Мария Ветрова - Наперегонки с судьбой

Возможно, именно в эту минуту он впервые за все эти годы пожалел о том, что когда-то так бездумно покинул не только маленький тихий Лихославль с его спокойной жизнью, но и Эммочку… Единственную женщину в жизни художника Петрова, свято верившую в его гениальность и светлое будущее…

— Насть… Ты чего? — Виктор Васильевич совершенно по-бабьи всплеснул руками и засуетился вокруг дочери. — Ты его любишь, что ли?..

— Люблю… Что толку от моей любви, если он такой псих? — Настя уже рыдала по-настоящему, упав на груду подозрительной чистоты матрасов.

Слова, возможно, и вправду единственно необходимые, нашлись у Петрова, пожалуй, исключительно от страха перед происходящим.

— Немедленно прекрати! — Виктор Васильевич и сам не подозревал в себе этого «классического» отцовского тона. — Вот ты на меня посмотри… Нет, ты посмотри на меня! И повнимательнее… Если ты чего-то хочешь — иди и бери! А если будешь тут сидеть и плакать — ничего не получится… Ничего, никогда и ни под каким видом. Поняла?

Настя подняла голову и посмотрела на отца с искренним удивлением.

— Ты думаешь? — пробормотала она слабым голосом.

Художник решительно кивнул:

— Не думаю, а знаю.

— Я попробую… — Девушка нерешительно улыбнулась сквозь слезы.

— Не надо пробовать… Надо пойти и… Р-раз — и все!

Поняв, что гроза в виде женских слез миновала, усмехнулся и подмигнул девушке с видом заговорщика.

Спустя несколько минут Настя уже входила в метро. Так поздно она еще ни разу домой не возвращалась, если не считать того вечера, когда они с Павлом познакомились.

Полупустой вагон электрички мчался куда быстрее, чем днем. И вот она уже стояла возле знакомого подъезда. То, что Мария Петровна легла спать, оставив ей на кухонном столе инструкцию по части ужина, Настя сочла добрым знаком везения и, стараясь ступать как можно бесшумнее, проскользнула на балкон.

Пашина дверь не была заперта, но Настя вошла к нему не сразу. Какое-то время она постояла, наблюдая за Павлом, лежащим в постели при слабом свете ночника с видом тяжело больного человека. Устремив неподвижный взгляд в потолок, он мрачно разглядывал и без того хорошо знакомую сеточку трещин. Потом, тяжело вздохнув, он потянул руку и включил магнитофон, заряженный любимой пленкой с неторопливой, грустной мелодией, и прикрыл глаза.

— Как же, так я тебе и позволю сегодня уснуть, — прошептала Настя и решительно вошла в комнату.

Павел не заметил ее вторжения и, кажется, уже начал дремать. Недолго думая, она подошла к магнитофону и нажала кнопку «Стоп».

— Ты… Ты что?!

Вздрогнув, он резко сел в постели и уставился на девушку.

— Что — «Что»? — Ее голос звенел от волнения. — Это ты мне ответь «что»? С ума сошел, да?.. Какой жених, какой Славин?! Что ты вообще обо мне думаешь, а? Совсем меня не знаешь?!

Ее губы опять предательски задрожали, но она взяла себя в руки.

— Я что, похожа на девушку, бегающую за знаменитостями?

— Я…

— Думаешь, я бы скрыла от тебя такую «счастливую» новость? И не надейся! Ты был бы первым, кому я об этом сообщила!

— Подожди…

— К сожалению, ни за какого Славина я замуж не выхожу, потому что…

— Почему? — Он улыбнулся и посмотрел Насте в глаза.

— Потому что другого люблю… Дура набитая!

— Что — совсем другого?

— Совсем…

— А я его знаю?

— Нет! — Она сердито прищурилась. — Он умный, добрый, красивый и не верит глупым газетам!

— Ну и катись к своему умному и красивому! — В голосе Павла звучало неподдельное отчаяние.

— Уже!

— Что — «уже»?

— Прикатилась… Какой же ты дурак!

«Пашка дурак!..» — очень вовремя подтвердил попугай, несмотря на то что клетка его была уже накрыта платком и по всем правилам птичьей жизни ему полагалось спать.

Доктор вздрогнул, а Настя, не ожидавшая такой поддержки, сообразив, кто именно вмешался в их разговор, радостно улыбнулась:

— Вот видишь? Даже птица… Даже попугай умнее тебя… Даже он понимает, кого я на самом деле люблю!

— И… кого?

Он нерешительно поглядел на девушку.

— Я люблю тебя! — выдохнула Настя и, решительно шагнув к Павлу, обняла его, не давая подняться с постели.

— Подожди… Приличная девушка…

— Я неприличная девушка…

— …перед тем как залезть в постель к мужчине, снимают тапочки!

— Вот тут ты прав, — пробормотала она, сбрасывая с ног шлепанцы. — Первый раз за все время прав… Только забыл добавить про все остальное…

— Про что? — Павел привлек к себе ее, его горячее дыхание почти обожгло Настины губы, но ответить она все-таки успела:

— Блузку, например…

«Пашка дурак!» — вновь вмешался попугай. Но на этот раз никто не прореагировал…

— Настя?..

Мария Петровна заглянула в маленькую комнатку, заранее вооружившись улыбкой: ее квартирантка в последнее время категорически не слышит будильника. Улыбка оставалась на ее лице еще пару секунд после того, как учительница открыла дверь, а потом стала таять, уступая место вначале недоумению, потом тревоге: Настина комната была пуста. На аккуратно застеленной кровати явно никто в эту ночь не спал…

Мария Петровна покачала головой и медленно побрела на кухню с задумчивым и печальным видом. Конечно, девочка уже, мягко говоря, большая. Даже, можно сказать, взрослая, но… разве не на ней, пригревшей девушку в этом огромном, совершенно чужом городе, лежит теперь ответственность за ее судьбу?..

Хоть и взрослая почти, но, пожалуй, только по возрасту. Мария Петровна не так уж часто сталкиваясь с современными девицами, но все-таки понимала, что на их фоне Настя — совершеннейшее дитя. Конечно, не дурочка, но какая-то провинциальная наивность в ней сидит. Следовательно, и впутаться в любую малоприятную историю девчонка с ее прямым характером и довольно бурным темпераментом вполне может…

Никогда не имевшая собственных детей, Мария Петровна растерялась…

Пашин будильник она, Настя, конечно же проспала с тем же успехом, что и свой собственный. И если бы не попугай, возмущенно забормотавший что-то под своим платком, наверняка опоздала бы на работу. Но в отличие от Павла, привыкшего к утренней воркотне птицы, на непривычные звуки Настя среагировала и, открыв глаза, улыбнулась утру, самому счастливому в ее жизни!

Перевернувшись на живот, Настя с нежностью посмотрела на безмятежно спавшего Пашу. Какое у него, оказывается, беззащитное лицо во сне. Она выдернула из подушки перышко и пощекотала им нос Павла. Как и следовало ожидать, он чихнул и открыл наконец глаза.

— Бог ты мой… Сколько времени?

— Очень мило, — рассмеялась Настя. — Осталось только спросить, как пройти к библиотеке и не встречались ли мы в прошлой жизни!

— Я еще не проснулся, — пробормотал он сонно, — а ты уже строчишь, как из пулемета…