Эми Хармон - Такая разная Блу (ЛП)

Я порылась в рюкзаке и достала ручку. Сев за стол, я приписала еще несколько строк.

«Но птенец не сдался, набрался сил и снова взмыл вверх, держа курс на горизонт. И чем выше он поднимался, тем больше расправлялись его крылья, и теплый ветер поддувал снизу, помогая дрозду подниматься все выше и выше в небо».

Конечно, это было глупо и наивно, но, написав это, я почувствовала облегчение. И пусть это не было концом, возможно, это было новым началом. Затем я спрятала записку Уилсона и свою историю в «Инферно» Данте, которое я так и не удосужилась прочитать, но хранила в память о гарпиях, истории и мужестве.

Каждая новая неделя была наполнена счастьем. Мой малыш должен был появиться на свет еще не скоро, поэтому я могла пока не думать о предстоящем материнстве, даже несмотря на то, что регулярно посещала врача. Я решила не прерывать беременность. И родить. Это была зона моей ответственности. Я работала в кафе. Жила отдельно. Продавала свои работы. И была счастлива. А все, что было за границами моего мира, меня не интересовало.

***

Когда Тиффа продала еще четыре мои работы, я перестала выставлять их в кафе, во-первых, потому что в этом уже не было необходимости, а во-вторых, потому что Тиффа могла продать их за большие деньги. Я извинилась перед Беверли, объяснив ей ситуацию.

— Но ведь это же прекрасно, Блу! — уверено заявила она, накрыв мою руку своей ладонью. — Не стоит извиняться. Особенно за успех! Похоже, не помешало бы хорошенько всыпать вам за такие мысли, девушка. — Она слегка ткнула меня в плечо и повела в свой офис, закрыв за нами дверь.

— Я тут нашла кое-что во время уборки. — С этими словами она протянула мне рамку размером 8х10. — Думаю, тебе это понравится.

Я взглянула на фото в рамке. Мы с Джимми сидели за столиком на террасе кафе и щурились от солнечного света. Икас лежал у наших ног. Я смотрела на фото, не зная, что сказать.

— В тот день я купила новую камеру и щелкала своих клиентов, чтобы испытать ее. У меня есть снимки Дуби и Вейна за утренним кофе. А еще моих официанток Барбары и Шерли. Барбара тогда была такой стройной. А потом ее разнесло. — Беверли похлопала себя по животу. — А я уж и забыла, какой худышкой она была. Я не показывала ей это фото. Думаю, глядя на него, она может расстроиться. Не знаю даже, почему я перестала фотографировать, хотя ты же знаешь меня — у меня семь пятниц на неделе.

Беверли надела очки и посмотрела на серьезное лицо Джимми.

— В тот день он появился неожиданно, как, впрочем, и всегда. Думаю, мне удалось сделать удачный кадр. Ты была такой миленькой, такой улыбчивой и так хотела сфотографироваться. Помнится, я тогда подумала, что Джимми старый чудак. Он тогда ничего не сказал о фото. Только попросил, чтобы я не вешала его в своем кафе. Что ж, во всяком случае он хотя бы обнял тебя для фотографии. Вы здесь особенно похожи — ты и твой отец.

Ее слова отозвались болью в моей душе.

— Ты так думаешь? — прошептала я, захваченная воспоминаниями. — Ты думаешь, мы были похожи, Беф?

— Безусловно, дорогая, — подтвердила Беверли, кивая для убедительности. Я улыбнулась, прижав фотографию к груди. Я никогда не говорила хозяйке кафе о том, что Джимми не был моим настоящим отцом. Кроме Шерил об этом знал только Уилсон. Я вздрогнула. Выходит, я рассказала ему то, о чем не говорила ни одной живой душе.

Беверли прокашлялась и поправила блузку. Мне показалось, что она хотела сказать что-то еще, и я ждала, думая, что, возможно, она заметила изменения в моей фигуре.

— Ты изменилась, Блу. — Ее слова прорвались в мои мысли, и я еще сильнее прижала фотографию к груди, будто защищаясь от неудобной темы.

— Ты стала мягче и выглядишь лучше. И я сейчас не имею в виду твою прибавку в весе. — Она смерила меня особым взглядом, давшим мне понять, что она раскусила меня. — Я говорю о твоей манере выражаться, о внешности и о вкусе на мужчин. Я имею в виду того милого Шона Коннери, с которым ты дружишь. Надеюсь, ты его завоевала. И надеюсь, ты рассказала ему о ребенке, поскольку, мне кажется, он не от него.

— Он не… мы не… я имею в виду… между нами ничего нет, — сбивчиво произнесла я. — Но, да, он обо всем знает. Он мой очень хороший друг.

Однако Беф была права даже больше, чем я готова была признать.

Я изменилась, и эти изменения произошли благодаря Дарси Уилсону.

— Ну, что ж, тогда отлично, — удовлетворенно сказала Беверли, поправляя стопку бумаг на своем столе. — Я тоже твой друг, Блу. И всегда буду на твоей стороне, ты же знаешь. Я была даже моложе тебя. И тоже прошла через это.

— Спасибо, Беф. И за фото, и за все остальное тоже. — Я собралась уйти, но она окликнула меня.

— Ты ведь оставишь ребенка, Блу?

— А ты оставила своего? — спросила я в ответ.

— Да, вышла замуж за его отца, родила сына и развелась год спустя. Я растила своего мальчика сама, и это было трудно. Врать не стану…

— А ты жалела когда-нибудь о своем выборе?

— Жалела ли я о том, что оставила своего сына? Нет. Жалела ли о беременности и замужестве? Определенно, да. Но уберечь себя от разочарований невозможно. Спроси кого хочешь. Разочарования — часть нашей жизни. Неважно, что ты выберешь. Мой выбор необязательно был неверным. Это был просто выбор. И я жила согласно ему. Мне хочется верить, что я дала своему мальчику самое лучшее, на что была способна, пусть мне и не всегда удавалось быть хорошей матерью. — Беверли пожала плечами, а мои глаза увлажнились.

— Зная тебя, я уверена, что так оно и было, Беф, — эмоционально сказала я.

— Надеюсь, Блу.

Глава 16

Старая слава

— Но ведь четвертое июля — это американский праздник. — Я взглянула на Уилсона и сморщила нос. — Ради чего кучка британцев празднует День независимости?

— Как по-твоему, кто радуется больше переезду ребенка из родительского дома? Сам ребенок или родители? Англия была счастлива, когда вы «съехали». Мы закатили такую вечеринку в день, когда Америка объявила о своей независимости. Браво! Идите и не дайте двери пнуть вас под зад! — прорычал Уилсон.

— Ну, нет! Я на это не куплюсь! А война за независимость не вызывает у вас никаких ассоциаций, профессор?

— Ладно-ладно. На самом деле мама в городе вместе с Элис, Питером и тремя моими племянниками. Конечно, для барбекю слишком жарко, зато из квартиры Тиффы открывается прекрасный вид, так что будут видны фейерверки, и, что особенно круто, на крыше ее дома есть бассейн!

Всю неделю температура держалась на отметке в 118 градусов по Фаренгейту. Жара стояла просто невообразимая, поэтому перспектива искупаться в бассейне выглядела особенно привлекательно. Но затем я подумала о том, как буду выглядеть в купальнике, и мой энтузиазм померк.