Анджела Корн - Сознайся (СИ)

— Что ты чувствуешь ко мне?

— Многое, — шепчу, делая шаг ближе к моему мужчине.

Томас хмурится и произносит очень грозно, чем пугает меня.

— Сознайся.

— В чем? — смотрю на него и понимаю, что он все обо мне знает, и о моих секретах. — Если ты про тот отвратительный журнал с голыми девками под раковиной, то я не имею ничего общего с его таинственным исчезновением. Абсолютно ничего общего.

Томас смеётся и машет головой из стороны в сторону.

— Не было у меня никакого журнала.

— Знаю, но решила проверить. Мало ли.

— Я люблю тебя.

— На самом деле? По-настоящему? — кокетничаю, прикусывая нижнюю губу. Но Томас не реагирует на это. Резко хватается за волосы руками и смотрит в потолок.

— Твою мать, Элизабет! Ты невыносима. Ты — моё наказание свыше. Иногда мне кажется, что легче пробить стену лбом, чем достучаться до тебя!

— Забавно.

— Что в этом забавного?

— Я всегда думала, что это ты — моё наказание. Ты влияешь на меня. Все время. Ты заставляешь меня открыться. Рушишь стены, что я пыталась воздвигать всю свою сознательную жизнь, — решаюсь начать говорить то, что желала все эти месяцы.

— Мне не нужны твои стены. Мне нужна ты. Как клад, среди этих стен.

— Как ценный приз?

— Как самый ценный и желанный приз в моей жизни, — подходит и целует меня быстро в губы. — Ты понимаешь, что это все звучит немного сопливо?

— Да, но я наслаждаюсь этим, — смеюсь, глядя в прекрасные глаза моего супруга.

— Ты всегда наслаждаешься моими мучениями.

— Определённо, это так.

— Откройся мне, Лизз. Я не обижу тебя. Во всяком случае, ненарочно. Я не прошу начать все сначала, потому что я не жалею ни об одной минуте, проведённой с тобой.

— Говорун-Томас, — хмыкаю, но тут же прекращаю улыбаться, видя его обиженное лицо. — В смысле, это же я. Понимаешь? Я не всегда могу воспринимать все серьезно. И не всегда могу сказать напрямую, если это касается сокровенного.

— Я и не прошу воспринимать все вокруг серьёзно. Это твой взгляд на Мир. Я принимаю это. Я прошу серьезно воспринимать меня. Ты слушала все, что я пытался донести до тебя?

— Угу, — надуваю губки, немного обижаясь на эти слова. Конечно, я слушала. Просто мне сложно переступить через себя и развернуть душу. Боже, я эмоционально закрыта! — Мне нужно сходить к твоему психотерапевту.

— Что? — искренне удивляется Кент, — зачем?

— Возможно, что на встрече с ним я смогу выговориться, рассказать, что я боюсь тебе полностью верить. Рассказать, что те чувства, что я испытываю к тебе, пугают меня до одурения. Но я все равно хочу быть с тобой. Даже когда говорю гадости и поступаю очень странно. Хочу рассказать, что ты ранил меня и я постоянно это вспоминаю. Рассказать, как умирала вдали от тебя. Как даже задумалась над тем, чтобы стать лесбиянкой. Но я отмела эту мысль, потому что лизание чужой киски для меня страшнее, чем просмотр в детстве “Кошмара на улице Вязов”. А я очень боялась Фредди Крюгера. Поверь. Рассказать, что иногда я хочу, чтобы ты и не появлялся в моей жизни, но потом пугаюсь мысли, что могла тебя не узнать. Как ни крути, а ты — самый прекрасный, и в то же время, самый страшный мой сон. Это так запутано. И я всего боюсь. Я никогда не была трусихой. Сомневающейся или нерешительной. Но с тобой все именно так. С тобой я становлюсь тем человеком, которого хочется треснуть по башке и крикнуть: “Открой глаза! Не будь тряпкой!” А я не любою таких людей, они меня раздражают своей неопределенностью. Я не хочу быть такой. Это не настоящая я. И мне нужен психотерапевт, чтобы я все это вылила на него и рухнула на пол от бессилия и облегчения, что, наконец, произнесла это вслух. — Я резко зажмуриваюсь и бью себя по лбу ладонью, — о, Боже, я все это произнесла вслух. Перед тобой. Мамочки.

— Я люблю тебя, — шепчет Томас, пытаясь меня обнять, но я уворачиваюсь.

— Как стыдно, — качаю головой, смотря в пол. Я такая идиотка!

— И ты чувствуешь что-то очень сильное ко мне, — хватает мою руку Кент, притягивая к себе, — ведь ты меня любишь, да?

— Иди в жопу, это намного больше, чем обычная любовь, — толкаю его плечом, все ещё не поднимая глаз.

— Вот и поговорили, — Томас смеётся и наклоняется, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Скажи, что любишь. Ты даже представить не можешь, как сильно я этого жду. Одно слово.

— Томас, не дави на меня, — шепчу, отказываясь смотреть на этого несносного Кента.

Он прижимает меня к своей груди и целует шею. Чувствую его улыбку, но отказываюсь отзываться на прикосновения. Немного отодвигаюсь от Томаса, убавляя электрические разряды между нашими телами. Я могу быть стойкой. Я сильная и непокобелимая. И непоколебимая тоже. У него талант пробираться под кожу и впиваться в меня своими щупальцами, подчиняя моё тело и разум. Поэтому неудивительно, что спустя несколько секунд я расслабляюсь и стону, как какая-то собачонка, которой чешут за ушком.

Господи, ненавижу этого мужчину. С ним я полностью теряю контроль. Чертов Томас Кент! До чего же с ним хорошо… Наверное, пора все-таки признаться в чувствах, и рассказать, что тоже люблю. Пусть порадуется, бедолага. Сколько ж можно издеваться над любимым человеком? Боже, дай мне сил. Как же я люблю чертова Томаса Кента! Люблю невероятно, с сорванной крышей, с дикими танцами и завыванием на луну. Люблю странно и необычно, но по-настоящему. Люблю каждой своей частичкой, ежесекундно и неумолимо. Да, пора сказать ему то, что на самом деле чувствую!

Делаю шаг к Томасу, впечатываясь в сильное тело, и беру его за руки, смотрю в глаза и делаю глубокий вдох. Поехали. Этот маршрут из неопределенности рано или поздно должен закончиться. Я должна сказать своё “люблю” самому важному человеку в этом мире.

— Томас, — начинаю я, но замолкаю, когда слышу стук в его дверь. Мы поворачиваемся на источник звука и видим появившегося в дверях Стюарта.

— О, Лизз, детка, ты здесь. Смотри, что я тебе принёс, — произносит Стюарт, протягивая мне папку с бумагами. Смотрю непонимающе на него, даже не зная, что и сказать.

Первым из ступора выходит Томас, делая шаг назад и громко выкрикивая:

— Какого хрена?

Смотрю на Томаса и не знаю, что сказать. Я сама не знаю, какого хрена делает Бородач. Я вообще думала, что он меня знать и видеть больше никогда не захочет. Стюарт улыбается и поворачивается к Томасу.

— Это документы на развод. Когда Лизз жила у меня, она рассказывала, что этот брак её тяготит. Вот я и посодействовал. Нужно только поставить подписи, — снова поворачивается ко мне, — и ты будешь свободна.

— Я не просила тебя об этом, — не успеваю договорить, как ко мне подбегает Кент, хватая за руку.

— Ты с ним жила? С ним? Когда ты снюхалась с этим идиотом?

— Это не то, что ты думаешь, — шепчу я, понимая, как глупо звучит эта фраза.