком случае, не только ей не давало покоя творчество Сладковой. Оно интересовало определенные круги современного общества всей Москвы. Просматривалось в Стасиных картинах что-то слишком глубокое, слегка сумасшедшее. Множество деталей, символов, запутанных надписей окружали оборванные с нечеткими контурами и смыслом изображения. Наплыв красок и столкновение эмоций на одном полотне. Казалось, будто художнице места мало было, так много она стремилась передать. Часами изучать можно было. Днями. И не понять. Не осмыслить всей задумки автора.

Эти картины были «на любителя», но в выпускной год Сладковой, вскоре после открытия ее галереи, они стали пользоваться популярностью. Людям нравилось владеть чем-то необычным. Тешило их самолюбие делать вид, будто они понимают, в чем заключается смысл изображения.

Были у Стаси и другие работы. Малоинформативные и черно-белые, как квадрат Малевича. Разве что не такие культовые.

Части человеческого тела.

Глаза. Плечо. Ладонь. Спина. Четкий профиль. Твердый подбородок.

Егора Аравина.

Будто на частички его разобрала в своей памяти. Изучала, рисуя с особой любовью и вдохновением. И названия этим картинам дала простые, но звучные: «1-ая причина», «2-ая причина»,... «6-я причина». На столько элементов поделила свою любовь.

Эти картины не выставлялись на продажу. Но людям нравилось бродить по выделенному для них небольшому залу в ее галерее и рассматривать безупречную точность и красоту изображения мужского тела.

Первыми молодоженов поздравляли Рита и Гриша Яковенко. Они поженились четыре года назад, но Стася все еще не знала, как относиться к бывшей подружке Аравина. Если быть предельно откровенной, какое-то неприятие оставалось и по нынешний день. Нечто подсознательное и неконтролируемое. Рита любила Гришу. Видно было невооруженным глазом. И эта любовь казалась Стасе какой-то размеренной и спокойной. Не взрывной и безумной, какой могла быть с Аравиным. В Грише Яковенко Рита нашла свою тихую гавань, свое умиротворение. Баланс и гармонию. Она родила ему двух деток, девочек-двойняшек. Жили они обыкновенной жизнью. Строили охранный бизнес, воспитывали детей, выплачивали ипотеку.

Порой Стасе не нравилось, как Рита смотрит на Егора. Но, в то же время, нравилось то, как она смотрела ей в глаза – благожелательно. Было ясно: если у нее и остались какие-то чувства к Аравину, она их перешагнула. Оставила лишь воспоминания в своей душе.

Баба Шура прослезилась, поздравляя Стасю и Егора. Ничего особенного им не пожелала. Говорила скупо и коротко. Но этого хватило, чтобы Сладкова тоже захлюпала носом.

Нина Михайловна, напротив, сыпала афоризмами и пафосными фразами. Оставила на щеках молодоженов бордовые следы помады и чувство уже знакомого смиренного раздражения.

Поздравления Прохорова всех заставило краснеть, даже Аравина. Гриша и вовсе подавился шампанским.

Лишь одного близкого Стасе человека не хватало на ее свадьбе. Соколовский после окончания университета уехал в Германию. И их общение никогда больше не возобновлялось. Но Стася регулярно получала небольшие весточки по почте. Ничего особенного. Забавные сувениры, статуэтки, шоколад, открытки. Нечто легкомысленное, и одновременно нечто значащее. Связывающее их. Порой посылки Артема заставляли ее смеяться, а порой грустить. Но Стася надеялась, что когда-нибудь, в ближайшем будущем, они будут готовы к тому, чтобы вновь услышать голоса друг друга.

***

Белая струящаяся органза свадебного наряда пышным облаком покрыла половину ринга. На другой половине, на тонком жестком мате, лежали молодожены. Почему они оказались в спортивном зале в свою брачную ночь? Стасе захотелось приехать, впитать в это место свое счастье. Ведь именно в тренировочном зале они проводили большую часть своих жизней.

– Помнишь, как мы впервые стояли на этом ринге? – счастливо улыбаясь, спросила Стася. – Я тогда так смущалась от вида твоей голой груди. Это было… просто невыносимо.

Перекатившись на бок, Аравин подпер голову рукой и ухмыльнулся. Впился горящими глазами. Ласкающе-невесомо прикоснулся к чувствительной коже груди полностью обнаженной девушки.

– Засмущалась, говоришь? – поддразнил ее Егор.

– Не то слово. Я думаю, именно из-за твоего пресса у меня кровь носом пошла.

– Ты тогда крепко пошатнула мою нервную систему.

– Расскажи мне, – попросила Стася, поворачивая к нему лицо.

– С ума сходил. Сердце между лопаток встало. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не мог. А все равно воевал с собой. Отвергал тебя.

Стася посчитала нужным пошутить, чтобы разрядить обстановку.

– На сегодняшний день могу отметить: тебе нравится со мной спарринговаться.

– Мне и тогда нравилось. Просто, помимо удовольствия, это была и мука. Ведь я не мог к тебе прикасаться. Мне нравилось видеть тебя в спортивной форме. Нравилось видеть, как ты сосредотачиваешься на технике. Нравилось, когда твое дыхание сбивалось. И как ты краснела... нравилось.

Стася засмеялась, слегка отталкивая Егора. И он сжал ее запястья, стремительно наваливаясь сверху.

– Ты такая красивая, – шумно выдохнул Аравин, фиксируя ее тело в цепких объятиях. – Такая бессовестная.

– Любишь меня? – переставая крутиться, важно поинтересовалась Стася.

– Еще спрашиваешь? Сегодня ты стала Аравиной.

– Да, это очень серьезно! Теперь я Стася Аравина, – воскликнула девушка, смакуя новый статус. – Но все равно скажи, любишь меня?

– Нет, не скажу.

– Нет? – задохнулась игривым возмущением. – Как ты можешь?