Мелисса Фостер - Скорбь Тру

Трумэн не дрочил перед женщинами. Никогда. Он никогда не позволял другим женщинам прикасаться к нему так, как этой. Он трахал их. Опять же, все, что он делал с Джеммой, было другим, и не было ничего, чтобы он не сделал для нее.

— Моя примерная девочка только стала очень грязной.

— Твоя примерная хочет быть только твоей грязной девочкой.

Она ощущалась как праздник, когда пальцами ласкала свою киску, а другую поднесла к груди, гладила и ласкала себя, дерзко уставившись на него. Она облизала губы и опустила взгляд на его кулак, наблюдая, как он работает со своим членом. Когда она поднесла свои мокрые пальцы к клитору, его голова отклонилась назад, и он чуть не взорвался. Он приподнялся с матраса, все еще поглаживая свой член, и запутался другой рукой в ее волосах, сминая ее рот в безжалостном поцелуе, когда ее настиг оргазм. Ее язык успокоился. Долго звуки удовольствия заполняли комнату, после того, как он кончил. Небеса. Высшие небеса. Он держал ее дрожащее тело крепко, целуя нежнее, пока она спускалась с пика наслаждения, и поддерживал ее. Она улыбнулась ему сладким греховным взглядом, который бил ему прямо в сердце каждый чертов раз.

— Ты моя детка, только моя.

— Всегда.

Она обернула руки вокруг его шеи, когда их тела соединились вместе, а затем все снова повторилось той же ночью, поцелуи и обещания любить друг друга, как будто завтра не наступит никогда.

После этого они долгое время лежали вместе, их кожа была еще влажной от занятий любовью, пальцы переплелись между собой. Когда Джемма встала, чтобы воспользоваться ванной, Трумэн отказался ее отпускать.

— Мне нужно пописать, — сказала она с мягким смехом.

— Я ждал тебя всю свою жизнь. Я никогда не хочу у тебя отпускать, — он притянул ее ближе.

— Боже, я люблю тебя, — она прижалась губами к его губам.

Он отпрянул, всматриваясь в ее глаза, пытаясь увидеть там, понимает ли она, что сказала, но смотрела на него так, будто у нее забрали любимый леденец.

— Повтори еще раз, — сказал он быстро.

Она приподняла брови.

— Ты сказала, что любишь меня, — напомнил он ей, надеясь, что она не заберет слова обратно.

Она рассмеялась и прижала свои руки к его щекам.

— Разве я не говорила этого раньше? Боже, Тру. Мне казалось, что я говорила это в течение нескольких недель. Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем солнце, и луну, и звезды. Я люблю тебя больше, чем шоколадное мороженое и крылья феи. Я невероятно сильно люблю тебя и детей.

Он прижался губами к ее губам, подавляя глубоко и полностью утонув в ее любви. Когда он углубил поцелуй, она растворилась в нем.

— Это моя любимая вещь, — сказал он, снова целуя ее. — Я люблю, когда ты становишься расслабленной, как мои поцелуи разрушают тебя.

— Ммм, — она снова поцеловала его. — Твои поцелуи делают меня цельной, но не разрушают.

Это ему нравилось еще больше. После нескольких поцелуев она надела его футболку — это еще одна вещь, которую он обожал — и пошла в ванную. Всхлип Линкольна донесся из монитора, и Трумэн поднялся.

Джемма заглянула в спальню, и сказала:

— Я присмотрю за ним.

Трумэн сел на край кровати, слушая ее голос через монитор.

— Эй, малыш. О, боже мой, — ее голос стал выше, и он вскочил на ноги, натянул трусы и поспешил к двери в спальню.

— Тру.

Он уже был рядом с ней, и оба смотрели на Линкольна, который сидел в своей кроватке.

Сидел.

— Он сидит! — прошептала она взволновано и схватила Трумэна за руку.

Увидеть, как Линкольн сел в первый раз, было волнующе. Как может такой маленький момент значить настолько много? Он обнял и поцеловал Джемму в макушку.

Линкольн потер глаза своими маленькими кулачками, чуть-чуть пошатываясь. Джемма и Трумэн оба застыли у кроватки, но Линкольн закачался, а затем упал на подушку и зевнул.

— О, черт возьми, — прошептала Джемма, чтобы не разбудить Кеннеди, которая в своей пижаме Динь-Динь сжимала в объятиях плюшевого Пуха, которого ей дала Дикси.

— Тру, твой мальчик растет.

— Наш мальчик растет, — он подарил ей целомудренный поцелуй, чтобы она запомнила его слова, затем высвободился и поднял Линкольна с кроватки.

— Мы должны были это запечатлеть, — прошептала Джемма.

Трумэну не нужны фотографии. Он и так знал, что не забудет выражение любви в глазах Джеммы, когда она увидела, как Линкольн сел в первый раз, или чувство увеличивающегося в груди сердца от осознания, что ему послано благословение — иметь столько любви под одной крышей.

Глава 19

Одна из вещей, которые Джемма любила больше всего в Писфул Харбор, — время, когда все люди собирались вместе на праздники и разные мероприятия. Парад на Хэллоун всегда был одним из ее фаворитов. Детям и родителям также было разрешено принимать участие в параде по главной улице и вокруг залива. Трумэн и Джемма обсудили это с Кеннеди даже более подробно, чем нужно, но она была так взбудоражена этой идеей, что они решили попробовать. Сегодня ночью Кристалл и семья Виски присоединились к Джемме и Трумэну в их первом приключении с детьми. Все они были одеты как персонажи из сборника рассказов, который Трумэн написал для Кеннеди, от которого та была в полнейшем восторге. Девушки оделись в магазине. На Дикси было надето ярко-красное платье королевы, на Джемме зеленое, а на Кристалл — платье Белоснежки, которая очень веселилась, потому что, видимо, в сердце была темной принцессой. После того, как вся компания сделала множество фотографий, они направились в город. Было еще светло, когда они добрались до главной улицы, где уже начинала собираться толпа.

Кеннеди крепче сжала руку Джеммы.

Принц Трумэн держал Линкольна, одетого в костюм Винни-Пуха, только ради невероятной любви Трумэна к маленькой девочке. Должно быть, он почувствовал дискомфорт Кеннеди, потому как подошел ближе и приобнял Джемму. Прежде, чем она поняла, что происходит, Буллет, Боунс и Бэр, каждый одетый в байкерский костюм «Lost Boy», обступили их словно телохранители. Буллет шел позади, сканируя толпу своими глубоко посаженными глазами. Боунс стал рядом с Дикси, делая так, чтобы она оказалась между ним и Трумэном. В Дикси было, по крайней мере, 5,9 футов роста, но она все равно выглядело маленькой рядом с двумя грозными мужчинами. Бэр шел рядом с Кристалл, сканируя толпу с другой стороны от Боунса. Это было странно и одновременно хорошо, знать, что дети находятся в безопасности. Тот факт, что Джемму угнетали взгляды посторонних людей, никуда не делся. Разница была только в том, что это были друзья, которые искренне любили Кеннеди и Линкольна, так же сильно, как любили друг друга. За несколько секунд их безопасность была взята под контроль, и Джемма поняла, насколько могущественную семью обрели Кеннеди и Линкольн. И когда она повернулась к Трумэну, который наклонился для поцелуя, она осознала, что у нее теперь тоже была большая семья. И это подтолкнуло ее к мысли о том, что ее семья пренебрежительно относилась к подобным мероприятиям.