Сара Джио - Лунная тропа

Такси уверенно лавирует в плотном потоке машин. Со всех сторон раздаются гудки. Небоскребы сияют неоновыми огнями. В Сиэтле мне будет недоставать напористой энергии Нью-Йорка. Другой вопрос: не вытягивает ли он при этом мою?

– Папки я оставила у Дженис, – добавляю я.

– Понятно, – отвечает Артур. Думаю, он удивлен не меньше моего, ведь за те одиннадцать лет, что я проработала в банке, я ни разу не позволяла себе ничего подобного.

– Я обязательно позвоню, – заверяю я, но Артур слишком ошеломлен, и я кладу трубку, так и не дождавшись ответа.

Легкий толчок возвещает о том, что мы благополучно приземлились в аэропорту Сиэтла. Я смотрю в окно на город, который покинула много лет назад. Солнце висит над самым горизонтом, озаряя серые дождевые облака. Что и говорить, знакомая картина.

Мой сосед, мужчина лет сорока, вздыхает с нескрываемым облегчением:

– Как хорошо вернуться домой!

– Да, – несколько неуверенно киваю я. На самом деле все шесть часов, проведенные в самолете, я только и размышляла над тем, правильно ли поступила. С одной стороны, в моих ушах звучал голос Артура, который откровенно намекнул на то, что я теряю завоеванные позиции. С другой, мне вспоминались слова доктора, который настоятельно рекомендовал мне «сбросить темп» и «взять отпуск». Но главной все же оставалась мысль о Руби.

Я машинально кладу руку на грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

– Тоже живете в Сиэтле? – Голос соседа вытягивает меня из внутреннего диалога.

– Нет, – качаю я головой. – Жила когда-то. Давным-давно.

Он кивает и вытаскивает из-под сиденья свою сумку.

– Лучший город на земле. – Он с наслаждением расправляет плечи. – Чувствуете?

– Что именно? – в замешательстве переспрашиваю я.

– Здесь нет такого прессинга, который чувствуется в других городах, – поясняет он. – Только в Сиэтле можно ощутить настоящий покой.

Я вежливо киваю и напрочь забываю о его словах до тех пор, пока такси не высаживает меня перед книжным магазином. Вдохнув поглубже, я вдруг ощущаю тот самый покой, о котором толковал мне незнакомец в самолете. А может, это наконец-то подействовала таблетка от давления.

Магазин, на мой взгляд, мало изменился – разве что слегка постарел (как и я сама). На кирпичном фасаде облупилась штукатурка, а белые ставни явно нуждаются в покраске. Над дверью, впрочем, по-прежнему гордо красуется вывеска:

Я вытаскиваю из сумки конверт, в котором лежит ключ. Адвокат не поленился передать его мне. Когда мы беседовали по телефону, он рассказал, что Руби долго болела перед смертью. Магазин не работал около полугода, а то и больше.

– Руби уже не справлялась с делами, – пояснил он. – Но она старалась держаться до самого конца.

При мысли об этом у меня что-то сжалось в груди. Пальцы рук снова закололо иголочками.

– Мисс Андерсен, – донесся до меня голос адвоката, – с вами все в порядке?

– Да. – Я принялась судорожно рыться в сумочке в поисках очередной таблетки от давления.

И вот теперь я вставляю ключ в медный замок и толкаю дверь, которая поскрипывает и позвякивает под моим напором. Мне тут же вспоминаются колокольчики, которые тетушка Руби привязывала к дверной ручке, и на лице у меня появляется улыбка. Рождественские колокольчики, так она их называла. Руби всегда умела превратить обыденное в волшебное. Продолжая улыбаться, я закрываю за собой дверь и прохожу в старый магазин.

Мои каблучки постукивают по деревянному полу, а комната вдруг теряет ясность очертаний. Все дело, должно быть, в слезах, которые так некстати подступили к глазам. Вот стол тетушки Руби, заваленный папками и бумагами. Здесь же, в опасной близости от телефона, высится стопка книг. Руби решительно отказывалась менять этот старый черный аппарат на более современный. Рядом со столом расположился кукольный дом в викторианском стиле. Наклонившись, я поднимаю крохотный диванчик, который случайно вывалился на пол. Мы с сестрой часами играли с ним в детстве, представляя тот волшебный мир, в котором у нас были собственные спаленки и много красивой одежды. Но главное, что у нас была мама, которая никогда не бросала своих детей – то есть нас с Эми. Я смахиваю с крыши домика слой пыли и расставляю мебель в библиотеке по собственному усмотрению: диванчик справа, а столик слева. Так остается достаточно места для рождественской елки. Руби всегда украшала ее перчинками, которые собственноручно красила в красный цвет.

Я провожу ладонью по изумрудно-зеленой стене магазина. Оттенок сосновой хвои, так называла это Руби. Краска кое-где облупилась, но со стороны этого не заметно, потому что по стенам развешаны фотографии и картины в рамках. Корова, прыгающая через луну, висит бок о бок с черно-белым снимком Роальда Даля [3] Роальд Даль (1916–1990) – английский писатель норвежского происхождения, автор романов, сказок и новелл, поэт и сценарист. Его рассказы знамениты своими неожиданными концовками, а детские книги – отсутствием сентиментальности и часто – черным юмором. Обладатель многочисленных наград и премий по литературе. , который подписал его для тети: «Маленьким посетителям этого магазина: никогда не переставайте мечтать».

Я решительно раздергиваю старые шторы в желто-зеленую полоску. Когда-то они выглядели на редкость роскошно, но со временем превратились в простые занавески, выцветшие от солнца и потрепанные по краям. Как-то раз тетушка Руби показала мне фотографию циркового шатра в оранжево-белую полоску. Он-то и натолкнул ее на мысль сшить такие шторы. Я щелкаю выключателем, и хрустальная люстра над головой силится разогнать вечерний мрак. Там явно не хватает лампочки (может, даже не одной). Надо будет поскорее вкрутить туда новые.

По черной лестнице я поднимаюсь в квартирку Руби, которая находится прямо над магазином. Благодаря голым кирпичным стенам и высоким потолкам это маленькое помещение выглядит как-то просторно и благородно. И хотя я знаю, что прошло уже несколько месяцев со смерти Руби, жилье не кажется опустевшим. Такое чувство, что она только-только позавтракала и пошла прогуляться у Зеленого озера. Тостер по-прежнему включен в розетку, на плите стоит чайник, а из крана тихонько капает вода.

Сквозь открытую дверь я разглядываю комнату, в которой когда-то ночевали мы с Эми. У стены, как и прежде, стоят две кровати. Фарфоровая лампа несет стражу на столике красного дерева. Я осторожно пробираюсь к постели Руби, прокладывая путь между грудой коробок и стопками книг, которые высятся тут чуть ли не в мой рост. Кровать аккуратно застелена бархатным покрывалом малинового цвета. На покрывале ни единой складочки, будто хозяйка квартиры поджидала гостей. Моя рука скользит по мягкой ткани, порядком вытертой по самому центру: Руби частенько устраивалась прямо на постели с книжкой в руках. Она делала это едва ли не каждый вечер после пяти, когда закрывала свой магазин. Так она коротала время до ужина, за который садилась только в восемь.