Мелисса Фостер - Скорбь Тру

Она оперлась на тележку и снова улыбнулась Кеннеди.

— Сколько тебе лет, дорогая? Два? Три?

Малышка отклонилась назад и быстро нашла глазами Трумэна.

— Ты очень застенчивая малышка, — сказала девушка. — Ну, меня зовут Джемма Райт, и когда-то я тоже была маленькой застенчивой девочкой, — она положила руки возле рук Трумэна на тележку и снова взглянула на него своими изумрудными глазами. — Ты, очевидно, не можешь толкать тележку и кормить своего крошку братца. В чем еще мы нуждаемся?

— Мы?

Она вздохнула, как будто его отношение утомило ее, и подобрала ранее упавший журнал.

— «Воспитание детей» — хороший выбор, — она посмотрела на побледневшие костяшки его пальцев, сжавшие ручку тележки. — Ты боишься, что я украду ее? Серьезно, отдохни немного, так мы сможем приобрести для твоих детей здесь все необходимое, и они смогут немного поспать.

Джемма снова взглянула на журнал «Воспитание детей» и наклонилась ближе так, что наполнила его ноздри слабым запахом ванили и женщины. Он никогда не обращал внимания на ваниль, но он также никогда не встречал женщины, как эта.

Она понизила голос.

— Видно, что ты пытаешься быть хорошим братом. Я могу уйти прочь и оставить тебя кружить по «Walmart», или ты можешь расслабиться и воспользоваться предложением полуночника, которая любит помогать мужчинам, выглядящим довольно пугающе.

— Зачем тебе помогать пугающему незнакомцу? — спросил он хрипло.

Она окинула его тело взглядом с ног до головы, более чем с намеком на интерес, облизав губы, ее взгляд снова скользнул вверх-вниз. Девушка поймала его взгляд и, заметив, что он наблюдал за ней, закатила глаза. Он, видимо, неправильно истолковал ее действия. Что он знает о таких женщинах, как она? Она была одета в широкие брюки и блузку, которая стоила, наверное, больше, чем его месячная арендная плата.

— Ты не такой уж страшный. Кроме того, я вижу, с какой нежностью ты относишься к детям, — она убрала свои руки от головки Линкольна. Потом схватила упаковку чего-то с полки и разорвала, положив белую ткань на плечо Трумэну. — Положи себе малыша на плечо, и он сделает отрыжку, чтобы потом у него не болел животик.

Трумэн посмотрел на Линкольна, который почти заснул с бутылочкой, лежащей на его нижней губе. Трумэн положил бутылочку в тележку возле Кеннеди, которая боролась с тем, чтобы не закрыть глазки. Положил Линкольна себе на плечо и похлопал мальчика по спинке, чтобы тот выпустил воздушную отрыжку. Эта нахальная цыпочка знает, о чем говорит.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Трумэн.

— Трумэн. Мне нравится, — сказала она, как будто ему было нужно ее одобрение, — а детей?

Взглянув на детей, он почувствовал, как у него проснулось чувство собственности.

— У них должны быть имена, — уговаривала она.

— Кеннеди, — затем он коснулся щечки младенца и сказал, — Линкольн.

В ее глазах заиграли искорки.

— Значит, вашей маме нравится называть детей в честь президентов?

До того, как он смог подумать об ответной реакции, она схватилась за ручку тележки и сказала.

— Хорошо, тогда. Приступим к вашим делам. Что вам нужно?

Были вещи похуже, чем помогать горячим цыпочкам с чувством юмора. Тру подобрал ее корзинку и сказал:

— Одежда, еда, автомобильное кресло и кроватка.

— Кроватка?

— Для него, — он кивнул головой в сторону ребенка.

— Детская кроватка и автомобильное кресло? У вас его нет? Как вы их сюда привезли? — когда он не ответил, она продолжила, — Боже, что бы сказала на это ваша мать? Она должна была дать вам несколько уроков по обращению с детьми.

Это будет трудно, учитывая, что она мертва.

***

Джемма толкнула перегруженную тележку на темную стоянку, пока Трумэн нес обоих спящих детей, что было не так-то просто. Они оставили вторую тележку с детской кроваткой и манежем, которые убедила купить Джемма, вместе с несколькими предметами первой необходимости в передней части магазина, которые он должен был забрать после того, как усадит детей в автомобиль. Ей было любопытно, почему дети были одеты в его футболки, и почему у Кеннеди не было обуви. Весь последний час она так часто проявляла к этому любопытство, что решила сменить тему. Он защищал и искренне любил малышей, поэтому она позволила вопросам раствориться, несмотря на свое любопытство.

— Это мой грузовик, — он остановился возле старого синего грузовика, у которого были и задние, и передние сидения. — Откуда ты так много знаешь о детях?

Она пожала плечами.

— У меня собственный бутик для маленьких принцесс. Ты должен как-нибудь привести Кеннеди, для того чтобы просто провести хорошо время и пообщаться. Это могло бы помочь ей выбраться из собственной скорлупы, — она встретила его резкий и неприязненный взгляд. У него были самые синие глаза, и, бесспорно, самые пленительные, но он насторожено и с опаской осматривался по сторонам, продвигаясь к месту парковки.

— Бутик для принцесс? Я даже не буду пытаться угадать, что это, — он открыл дверь и положил Кеннеди на сидение. Девочка дернулась, и он наклонился к ней, прошептал что-то и нежно поцеловал в щечку.

Все, что он делал с детьми, было трогательным и нежным. Когда они делали покупки, он не был раздражен тем, что Кеннеди была плаксивой. Он просто поднял ее на руки и успокоил. Она видела родителей менее терпеливых с собственными детьми, а для него они были только братом и сестрой. Джемма задавалась вопросом, почему он их забрал и насколько долго это продлится, учитывая, какое количество вещей он купил. Она была рада, что была там и смогла помочь, он, наверняка, забыл бы обувь, средства для купания детей и другие вещи, о которых большой брат не знал.

— Не хочешь дать мне подержать Линкольна, пока ты устанавливаешь в машине детское кресло? — она потянулась к ребенку, и он ощетинился. — Трумэн, ты правда думаешь, что я стала бы помогать тебе покупать все эти вещи, чтобы потом навредить твоему младшему брату? Ты меня обижаешь.

На ее лице возникло огорченное выражение. Он опустил Линкольна ей на руки и поцеловал его в щечку. Любовь витала в воздухе между ним и ребенком, и это было самой прекрасной вещью, свидетелем которой стала Джемма. Это длилось всего несколько секунд, но за те секунды она увидела, что сердце большого крепкого мужчины окружено этими любимыми братом и сестрой.

— Я прошу прощения, — уголки его рта дернулись в подобии улыбки, но только улыбка была адресована детям. Это было мимолетное изменение в выражении его лица, но улыбка смягчала все острые черты, и когда он обратил эти возбуждающие синие глаза на нее, в животе запорхали бабочки.

— Я действительно ценю вашу помощь. Только я не привык…? — он скрипнул челюстью. — Я просто хочу быть осторожным с ними.