Ольга Лексевна - Галерея чувств (СИ)

— Позже.

Ну что ж, придется согласиться, выбора у меня нет. Я иду, усаживаюсь на диван возле окна и наблюдаю, как Максим начинает приготавливать воду и кисти.

— Знаешь, этот диван очень непрактичен, — задумчиво произношу я, поглаживая его прохладную обивку.

— Потому что белый?

— Да, кто ставит в мастерскую белые диваны? Странно, что ты еще не заляпал его краской.

— Я люблю белый цвет. — Максим неопределенно пожимает плечами, а я вспоминаю ту картинку, нарисованную им будучи маленьким мальчиком. Там он лежит на кровати в темной, неубранной комнате. Возможно, из — за тех темных воспоминай, Максим теперь хочет наполнить свою жизнь исключительно светлыми тонами? Ведь именно они преобладают во всей его квартире, а не только здесь в студии. Интересно, каким было то место, где он тогда жил? Я представляю себе грязную квартиру, пропитанную запахами спиртных испарений и вечного перегара. Но голос Максима не дает мне дальше развить эту фантазию:

— С чего хочешь начать? — Я иду к нему и обхватываю его плечи руками, как же приятно чувствовать всю мощь, что исходит от него:

— Быть может, попробуем, что-то сделать вместе?

— Мы много чего можем попробовать вместе, например ты снова сверху…

— Нет, — смеясь, я прикасаюсь к его лицу ладонями. — Ты, в самом деле, извращенец! Просто сексуальный маньяк какой-то! Думаешь только об одном!

— Я нормальный, здоровый мужчина, Оксана, и видя тебя сейчас, просто не могу думать о чем-то другом. Ты такая невинно сексуальная, такая привлекательная в этой белой футболке, которая чертовски тебе идет, — переходя на хриплый шепот, продолжает Максим. И мне было бы так легко поддаться его уговорам, мы могли бы снова заняться любовью, именно любовью, потому что те нежные и неистовые ласки, что были между нами совсем недавно, не подходят под определение обычного секса.

— И все же давай попробуем, — не совсем уверенно прошу я, Максим возносит голову к потолку, точно я обрекаю его на вечные муки, и я снова смеюсь. Я помогаю установить ему мольберт, чтобы солнце падало на него более удачно.

— Масло, гуашь или акрил?

— Акварель, — я быстро выбираю вид краски.

— Смело для человека, у которого должно быть похмелье, — довольно замечает Максим, а я строю ему рожицу.

— Тогда вот, — он протягивает мне кисть, я провожу по ее мягким ворсинкам:

— Белка? — спрашиваю я.

— Угадала, для акварели она идеальна, — он криво ухмыляется и прикалывает на мольберт лист бархатной бумаги. — Ну, теперь можешь подурачиться.

— Для меня живопись никогда не была простым дурачеством, — я окунаю кисть в воду, затем выбираю цвет, а Максим тем временем берет еще одну кисточку, которая лежит рядом, и так же макает ее в воду.

— Не сомневаюсь, — его ответ серьезен и даже слегка отчужденный. Любопытно, о чем он задумался?

У меня цвет синий, я рисую небо, у Максима цвет красный, он рисует огромные огненные цветы снизу. Он стоит прямо за моей спиной, и те короткие прикосновения наших тел, что происходят случайно, а может и не очень случайно, заставляют снова и снова ощущать невероятную тягу к нему.

— Хорошо, да? — сама точно не знаю, что именно подразумеваю под этими словами, сам процесс творения на бумаге или то, как мы близко находимся.

— Угу, — похоже, теперь Максим полностью сосредоточен, и ему не до меня. И если бы не его поднимающаяся эрекция, которая начинает упираться мне в спину, я бы решила, что он обо мне совсем забыл. Но, когда в очередной раз Максим ополаскивает кисть, затем набирает новый цвет, он тянет вверх мою футболку, обнажая мои ягодицы, а я от удивления ахаю.

— Что ты делаешь? — нервно шепчу я.

— Собираюсь писать картину, — и легкое прикосновение прохладной мокрой кисти касается моей кожи. — Сними футболку, — хрипло просит Максим, и я повинуюсь. Я думала, что мне может быть холодно? Какая чушь, мне уже так жарко, что в горле все пересыхает, и я облизываю пересохшие губы.

— Ты можешь продолжать, — его теплый шепот касается моего уха.

— Кажется, я не могу, — и это правда, я застыла и не могу пошевелиться.

— Тогда стой и не двигайся, — легкие касания кисти опаляют мою кожу своей прохладой.

— Холодно? — заботливо спрашивает Максим.

— Нет, — со стоном отвечаю я, что же он со мной делает? Это так чувственно эротично, я стала его холстом, на котором он творит свой шедевр.

— У тебя красивая спина, — легкие касания его кисточки действуют на меня так возбуждающе, что я даже не замечаю, как между бедер становится влажно. — Великолепная осанка и такая аппетитная попка.

Последние слова Максим произносит с таким вожделением, что я не могу уже скрывать стонов рвущихся из меня наружу.

— Максим, пожалуйста.

— Что, Бабочка? — он продолжает дразнить меня, рисуя на моей спине новые узоры.

— Ты знаешь что.

— Нет, милая, скажи мне.

Ах, какой искуситель! Невероятно сексуальный искуситель. Все это он нарочно, я знаю. Что ж, в эту игру могут играть двое.

— Скажи мне, что ты сейчас рисуешь?

— Мм, тебя интересует именно это?

— Да, а что такое?

Легкое касание его губ на моей шее, и тело пронзает точно острой иглой сильное желание.

— Думал, быть может, ты хочешь чего-то другого. Но раз я ошибаюсь, — Максим отставляет кисти в сторону, а я чувствую разочарование, не нужно было дразнить. — Так тому и быть.

Он разворачивает меня к себе и спрашивает:

— Хочешь посмотреть, что получилось?

Я киваю, и он ведет меня в ванную. Единственное место, где есть зеркало. Он подставляет мне под ноги деревянную скамейку, чтобы мне было удобно видеть себя в зеркале. Я поворачиваю голову назад и вижу, как по моей спине распускаются цветы. Столько красок, и когда он только успел?

— Очень красиво.

— Знаю, — довольно соглашается Максим, он смотрит на меня с обожанием.

Я разворачиваюсь к нему и, немного скривившись, добавляю:

— Ты можешь хотя бы раз не быть таким самоуверенным?

— Поверь мне, рядом с тобой вся моя самоуверенность летит к черту, — его голос теперь звучит серьезно, и сердце мое замирает.

— Почему? — шепотом спрашиваю я.

— Быть может, потому что я готов целовать твои ноги? — и снова хищная самодовольная улыбка. Он подхватывает меня за бедра, и я обнимаю его за талию своими ногами, жадно впиваясь в его губы. Новая жаркая волна страсти накрывает нас, заставляя забыть обо всем на свете. Сейчас только я и он. И больше для нас ничто не имеет значения. Только наши тела, жадно переплетающиеся друг с другом. Мы словно желаем слиться воедино, быть еще ближе, быть внутри друг друга. Заполнить себя друг другом. И только наши тихие стоны, которые постепенно становятся громче, опять возносят до самых верхушек небес в такое отчаянное сладостное удовольствие.