Сизон Вайнинг - Прекрасный наркотик (ЛП)

— Та песня просто ужасна. Кто такая эта Трейси? — спросила Джосси.

— Просто одна девчонка.

— Хах. Одна из девчонок, которая хотела переспать с тобой?

— Может быть, — сказал Тристан.

— Она была красива?

— Я не помню, Джосси.

— Лжец. Ты помнишь всё.

Тристан засмеялся и немедленно продолжил чтение дневника.

— Это последняя запись.

«13 августа 2002 года. Отец позвонил мне утром и сказал сегодня не покидать нашу квартиру. Он казался расстроенным. Это напугало меня, но он сказал мне не беспокоиться. С каждым днем папа работает всё больше и больше, и сейчас я чувствую себя так, будто мы с ним больше не увидимся.

Какие-то мужчины в костюмах приходили прошлой ночью, и он отправил меня в мою комнату, чтобы они могли поговорить. Я ненавижу, что он всё время что-то скрывает от меня, как будто я чёртов ребёнок. Я уже практически взрослая.

Это последняя страница моего дневника. Кто бы мог подумать, что я смогу весь его заполнить своим вздором. Признаюсь, на некоторых страницах просто рисунки, но большая часть страниц заполнена в последние два года моей жизни. Хорошие времена, дурные времена. И есть только один человек с которым я могу поделиться этим.

Тристан, пожалуйста, сбереги этот дневник. Находясь так далеко от тебя, это единственное, что я могу дать тебе. Сохрани его, и когда мы снова будем вместе, ты сможешь вернуть его мне. С любовью, МакКензи».

— Вау. Я была такой плаксивой дурочкой, — сказала Джосси, неловко посмеиваясь.

— Ты была ребёнком, Джосси. Я думаю ты была типичной четырнадцатилетней девочкой.

— Да, пожалуй, так и есть. Так что, он был у твоей мамы всё это время?

— Она посчитала, что сжечь все мосты будет лучшим решением для меня. Что за дурацкая шутка. На данный момент она сделала актуальным вопрос о доверии родителям.

— Переведи.

— Я больше не верю в то, что она знает, что для меня лучше.

— А дети вообще в это верят?

— Я имею в виду, что она скрывала от меня ту единственную ниточку, которая могла связать нас.

— Она просто пыталась помочь тебе.

— Я знаю.

Он вздохнул, закрыл дневник и положил его на ночной столик.

— Ты думаешь, мой отец был вовлечен в расследование по делу Молони в Новом Орлеане и поэтому нам пришлось сбежать?

— Да, это достаточно очевидно. Твой отец подозревал Молони в причастности к смерти твоей матери, и это напугало его настолько, что он перебрался на другой конец страны, тем более, он предполагал, что ты в опасности.

— Думаешь, Молони напал на наш след в Нью-Йорке?

— Теоретически это возможно.

Джосси вздохнула и пробубнила что-то про теории. Тристан заметил усталость в её голосе. Он хотел обнять и поцеловать её так, чтобы она забыла все свои страхи, но снова расстояние стало их врагом.

— Я скучаю по тебе, — сказал Тристан, глядя в темнеющее вечернее небо за его окном.

— Боже, я тоже скучаю по тебе. Я ненавижу то, что я застряла в своей квартире, и что единственным человеком, с которым я контактирую, стал Алекс. Он развлекается, только считая таблетки и подтягиваясь на моей дверной раме.

— Ты можешь позвонить Монике. Вы могли бы устроить девичник или что-то типа этого.

— Я произвожу впечатление человека, который может наслаждаться девичниками? Я хочу вернуться в Сипорт Виллидж вместе с тобой. Мы бы могли снова покататься на карусели, и в этот раз я бы позволила тебе купить мне шляпу.

Её разочарование было осязаемым. Инстинктивно Тристан хотел удовлетворить её желание. Он никогда не хотел отказывать ей в чём-либо, но ради безопасности она должна находиться там, где она сейчас.

— Мне очень жаль. Когда я вернусь, мы сможем это сделать.

— Ты поклянёшься своей привлекательной задницей, что так и будет.

Тристан рассмеялся и почувствовал облегчение в её дразнящем тоне.

— Считаешь мою задницу привлекательной? — спросил он.

— В тебе всё привлекательно, — произнесла она прозаично.

— Но в каком соотношении тебе нравится моя задница по сравнению со всем остальным моим телом, принимая во внимание, что она представляет приблизительно 9 процентов из 575 дюймов всей поверхности моего тела, — дразнил он. — Моя задница — твоя любимая часть моего тела?

— Нет. Твой член — моя любимая часть твоего тела. Он настолько идеален, что я хочу сконструировать двадцатифутовую статую в честь него, чтобы я могла преклонять колени перед ним и почитать его каждый день.

Тристан был ошеломлён её словами, почувствовав возбуждение в паху. Он понял, что не дышит и мямлит что-то невнятное в телефон.

— Чёрт, Джосси, — выдохнул он.

— Спокойной ночи, Тристан.

— Подожди! Что? Ты хочешь повесить трубку?

— Ага. Мне надо пойти помыть волосы или что-то вроде этого. Целую, — она дразнила его, едва сдерживая смех.

— Ох, пока.

Связь прервалась как раз перед тем, как он собрался произнести что-то очень жалостливое.

***

Ветерок с реки был теплым и влажным, но в целом ощущался, как будто разгорячённой плоти Тристана дали передышку. Он курил сигарету, нуждаясь в токсинах больше, чем в воздухе. Он взял почитать одну из старых книг в своей комнате, но не выносил раздражающего света от фонаря на крыльце. Здесь ему нравилось находиться в темноте. Это место не озарялось городскими огнями. Сверчки пели серенады друг другу, и эти песни отзывались в его душе спокойствием.

Битси очень тихо пересекла крыльцо и села рядом с сыном. Так как её присутствие причиняло ему боль, Тристан не подавал вида, что заметил её.

— Я знаю, что огорчила тебя, Тристан. Я знаю, поступила неправильно. Сейчас я это вижу, — мягко сказала Битси. — Тогда я просто хотела защитить тебя. Твое состояние было таким хрупким, я просто не могла добавить ещё больше боли. Я хотела забрать твою печаль и не видела, как твоя дальнейшая связь с МакКензи сможет помочь в этом.

Тристан выдохнул, наблюдая за дымком, который парил между их лицами, создавая занавес между ними. Но этот занавес всегда существовал. В действительности его мать никогда не видела, какой он на самом деле. И как все остальные, она никогда не заглядывала за привлекательный фасад и за проявления его ума. Большую часть своей жизни у Тристана было ощущение, что Битси в большей степени его восхищенная фанатка, нежели мать. Она всегда говорила, насколько он умён, как красив и вежлив, но на самом деле она никогда не старалась узнать его. И кажется, не знает его сейчас.

— Я не понимала, как много она значит для тебя, Тристан. Я бы хотела вернуться назад и сделать всё правильно. Ты знаешь, как говорят. Если бы желания были лошадьми, мы бы все ездили верхом.

Бисти вглядывалась в темноту сада, верхушки деревьев создавали четкий силуэт на фоне серого облачного неба. Она шмыгала носом и прикасалась к своим глазам, перед тем как к ним подступали слёзы.