Ольга Анисимова - Школьный роман (СИ)

Она остановилась над ним и с такой ласковостью, какую сама от себя не ожидала, ответила:

– Я никуда не ухожу… что ты, мальчик мой…

Егор только и смог, что притянуть ее руку к своему лицу, целуя кончики пальцев. И Марго пронзительно осознала, что чувствует сейчас совсем не то, что должна бы почувствовать – стыд, усталость, разочарование в себе, пресыщенность и обычную брезгливость… Она чувствовала в себе новое, еще более сильное зарождающееся желание близости со своим единственным мужчиной – в одночасье вызревшего из мальчишки, почти ребенка.

Егор все держал ее за руку, медленно приходя в себя, успокаиваясь, а она стояла рядом, не догадываясь присесть на диван или тут же на пол. Когда его дыхание почти выровнялось, Марго, чтобы не затягивать неловкую паузу спросила:

– У тебя есть зажигалка? Мне не от чего прикурить сигарету.

– Нет. Я не курю, – Егор, наконец, поднял на нее глаза, – Но если хотите, прикурю вам хоть от лампы.

– Пожалуйста… – Марго просительно взглянула на него и шагнула к своему столу за дежурной пачкой.

Через минуту она вернулась с сигаретой в тонко подрагивающих пальцах и протянула ее Егору.

Егор поднялся, подошел к столу, на котором горела настольная лампа. Скоро кончик сигареты заалел, и Егор вернул ее Марго. Но стоило Маргарите Николаевне только поднести сигарету к губам, как он вдруг резко выхватил ее из пальцев и смял, забыв, что она раскурена и можно обжечься.

– Нет, не курите, это не для вас! – воскликнул он, а потом, немного смутившись, добавил, – Простите, Маргарита Николаевна…

– За сигарету? Или… – спросила она машинально – За сигарету! – вскинул голову Егор, – За все остальное – «или» – я не могу. Потому что люблю вас и… снова вас хочу! Скажите мне – я не смею?!

Марго не ответила ему, не успела, потому что его глаза снова вспыхнули, и он шагнул к ней, чтобы стиснуть ее в объятиях. Она почувствовала себя не женщиной, а ненасытной кошкой, и от желания, вспыхнувшего в ней снова, ей стало жутко. Она теряла контроль над собой, стоило только Егору коснуться ее, жар предстоящей новой близости не отрезвлял, не отпугивал, а наоборот, манил, завлекая в свои затягивающие сети.

– Боже мой, что мы делаем, – простонала она сквозь зубы, собрав в себе все силы, и отшатнулась прочь. – Уходи… ты должен уйти…

– Нет, – хрипло шепнул он.

– Я прошу тебя, это выше моих сил… Егор, уходи.

– Нет! – с упрямой мольбой повторял он, сильнее сжимая Марго в кольце рук.

– Егор, я прошу тебя! – Марго неожиданно резко высвободилась и коснулась пальцами его висков. – Сейчас ты должен уйти! Слышишь меня?

Ответная упрямая реплика замерла у Егора на губах, потому что Марго в каком-то отчаянном порыве поцеловала его в губы.. А после этого быстрого поцелуя легонько оттолкнула его от себя и тут же, отступив на шаг, отвернулась.

Она слышала, как закрылась за ним дверь и обессиленно опустилась в кресло, оставшись наедине со своим путающимися противоречивыми невеселыми мыслями.

Марго пришла домой спустя минут сорок. Борис Иванович уже добрую четверть часа ждал ее, начиная волноваться. Марго скинула плащ и туфли, заглянула к Жене.

– Опять компьютер? Через пять минут возьмусь за проверку домашних работ! – строго выговорила она и закрыла за собой дверь в Женькину комнату поплотнее.

Борис Иванович в недоумении потер лоб – какая проверка, если они собирались идти? Но спросить он не успел, Марго сказала первая:

– Извини, Борис, я никуда не иду.

– Что-то случилось? – осторожно спросил он, прочитав на ее лице выражение холодной замкнутости.

– Да, случилось… И мне необходимо с тобой об этом поговорить.

Директор напрягся. Судя по всему, разговор не сулил ему ничего приятного.

– Давай поговорим, Маргарита Николаевна, – устало вздохнул он.

– Только не здесь. Идем в мою комнату.

Марго решительным шагом прошла к себе, впустила изменившегося в лице Бориса Ивановича и затворила за ним дверь.

А потом без сил опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Директор присел напротив нее, но не торопился с расспросами. Он ждал, когда она сама начнет говорить, а пока только с состраданием смотрел на нее. Через минуту Марго отняла руки от лица и выпрямилась.

– Борис, я ухожу.

Он вздрогнул, услышав от нее эти холодные слова, хотя, положа руку на сердце, давно их предчувствовал и ждал.

– Да… – устало и растерянно проговорил он, – да, я понимаю, я не смог стать для тебя кем-то… как бы я ни мечтал об этом.

Марго быстро взглянула на него, качнула головой и сказала:

– Я ухожу из школы.

Директор ошарашенно посмотрел на нее:

– Что? Как это понимать? Как так – ухожу?!

– Я ухожу из завучей, ухожу их учителей! Борис, понимаешь – ухожу! Только не надо меня сейчас вразумлять, успокаивать, просить одуматься!

– Как это не надо? Надо! Необходимо! – Борис Иванович соскочил с места. – Что все это значит? Что за нелепое решение? Маргарита, объясни мне! Как ты только до такого додумалась – ухожу из школы? Из ТВОЕЙ школы!

– Не кричи, пожалуйста… Здесь посторонние уши…Сядь и выслушай спокойно.

Борис Иванович послушно сел обратно, но был весь как на иголках. То, что он услышал, требовало немедленного объяснения, оправдания, в конце концов! Но Маргарита Николаевна словно не спешила объяснять. Она вела себя странно – вся ушла в себя, скупо роняя слова, но Борис Иванович не замечал того, что собственное решение как – то волнует ее саму.

– Прости… но я не ожидал от тебя подобного, Маргарита Николаевна. Не знаю, как и реагировать.

– Как реагировать?.. – грустно усмехнулась она, – подыскивать нового завуча.

– И слышать не хочу! Да я просто никуда тебя не отпущу! Ты не можешь уйти из школы!

– Я не могу оставаться, Борис, не могу, не имею права! – воскликнула Марго сдавленным голосом. – Прости меня за то, что тебе сейчас предстоит услышать. Но я должна все тебе рассказать… Постарайся меня понять, если сможешь. Я совершила непростительный поступок. Преступление… против морали, этики, нравственности. Я занималась любовью со своим учеником. Завуч школы, учитель совращает несовершеннолетнего мальчика. Как ты думаешь, после этого я могу оставаться на своем месте?!?

– Погоди… Это абсурд какой-то… что ты такое говоришь? – Борис Иванович был не похож на самого себя, он словно постарел, лицо потемнело, взгляд померк, мозг перестал четко работать, отказываясь понимать слова, которые произносила Марго.

– Это не абсурд. Это грязный, низкий, гнусный поступок завуча школы. Я дисквалифицировала себя навсегда. Я сама себя презираю, ненавижу… Мне больше ничего не остается делать, только уйти. Я ухожу и молю Бога, чтобы совершенное мной никак не отразилось на репутации школы. Если подобное произойдет, я просто не переживу. Ты знаешь, Борис, что для меня моя школа… Моя школа… – слезы вдруг крупными горошинами потекли по ее лицу, не умеющему искажаться в гримасе рыданий. Она, казалось, не умела плакать и Борису Ивановичу было дико видеть на всегда спокойном красивом лице слезы. А Марго будто их не заметила – не отерла рукой-и продолжала на одном дыхании – Мне не страшно никакое другое наказание за мой проступок, достаточно того, что я лишилась своей школы… Все, Борис, я больше не могу. Я все тебе сказала, оставь меня, пожалуйста…