Дарина Грот - Эксперимент

Лилит включила музыку и взялась выбирать продукты из холодильника. В морозилке она нашла большой кусок мяса и принялась его размораживать в горячей воде, постоянно обжигая себе руки. Вообще она была не очень сильна в приготовлении пищи, а с мастерством Левиафана рядом даже не стояла, но уж очень ей хотелось произвести на него хоть какое-то хорошее впечатление.

Через полтора часа на кухне все словно ожило, и Лилит не успевала следить за всеми живыми.

Из-за музыки она не услышала, как Левиафан подкрался к двери, остановился и не смог сдержать улыбку. Сковородка на плите сильно зашипела и девушка, бросив на стол сыр, подбежала и резко схватила ее за ручку, выплеснув масло на комфортку. По всей кухне разлетелся вонючий темно серый дым. Лилит хотела стереть масло, но плита была слишком расклеена и обжигала пальцы.

Она материлась, как сапожник, бегая со сковородкой к окнам, а вампир наблюдал и смеялся. Его даже не было видно в этом дыму. Лилит кашляла и размахивала перед собой свободной рукой, так и не выпуская из второй руки сковородку. Ей резало глаза и раздирало горло, но дым совсем не хотел уходить в окна, зато она начала подмерзать, стоя около открытых окон. Наконец, сердце Левиафана не выдержало, он подошел и включил огромную вытяжку, которая находилась посреди кухни под потолком, и дым чуть ли не мгновенно исчез.

Лилит открыв рот, стояла со сковородкой и смотрела на него, как зомби – она даже не догадывалась, что можно включить такую штуку и все было бы нормально. Девушка прищурила глаза и прожигала взглядом смеющегося вампира.

– Нет, милая, никогда больше не приходи на кухню, разве что только за чаем! Это место не для тебя, я сам все сделаю, как и раньше! – еле смог выговорить Левиафан, подавляя смешки.

Лилит вся покрылась красными пятнами от злости и от подколов вампира. И через секунду под потолком пролетела сковородка, нацеленная на хохочущего вампира. Левиафан успел увернуться от посудины, но вот от горячего масла и вылетевшего оттуда обгорелого куска мяса, не успел. Он вскрикнул так, что Лилит вздрогнула и словно вернулась в реальность.

– Я убью тебя! – крикнул он гневно и двинулся ей на встречу.

Но Лилит гордо вскинула голову, стоя у окна и озлобленно смотрела на него.

– Ага, сейчас! – четко и ясно ответила она, давая понять, что она никого и ничего не боится. – Не стоило надо мной смеяться! Я хотела сделать приятное, а ты пришел и высмеял меня! Еще и смеешь мне угрожать? Ты совсем обнаглел?

Левиафан остановился и, нахмурившись, очень изумился. Слова такого рода, мягко говоря, повергли его в шок.

– Прости? – ему показалось, что он ослышался. – Что ты там сказала? Обнаглел? Ты считаешь, что окатить меня кипяченым маслом, кинуть шмат мяса – это нормально, а я значит обнаглел? Милая моя, ты меня поражаешь! Иди-ка сюда!

Лили вытащила нож из подставки и подошла к нему, неотрывно смотря ему в глаза. Она была настолько уверена в своей правоте, что ни капли не боялась его, более того она злилась еще сильнее. Левиафан вообще недоумевал от такого поведения и от блестящего ножа в руке.

– Дай сюда нож! – он вытянул руку.

Лилит посмотрела на нее и приподняла одну бровь вверх.

– Я так на дуру похожа, да? – усмехаясь, спросила она.

– Нет, похожа ты на небесную красоту, а ведешь себя, как дура! – Левиафану уже было не смешно.

Он был зол из-за масла, теперь еще и нож. Он схватился за лезвие, Лилит резко дернула руку назад, и ладонь осталась порезанной в двух местах. И в этот момент лицо Левиафана перекосилось от гнева, давно он так не бесился. В одну секунду нож был вырван и отброшен в другую часть кухни, разбушевавшуюся девушку он схватил, заламывая распоясавшиеся руки.

Глаза словно провалились в глазницы, длинные клыки торчали изо рта. Он глубоко дышал, тогда как Лилит все равно пыталась вырваться, сквозь боль и гнев.

– Тебя хватило ровно на две недели! – прошипел он. – Ты считаешь, что это такой большой срок, что ты можешь уже размахивать перед моим лицом сковородками и ножами? Ну, так вот я так не считаю!

Лилит гордо переносила его хватку, пытаясь даже глаза не жмурить. Она ему ничего не ответила, потому что не могла. Вампир приблизился к ней. Не было страха, только злость. Лилит не видела своей вины, а это значит, что он мог делать с ней все что угодно, она все равно не изменит своего мнения, выражение лица и поведение. Неожиданно она попыталась улыбнуться, отчего Левиафан растерялся, но не отпускал ее.

– Я влюбилась! – прошептала она, рассматривая его одним глазом.

Левиафан застыл и ослабил хватку, тоже слегка улыбнувшись.

– Рад слышать…

– Не в тебя! – перебила его Лилит, облизнув губы, отвела глаза в стороны.

Левиафан поморгал и разжал пальцы, затем посмотрел на нее таким же взглядом, что она вполне поняла, что от нее требуют объяснений, но вслух говорить этого не говорят.

– Я видела его пару дней назад в кафе, теперь забыть не могу! И вообще не хватай меня, я не плюшевый медведь, чтобы меня хватать и трясти, когда вздумается! И мы с тобой расстаемся, я ухожу к нормальному человеку, с которым проживу счастливо жизнь и даже состарюсь вместе!

– Счастливо прожить с тобой невозможно, как бы не хотелось! Ты же любого доведешь до белого каления! Ты меня-то уравновешенного из колеи выбиваешь так, что я потом долго ищу к ней дорогу назад, а что там говорить о нестабильных людях? Да и вообще заканчивай этот спектакль!

– А это и не спектакль! – огрызнулась Лилит.

– Тогда, сейчас я твою красивую головку отпилю, чтобы ты мне больше нервы не трепала! – Левиафан отшвырнул ее от себя и ушел из кухни.

Лилит села на пол и зарыдала. Ни в кого она не влюбилась, ляпнула от безысходности, а больно снова ей.

«Хотела сделать хорошо, а получилось, как всегда все не так, да еще и поругались. Кто мешал мне посмеяться вместе с ним, я ведь действительно не умею готовить, чего злиться-то? Я неуравновешенная идиотка, надо было убить меня у этой стены, потому что я не могу извиниться, я не хочу этого делать. Ведь это не я порезала ему руку, он сам схватился за лезвие… Да кого я обманываю? Я безобразно себя повела, но и сделать с этим ничего не могу, он тоже виноват, мог бы и не смеяться…мог бы сделать вид, что все нормально! А теперь одна сплошная обида и испорченный вечер и ужин! И это за десять дней до нашей первой совместной годовщины. Может на ней мы и помиримся…Хотя, если он подойдет первым и извиниться, то я отвечу ему тем же. Но в данный момент меня сжирает злость, я готова растерзать его, только сил бы хватило! Как же тяжело принять чужой смех, невозможно! Так больно и стыдно, когда смеются надо мной. Научиться смеяться над собой было бы просто незаменимой штукой, тогда количество ссор бы сократилось вдвое. Ведь он чаще всего меня высмеивает, не более…а я что делаю? То, из-за чего потом приходится извиняться, причем мне, потому что он в меня кастрюлями и ножами не кидается. Я хочу уметь смеяться над собой, а не только над другими… Это очень ценное умение! Но я этого не умею и даже знаю почему, потому что слишком самовлюбленная, и считаю, что над моим недостатками смеяться никому нельзя, а уж тем более мужскому полу. Потому что я выше всех, и надо мной просто смеяться нельзя…Но это же действительно смешно, я выше всех и не умею делать, то что умею делать все, а раз умеют все, значит это элементарно. Можно конечно из этой ситуации выйти не намочив перья, сказав, что я выше всех, потому что элементарные вещи – это не для меня, а для простых смертных. Но Левиафан – не простой смертный, а жрать умеет готовить, причем получше, чем шеф-повара в некоторых ресторанах. Он прав, это все красота. Ничего хорошего нет в том, чтобы быть красивой. Мужики пускают слюни, бабы ненавидят, а я хожу и горжусь своей внешностью, и даже не умею мясо пожарить! Зато красивая! Да тут плакать надо, а не смеяться. Это он вообще молодец, что рассмеялся, а не разрыдался, увидев убожество, в виде мня на кухне. Но все равно он был не прав!»