Мелисса Фостер - Скорбь Тру

Когда их губы разомкнулись, она прикусила его нижнюю губу и немного потянула:

— Я почти умираю от желания заниматься этим всю ночь.

Он затянул ее в следующий потрясающий поцелуй. От него пахло морем и песком, унося ее на крыльях желания утонуть в нем.

— Пойдем со мной, — прошептал он ей в губы.

Она пойдет за ним куда угодно. Сделает с ним все, что он хочет.

Если бы только ее ноги могли двигаться.

Его губы изогнулись в удовлетворенной улыбке:

— Боже, я обожаю, когда с тобой это происходит, — он обернул руку вокруг ее талии, приблизившись к ней. — Давай, сладкая. Я хочу кое-что тебе показать.

Он схватил радио-няню, запер дверь и повел ее на улицу, снова целуя, направляя ее вниз по лестнице.

— Хочет ли одноглазая змейка поиграть в траве сегодня вечером? — вопрос звучал глухо и грязно, и было горячо, как в первый раз, а от них обоих буквально разлетались искры.

Спустившись, он снова прижался к ее губам, осыпая восхитительными поцелуями.

— Моя змейка всегда хочет поиграть в твоей травке, — он потерся носом о ее, — и сердце пропустило удар. — Но я хочу кое-что тебе показать, прежде чем сорву с тебя одежду и проделаю разные грязные вещички с тобой.

— Ммм. Мне нравится эта идея «грешного пути», — она проследовала с ним через ворота к свалке, держась за него как можно крепче. Она никогда там не бывала, вокруг было очень темно.

Трумэн достал из кармана свой телефон и включил на нем фонарик, освещая кучу ржавых и изувеченных автомобилей.

— Не двигайся, — сказал он, удерживая ее напротив себя.

— Зачем? Ты собираешься уйти и укусить меня? Потому как кажется, будто здесь живут монстры, — она схватила его за руку, и он усмехнулся.

— Нет. Потому что хочу, чтобы ты была рядом со мной, — он улыбнулся ей сверху вниз, направляя фонарик на землю. Даже в темноте она видела тепло в его глазах. Он снова поцеловал ее долго и мучительно медленно, успешно стирая все ее беспокойство.

Он обвел ее вокруг фургона, и когда поднял фонарик, море призраков ожило. Она крепко вцепилась в него, впитывая пугающие картинки. Темные глаза, затуманенные мучениями и безжизненные, клешни, клыки и скелеты, выпадающие из дверных проемов. Изможденные мужские лица со стеклянными глазами находились в водовороте дыма, направленного от злых взглядов и искривленных ртов. Каждый автомобиль в поле ее зрения служил полотном для рисунков. И она знала, что это были призраки прошлого Трумэна. Она передвигалась на дрожащих ногах, скорее не от страха, а от суровой реальности, отравляющего прошлого, которое окружало их. Ужасающие, невероятно подробные художественные образы ожили на автомобильных дверях, капотах и боковых панелях. Злодеи были нарисованы с внутренней стороны стекла, царапали его когтями, пытаясь выйти. Она никогда не видела ничего подобного, не видела оживших страхов, ненависти и уязвимости, изображенных на его эскизах. Все изображения были сделаны в оттенках черного и серого, и все это было настолько реально, что она могла чувствовать их пульс и дыхание.

— Тру, — должно быть, она отпустила его, не осознавая этого. Он обнял ее за талию, затем прижал к себе, и они уже вместе продолжили путь по лабиринту жизни Трумэна.

Лица с густыми бровями и тощими бородами искоса смотрели на них невидящими глазами. Она остановилась позади фургона, впитывая образ маленького мальчика, свернувшегося в позе эмбриона в том, что выглядело как гнездо гигантской птицы. Птица с длинными зазубренными когтями вылетела из темного облака выше, она была настолько яркой и реалистичной, что Джемма буквально почувствовала ее дыхание и отшатнулась от Трумэна. Он притянул ее ближе, и они обошли фургон, направляясь к длинному черному автомобилю с отсутствующей крышей. На боковой панели был точный портрет Трумэна: высокий парень, одетый в синие джинсы. Луч яркого солнечного света опускался вниз к руке, образуя ладонь на его спине, которая будто бы направляла его вперед. Ноги также были вырисованы очень четко. У Джеммы перехватило дыхание при виде мучительной красоты перед ней. Это был единственный раз, когда был использован другой цвет в картинах сердитого мира, изображенного в черных и серых цветах. На дверной панели был изображен ребенок, его руки и ноги тянулись вверх, и улыбка расцветала на губах. Взгляд на клочок волос цвета клубники — и у нее образовался комок в горле. Линкольн. Присевшая рядом с ним девочка совершенно точно была Кеннеди, одетая в розовое платьице, одна маленькая ручка тянулась к Линкольну, другая к передней панели, в направлении… ее.

Она едва могла дышать, когда увидела себя глазами Трумэна. Она носила яркий желто-зеленый комбинезон. Он изобразил два прозрачных крыла, растущие из ее спины. Ярко золотой и белый цвета сверкали на темном фоне. Одна рука была протянута к детям, другая тянулась выше, как и ее взгляд, — к Трумэну. Джемма попыталась набрать в легкие воздух, она смотрела, внимательно проследив за полоской солнечного света, который вился вокруг Трумэна, под детьми и на две руки, обнимающие их. Свет проделал петлю вокруг талии Джеммы, как кнут, от чего она смотрелась единым целым с лучами света, который словно притягивал их друг к другу.

Трумэн поднял свой телефон выше и посветил на окно автомобиля. Тени парили над изображением человека, которого она видела возле мастерской ночью, когда забирала свою машину. Куинси. Еще один кусочек света остановился поблизости, но не охватил его. Как будто Трумэн никогда не достигнет своего брата, но он знал, что только Куинси должен сделать следующий шаг. И в этих темных облаках было лицо женщины. Женщины, с которой она была незнакома, но видела ее в лицах своих детей.

Джемма повернулась к Трумэну и схватила его за рубашку, пытаясь освободиться от воздействия увиденного. Его лицо было маской печали и надежды, силы и решимости. Этот мужчина, этот невероятный человек должен быть слишком изранен, чтобы знать, что значит любить. Слишком сломан, чтобы принять жизнь. И все же, он стоял здесь, собравшись с силами силами, раскрывая свои слабости и страхи, обнажая истерзанную душу. Он был сильнейшим из людей, которых она знала, и она хотела его, его всего.

Ее руки сомкнулись вокруг его шеи, располагаясь на его тугих мышцах, притягивая его лицо ближе к себе. Противоречивые эмоции сверкали в его глазах, но она потянула его сильнее, желая разделить с ним его борьбу. Он знал беды, отчаяние и лишения. Он выжил, спасая своих братьев, сестру и мать. Он должен был разрушиться, но его болезненное прошлое одарило хладнокровием и достоинствами, которые наложили печать его красивое лицо. Он положил телефон на землю и схватил ее за руки своими сильными руками. Она знала, что он мог видеть, что она прочувствовала все, что он показал ей, будто вместе с ним прошла через ад. Он должен был увидеть бушующий огонь в ее глазах, обжигающий кожу, а также ощутить сексуальную пульсацию. Если бы он только почувствовал ее потребность быть ближе к нему. Мощные эмоции, которые не могли остаться незамеченными.