Сильвия Дэй - Только с тобой

Ее плечи снова напряглись, а вся ее поза выказывала негодование.

– Это у него интрижка?

- Нет! – из меня вырвался неожиданный смешок. – Ни у кого из нас ее нет. Мы бы не поступили так друг с другом. Мы бы не смогли. Перестань волноваться об этом.

Стоило задаться вопросом, неужели ее последняя измена с моим отцом являлась истинным корнем ее беспокойства? Это то, что тяготило ее ум? Задавалась ли она вопросом что у нее со Стентоном? Я не знаю, как относиться ко всему этому. Я очень любила своего папу, но и считала отчима идеальным мужем для мамы. Он такой мужчина, который нужен ей.

- Ева…

- Гидеон и я тайно поженились несколько недель назад, – боже, как же прекрасно выплеснуть это наружу.

Она моргнула. Один раз, два.

- Что?

- Я еще не говорила папе, - продолжала я. – Но позвоню ему сегодня.

Ее глаза заблестели от наворачивающихся слез.

- Зачем? Боже, Ева ... как мы стали так далеки друг от друга?

- Не плачь, - я встала и подошла к ней, чтобы сесть рядом. Я потянулась к ее рукам, но она схватила меня в крепкие объятия.

Я вдохнула знакомый запах и почувствовала некое подобие умиротворения, который можно найти только в объятиях матери. На какой-то момент.

- Это не было запланировано, мама. Мы уехали на выходные, и Гидеон сделал предложение, обо всем побеспокоился... Это было спонтанно. Без подготовки.

Она отстранилась, показывая испещренное слезами лицо и блеск в глазах.

- Он женился на тебе без брачного договора?

Из меня вырвался смешок. Ну конечно, мою мать волнует финансовая сторона. Деньги с давних времен являются движущей силой ее жизни.

– Брачный договор есть.

- Ева Лорен! Ты хоть просмотрела его? Или это тоже было спонтанно?

- Я прочла каждое слово.

- Ты не адвокат! Боже, Ева… Я думала ты гораздо умнее!

- Даже шестилетний бы понял все условия, – огрызнулась я, раздраженная реальной проблемой своего брака: Гидеон и я слишком многим людям позволили вмешиваться в наши отношения, отвлекая нас от того, над чем действительно нужно было работать.

– Не беспокойся о договоре.

- Ты должна попросить Ричарда прочитать его. Не вижу причин, почему ты так не поступила. Это так безответственно. Я просто не…

- Я видел его, Моника.

Мы обе повернулись на звук голоса моего отчима. Стентон вошел в комнату, готовый к предстоящему дню. Он выглядел эффектно в темном костюме с желтым галстуком. Я представила, что Гидеон будет в этом же возрасте похож на моего отчима: атлетически сложен, исключительный альфа-самец.

- Видел? - спросила я с удивлением.

- Кросс прислал его мне несколько недель назад, - Стентон подошел к моей матери, беря ее за руку. - Я не мог настаивать на более выгодных условиях.

- Всегда есть более выгодные условия, Ричард! – резко произнесла мама.

- Туда включены вознаграждения на важные даты, такие как юбилеи и рождение детей, и никаких взысканий для Евы, за исключением консультации семейного психолога. Развод предполагает более, чем справедливое распределение активов. У меня был соблазн спросить Кросса, давал ли он договор на рассмотрение своим юристам. Думаю, они, мягко говоря, были против него.

На мгновение она замерла, оценивая информацию. Затем вскочила на ноги, ощетинившись.

– Так ты знал, что они тайно сбежали? Был в курсе и ничего не сказал?

- Конечно, я не знал, - он потянул ее в свои объятия, говоря с ней тихонько и нараспев, будто бы с ребенком. - Я предполагал, что он просто задумывается о будущем. Ты же знаешь, подобные вещи занимают, как правило, несколько месяцев переговоров. Хотя, в данном случае, мне не о чем было просить.

Я встала. Мне нужно было поторопиться, если я собиралась вовремя приступить к работе. Именно в тот день, я как никогда, не желала опаздывать.

- Куда ты идешь? - моя мать отпрянула от Стентона. – Мы еще не закончили. Ты не можешь вот так просто скинуть бомбу и уйти!

Повернувшись к ней, я зашагала в обратном направлении.

– Мне действительно пора собираться. Почему бы нам не пообедать вместе и поговорить обо всем?

- Ты не можешь…

Я перебила ее.

- Коринн Жиро.

Глаза моей матери округлились, а затем сузились. Одно имя. Даже не нужно говорить что-нибудь еще.

Бывшая Гидеона была проблемой, не нуждающейся в дальнейшем объяснении.

Редко кто, попадая на Манхэттен, не испытывал мгновенного чувства знакомой обстановки. Горизонт города был увековечен в громадном количестве фильмов и телевизионных шоу, способствуя тем самым распространению любви к Нью-Йорку среди всех жителей планеты.

Я не была исключением.

Я обожала элегантность здания Крайслер в стиле арт-деко. Я могла определить свое местоположение на острове лишь взглянув, где находится Эмпайр-Стейт-Билдинг. Я была в восторге от захватывающей высоты Всемирного Торгового Центра, ныне возвышающегося в центре города. И конечно же от высококлассного здания Кроссфайр. Я так считала ещё до того, как влюбилась в человека, чьё видение привело к его созданию.

Как только Рауль припарковал машину к обочине, я сразу же восхитилась фасадом здания Кроссфайр в форме обелиска, облицованного лишь ему присущим сапфирово-синим стеклом. Откинув голову назад, мой взгляд заскользил вверх по мерцающей высоте до самой высшей точки, где, на залитом солнцем пространстве, располагался Кросс Индастрис. Пешеходы окружили меня, тротуар кишел торопящимися на работу деловыми мужчинами и женщинами, держащими в одной руке портфели и сумки, а в другой - стаканы с кофе.

Я почувствовала Гидеона, прежде чем увидела его. Все мое тело запело от осознания его присутствия, когда он вышел из Бентли, который подъехал вслед за Мерсом. Воздух вокруг меня наполнился электричеством, затрещала энергия, что обычно возвещало о приближении шторма.

Я была одной из немногих, кто знал: эту бурю питало беспокойство измученной души Гидеона.

Повернувшись к нему, я улыбнулась. Это было не случайно, что мы приехали в одно и то же время. Я поняла это, прежде, чем увидела подтверждение в его глазах.

На нем был угольного цвета костюм, белоснежная рубашка и серебристый галстук. Его темные волосы касались подбородка и воротника, ниспадая сексуальными дерзкими чернильного цвета нитями. Он по-прежнему смотрел на меня с горячей сексуальной жестокостью, что поначалу, казалось, выжигала меня, но в этой искрящейся синеве была нежность и открытость. Это означало для меня гораздо больше, чем кто-либо мог мне дать.

Я шагнула к нему, когда он подошел.

- Доброе утро, Тёмный и Опасный.

Его губы изогнулись в кривой улыбке. В глазах засверкало развлечение.

- Доброе утро, жена.

Я протянула руку, и почувствовала спокойствие, когда он потянулся навстречу, крепко обхватив мою ладонь.