Наталья Медведская - Второй шанс

Саша задохнулась от гнева и невозможности убедить её. Обида и осознание того, что мать считает чувства к Стасову пустяком, пробудили в ней неприязнь. Накал этой эмоции, похожей на ненависть, испугал девушку.

– Не будет. Он один такой. Почему ты так говоришь?!

– Ты хоть знаешь, из какой он семьи?! Они все уголовники! Я всегда боялась, что он испортит тебе жизнь. Чему хорошему может научить парень из неблагополучной семьи. – Ольга Вадимовна подбежала к мужу, молча сидящему в кресле. – Скажи ей!

– Оля, успокойся. Иван обещал и, кажется, держит своё слово. С Сашей будет полный порядок.

Сергей Данилович отвернулся и промокнул вспотевший лоб носовым платком. Он не хотел, чтобы дочь связала свою жизнь со Стасовым, но не одобрял слишком прямолинейных действий жены. Краем глаза он покосился в открытую книгу, которую начал читать до начала разговора.

– Мама, ты же совсем не знаешь его – он честный и порядочный. Твои слова оскорбляют меня.

Ольга Вадимовна подошла к дочери, стоящей у окна, и вперила сердитый взгляд в её растерянное бледное лицо.

«Господи в кого пошла моя девочка? Плывет, как щепка по течению: ни мнения своего, ни напора. Может в роддоме перепутали ребенка? Как у меня могла родиться эта, изнеженная, боящаяся настоящей жизни, мямля. Она даже внешне не похожа на нас. Сережа невысокий, ширококостный, крепкий. Я, как метко выразился он однажды, похожа на породистую скаковую лошадь. Во всяком случае, на отсутствие энергии и силы никогда не жаловалась. А Саша, словно фарфоровая статуэтка. Дунешь, упадет и разобьется. Косточки хрупкие, личико с прозрачной кожей, глаза раненой газели. И в то же время этот её вечный глупый восторг. Надо признать: она раздражает и разочаровывает меня. Придется всю жизнь контролировать и направлять эту рохлю, иначе попадет в неприятности. Что обидно, пытается сопротивляться и не слушает умных советов».

– Ты доверчивая дура! Не знаешь ни его, ни семейку этих Адамсов. Неужели собралась за него замуж?

Саша не выдержала пристального взгляда матери и опустила глаза.

– Да! Но не волнуйся! Не скоро. Осенью Ваню заберут в армию.

– Слава богу! Может за эти два года твои глаза, наконец, откроются.

Ольга Вадимовна отобрала у мужа книгу и бросила её на журнальный столик.

– Меня, что, одну волнует судьба дочери? – Задержала сердитый взгляд на его лице. – Если хочешь знать, доченька, мы терпели Стасова только потому, что он выполнял обещанное. Приводил тебя домой вовремя, прямо телохранитель, – хмыкнула она. – К нашей радости не мешал учебе. Виделись вы один, два раза в неделю. Видимо, в другие вечера он занимался бандитскими разборками.

Глаза Саши налились слезами.

– Ваня работал.

– Ага, в какой-нибудь уличной банде.

– Мама, не оскорбляй его! Ты ничего не понимаешь!

– Понимаю больше, чем ты думаешь! Он шпана, шпаной и останется. Мы с папой думали: ну год, ну два и наша девочка одумается. А у тебя совсем крыша поехала. Замуж собралась. За кого? Обязательно посети его родственничков. Познакомься с будущей свекровью. Посмотри в рожу свекра. У Ивана испорченные гены. От таких, как Стасов, нельзя рожать детей!

– Не смей, не смей так говорить! – Саша испытывала ужас и непереносимое унижение.

– А почему? Говорю правду. Я долго терпела и слушала твоего папочку… Нельзя травмировать доченьку. Вдруг у неё высокие чувства? – язвительно, голосом мужа, произнесла Ольга Вадимовна и посмотрела на него. – Чтобы ещё раз тебя послушала! Видишь, до чего дошло?

Сергей Данилович болезненно сморщился.

– Оля, прекрати.

– А что? Только представь, как семья Стасовых будет общаться с нашими друзьями. Мы с твоим добрым папой станем изгоями. Пойми, не зря раньше говорили, руби дерево по себе. А ты рубишь не дерево, а стоишь возле трухлявого пенька. Слишком долго нянчились с тобой. Девочка влюблена, – противным голосом, перекривляя мужа, просюсюкала Ольга Вадимовна и снова покосилась на супруга, – нужно дать ей время. Со временем всё поймет. – Она повысила голос и заговорила нормально: – Не поняла. Так вот слушай. Больше никто с тобой миндальничать не будет. Будешь поступать туда, где я скажу и в том городе, какой укажу. Сделаешь по-своему. Ради Бога! Только тогда на нашу помощь не надейся. Будешь учиться, жить и одеваться сама, как сможешь. А ты ничего не можешь! Привыкла всё получать на блюдечке. Вот и оценишь: сколько родители тратят на тебя и как это зарабатывается.

– Я хотела поступать на очное отделение, – растерянно проронила Саша. – Не могу работать и учиться.

– А не всё должно быть так, как хочешь ты. Тебя же не интересует наше мнение? Твою головку, забитую чем попало, не посетила мысль, что родители старше и мудрее. Плохого не посоветуют.

– Не могу быть бухгалтером. Ненавижу возиться с бумагами, – взбунтовалась Саша.

– Я своё слово сказала, а ты думай. И не забудь познакомиться с будущими родственничками заранее – это охладит твой пыл. Думаешь, я не была молодой и не помню, как играют гормоны в твоем возрасте?

Александра побледнела от издевательского тона родительницы.

– Мама, пожалуйста, не говори пошлости.

Отец промолчал. Дочь посмотрела на его опущенную голову. Значит они заодно.

Саша ушла в свою комнату.

«Родители поставили ультиматум. Нужно все обдумать».

Она вздохнула и переменила позу. Стало прохладно. В парке поднялся лёгкий ветер, погнал по дорожкам песок и листья.

– Не вешай нос, а то твои ямочки спрячутся. Смотри, какая ты, когда улыбаешься. – Художник протянул рисунок, снятый с мольберта.

На лавочке, чуть приподняв лицо к небу, сидела девушка. На неё сыпались желтые, оранжевые, красные осенние листья. Они лежали вокруг скамьи, находились в полете. На не прорисованной ещё картине, чувствовалось, что воздух свеж и прозрачен. Незнакомка улыбалась лукавой улыбкой лесной нимфы. Ямочки на щеках оживляли её задумчивое лицо. От рисунка было трудно оторвать взгляд.

– Ты польстил мне, – вздохнула Саша. – У меня нет и сотой доли обаяния этой девушки.

– Ошибаешься. Ты такая и есть, когда улыбаешься, – возразил парень. – Алекс, ты не помнишь меня?

– Нет, разве мы знакомы?

– Да. Просто давно не виделись. Я узнал тебя по твоим ямочкам на щеках и глазам. Вспоминай… художественная школа… Никита Игнатов.

– Ники!

– Точно. Ты звала меня так. Я живу на другом конце города. Сюда приехал рисовать. Когда увидел тебя в первый раз после стольких лет – обалдел. А ты меня не вспомнила!

– Очень сложно угадать в высоком черноволосом парне, белокурого ангелочка Ники, – улыбнулась Саша. – Где твои кудри? Почему потемнели?

– Вопрос к природе. Цвет волос изменился в седьмом классе, а кудри есть – состригаю. А почему ты бросила рисование?