Алекс Джиллиан - Бумажные цветы

— Ты точно не передумаешь? — София Русланова печально смотрела в сосредоточенное, задумчивое лицо Никиты, выискивая в пропорциональных и правильных чертах ответ на заданный вопрос. Она почему-то была уверена, что Ник не скажет ей всю правду, как всегда спрятавшись за маской неприступности. Прошло два месяца, как они возобновили отношения, но девушка так и не почувствовала, что он вернулся. Она надеялась, что время сгладит неровности и дымку недосказанности, но с каждым новым днем Никита ускользал все дальше, и ей было грустно от мысли, что совсем скоро она снова потеряет его. Удерживать Ника, напирая на свойственное ему чувство ответственности или давить на жалость, Соня не собиралась. У нее тоже была гордость, да и искренние чувства к Скворцову не позволили бы воспользоваться примитивными женскими хитростями. И сейчас, ожидая его ответа, она внезапно поняла, что, по сути, Ник никогда и не принадлежал ей. Роман держался лишь на ее привязанности и терпении. Так случается, очень часто случается, когда человек влюблен. Он не желает признавать очевидных фактов, не слышит призыв подсознания и здравого смысла, не замечает жестов и поступков, красноречиво указывающих на безответность чувств, упрямо держась за свои розовые очки. В любви много эгоизма. Влюбленный только думает, что смыслом его существования и объектом всех земных мечтаний является возлюбленный. И эти мысли ошибочны, ибо часто в любви мы любим саму любовь и свои надежды или страдания, обладающие горько-сладостным вкусом. Влюбленный требует ответного чувства, считает, что имеет на них неоспоримое право и задыхается от боли о возмущения, когда надежды рушатся, ощущает себя преданным, неоправданно обманутым, и иногда ожесточается, превращая свою любовь в ненависть. Но ненависть или обида, как впрочем, злоба и жажда мести за развеянные иллюзии, является лишь самозащитой от боли. В этом и заключается высший эгоизм любви. Но Соня Русланова не была эгоисткой. Она их тех редких женщин, которые прежде, чем обвинить возлюбленного в холодности или несправедливом отношении, смотрела вглубь проблемы, задавалась вопросом о причинах закрытости Никиты, и как бы не было больно ей самой, думала только о его счастье и благополучии. Обладая сильным характером, врожденным оптимизмом и самоуверенностью, София знала, что сможет отпустить его, если он так решит, и сумеет продолжить жить дальше, не оставит попытки найти свою половинку, того единственного, кто полюбит ее так, как хочет она. Насильно мил не будешь — воистину золотые слова. А опускаться до мольбы, ниже человеческого достоинства.

Никита медленно подошел в Соне и взял за руку. С реки дул теплый ветер, он шевелил ее рыжие волосы, солнце вспыхивало в них полуденным жаром. Поверхность воды покрылась мелкой рябью, где-то в верхушках берез, склонивших к реке зеленые ветви и словно любующихся своим отражением, закричала птица, к ней присоединилась еще одна. И вот целая стая взмыла ввысь, в голубое высокое небо, разлетелась в разные стороны, наслаждаясь парением. А растревоженные покинутые кроны деревьев еще долго плакали дивными серебряными голосами, нежные листочки обиженно трепетали на ветру. Скоро все стихло, и на живописном берегу маленькой речушки снова воцарилась гармония.

— Я должен уехать, Соня. — сказал Ник, любуясь игрой света в ее огненных волосах. Эти утром он принял окончательное решение. Сначала он озвучил его матери и Юле, после длительного разговора, получив благословление. А потом позвонил Софии и пригласил прогуляться к реке. Она все поняла по его глазам. Удивительная проницательная девушка. Ведь он не успел и слова сказать.

— Куда? — тихо спросила она.

— В Москву. Буду пробиваться в МГУ и искать работу. — ответил он, склонив голову набок и щурясь от солнечного света, бьющего прямо в лицо. — Я должен что-то делать. Здесь мне тяжело. Я задыхаюсь, Соня.

— Я понимаю тебя. — вздохнув, кивнула девушка. Она взглянула в синеву его глаз, в которых отражалось безоблачное небо. Никогда София не видела таких чистых и красивых глаз. Она будет скучать по ним, по Нику… Что-то случилось с тем парнем, которого она знала, за полтора года, которые он провел в больницах. Изменения не затронули его внешности, Никита выглядел даже лучше, чем раньше, но внутри, в глубине его души поселились тревога и беспокойство и именно они гнали его прочь отсюда.

— Ты будешь мне звонить? — спросила она, поворачиваясь лицом к реке.

— Конечно. Ты сможешь приезжать ко мне. Подумай, Сонь. В этом поселке у тебя нет будущего. Ты тоже можешь рискнуть и попытаться.

— Я родилась здесь, Ник. И в отличие от тебя, я люблю это место. У меня есть работа, родители, которых я люблю и друзья. Я не хочу звезд с неба. Достаточно того, что есть.

— А как же я? — Никита потянул девушку за руку, заставив повернуться к себе. Она горько улыбнулась, поправив его взъерошенные волосы.

— Я не нужна тебе, Ник. — сказала она, а когда он попытался возразить, накрыла холодными пальчиками его губы. — Ничего не говори. Я не обижаюсь на тебя. Правда, не обижаюсь. Ты ничего мне не должен. Пусть мне сложно принять правду, которую ты никогда не скажешь, но я должна отпустить тебя. Ты что-то ищешь, Ник. Не меня. Как жаль, что не меня.

С правого уголка глаза Софии стекла прозрачная слезинка, девушка коснулась своей щеки ладонью.

— Я не плачу. Не плачу, Ник. Немного грустно, но завтра все измениться. Я в это верю.

Скворцов смотрел на свою подругу с грустью и сожалением. Но, как ни странно, его сердце неожиданно обрело свободу. Словно София своей легкой рукой облегчила часть ноши, которую он нес на плечах. Ник хотел прикоснуться к ней, обнять, но она, угадав его намерения, внезапно отпрянула.